Галерея женщин - Теодор Драйзер
В этой нищенской комнате, лежа день-деньской с зашторенным окном, Регина изобрела новый трюк. Надев на себя медицинский халат и перекинув через плечо медицинскую сумку, она заходила в одну из больниц, предварительно выяснив, как зовут кого-то из тамошних докторов или медсестер. Решительно пройдя к заведующей, она объявляла, что ее в частном порядке наняли для ухода за больным, которого сейчас доставят по распоряжению доктора такого-то. Можно ли ей подождать тут, в ординаторской (как правило, смежной с провизорской)? Обычно ее спокойная, уверенная манера не вызывала подозрений, и все продолжали заниматься своими делами, входить и выходить, не обращая на нее внимания. Улучив момент, когда поблизости никого не было, Регина бросалась к двери в провизорскую, и если та оказывалась незапертой, сгребала себе в сумку морфин. Независимо от успеха предприятия она говорила первому, кто появлялся на пороге, что, пожалуй, ей лучше дожидаться своего пациента снаружи, после чего, разумеется, пускалась наутек.
Но однажды Регина напоролась на бдительную сестричку, которая решила на всякий случай присмотреть за «чужой» и заметила, как та выскочила из провизорской. У выхода на улицу Регину остановили, потребовали объяснений и наконец обыскали. Сперва она (согласно газетной заметке) с негодованием отвергала подозрения в краже лекарств, но как только у нее нашли весь аптечный запас морфина, замолчала и перестала отвечать на вопросы. Ее, понятно, задержали и серьезно предупредили, что, если она не сумеет найти тех, кто готов за нее поручиться, ее передадут в руки полиции. Назвавшись вымышленным именем и указав ложный адрес, она составила телеграммы разным несуществующим людям за пределами Нью-Йорка. Вероятно, таким образом Регина рассчитывала выиграть время. В ожидании ответа ее поместили в палату на втором этаже с окном на узкий мощеный проход вдоль больничной стены, а для охраны приставили к ней сестру. Там она просидела с десяти утра до вечера, но ни на одну из ее телеграмм никто, разумеется, не ответил. Когда подошло время ужина, она сказала, что у нее сейчас случится голодный обморок. Сердобольная сестра-охранница вышла в коридор кликнуть другую сестру и попросить товарку либо покараулить пленницу, либо сходить в столовую за едой. Вернувшись в палату, она успела заметить, как в окне сверкнули Регинины пятки. Регина намеревалась перепрыгнуть через стену и приземлиться на примыкающем к больнице пустыре – футах в десяти внизу. Скорее всего, стену она перепрыгнула бы и, возможно, сумела бы улизнуть, если бы не зацепилась платьем за какой-то крюк. Упав на землю, она сломала оба запястья и сильно поранилась. Тем не менее о ее подвигах сообщили в полицию, а саму поместили в больничный изолятор – подлечиться, пока не предстанет перед судом.
Эта история привлекла внимание прессы, в газетах появились фотографии, по которым Мари, Лагранж и другие легко опознали ее, несмотря на фальшивое имя. Лагранж расстроился и стал наводить справки, как можно вызволить ее. Однако Регину тем временем уже препоручили заботам одной чувствительной филантропки, которая организовала в Ист-Сайде лечебницу для молодых правонарушительниц. Добившись соответствующего постановления суда, эта дама перевезла Регину в свое заведение. Там Лагранж заново сломал и аккуратно соединил кости Регининых рук, исправив халтурную работу своего предшественника. Впоследствии он составил бумагу о ее выздоровлении, и Регину выписали из лечебницы. Еще через некоторое время Лагранж и проникшаяся к Регине сочувствием филантропка вместе поручились за нее, и дело о краже было закрыто. После этого, насколько мне известно, Лагранж старался ее поддерживать. Но Регинин пессимизм пустил такие глубокие корни, что тяга к наркотику скоро вернулась, и все началось сначала. Потом она куда-то исчезла и вновь появилась в поле зрения ее друзей лишь дважды.
Первый случай связан с Мари Редмонд. Однажды Регина пришла к ней и сообщила, что живет теперь в нищем районе, в полуподвальной комнатушке. Свой изможденный вид она объяснила затяжной болезнью. Впрочем, теперь она здорова и настроена взяться за работу, благо с наркотиками покончено. Ей предложили место сиделки в Нью-Хейвене: не то знакомый, не то агентство – словом, кто-то из знавших о ее навыках и опыте рекомендовал ее тамошнему пациенту. Все бы хорошо, но у нее нет денег на дорогу. Не одолжит ли Мари ей на билет? С поезда ее встретят, и там она будет на всем готовом, главное – добраться. Мари выдала ей деньги, а заодно сумочку, платье и шляпку, потому что одета Регина была как побирушка. Однако, несмотря на чудовищное падение и жалкую жизнь, в ней, очевидно, все-таки осталось что-то от прежней Регины. Переодевшись, она подошла к зеркалу и начала придирчиво разглядывать себя со всех сторон. «А я еще ничего – даже теперь!» – заключила она.
Все это мне рассказала Мари, от себя прибавив:
– Уму непостижимо! Давно ли у нее шкафы ломились от вечерних платьев и атласных туфелек… Она и ходила как королева – без тени сомнения, что все только на нее и смотрят! При этом учтите: вещи, на которые она любовалась, я собрала с миру по нитке, мне даже совестно было предлагать ей такое старье, просто ничего приличнее у меня не нашлось, сама вся обносилась.
Через четыре дня Регина снова пришла к ней и поведала очередную невероятную историю. Да, все правильно, она отправилась в Нью-Хейвен, только с поезда никто ее не встретил. (Имени пациента, для которого ее наняли, она спросить не удосужилась.) Темнело. Денег на обратную дорогу у нее не было. Что делать? А теперь оцените искру ее прежнего бойцовского духа и дьявольской изобретательности! Она сняла номер в гостинице, приняла ванну, заказала в номер ужин, а наутро, отлично выспавшись, еще и завтрак –
