Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие
— Да, значит?
— Я должен проиграть, — хрипло прошептал несчастный.
— Хорес! — воскликнул я.
Но он уже исчез. Я увидел только облако пыли, летящее к бару. Что ж, понятно. Бывают минуты, когда дружеское сочувствие не заменит горячительного напитка.
Вы тут недавно (сказал Старейшина) и, быть может, составили неверное представление об этом матче. Название его обманчиво. «Президентский кубок»… Так и видишь какой-то турнир истинных мастеров. На самом деле, в нем участвуют те, у кого гандикап не меньше двадцати четырех. Среди спортивных событий он где-то посередине между «Бабушкиным зонтиком» и соревнованием семилетних детей. Соответственно, зрителей бывает мало. На сей раз, кажется, пришел я один, а потому прекрасно видел всю игру. Созерцая сэра Джорджа, я удивлялся. Принадлежал он к тем высоким костистым англичанам, которые вроде бы сохранились с шестидесятых годов XIX века. У него не было бакенбард, не было шапки а 1а Шерлок Холмс, но они как бы и были. По-видимому, в финал он вышел отчасти потому, что этот самый вид пугал противников. Но больше всего поражал его метод.
Прежде чем сделать удар, он вынимал, одну за другой, все клюшки из огромной сумы, словно намеревался играть в бирюльки. Выбрав какую-нибудь, он долго смотрел на мяч. Словом, у нас его прозвали Заледенелым Столбом.
Даже при обычных обстоятельствах порывистому, тонкому человеку трудно играть с таким субъектом. Если же вы вспомните инструкции, вы не удивитесь, что у Хореса все валилось из рук. До пятой лунки он еле дотащился.
Но тут случилось одно из тех чудес, благодаря которым гольф — неоспоримый король спортивных игр. Сэр Джордж, только что стоявший, как жена Лота, заметался и задергался. Движения его были все своеобразней, так что к девятой лунке шансы сравнялись.
Но именно тогда Хорес тоже изменился. До сих пор он напоминал волжского бурлака. Вдруг глаза его сверкнули, губы сжались, уши задвигались. Теперь он был похож на бурлака, который узнал, что Сталин занялся его хозяином.
Я понял, что случилось. Опьяненный неожиданной удачей, Хорес плюнул на инструкции. Кто такой Крамблз, в конце концов? — подумал он. Да, он может его уволить, лишить жалованья, но разве деньги — все? Выиграв кубок, можно поголодать в канаве.
На девятом газоне я заметил, что губы его шевелятся и почти услышал слово «Excelsior».
Когда он смотрел на лунку, в которой исчез его мяч, впервые раздался голос сэра Джорджа:
— Вот это удар! — сказал истинный спортсмен. — Р-раз — и готово! Вы не против, если я ненадолго отлучусь? Что-то ползет по спине.
— Прошу, прошу, — ответил Хорес.
— Я мигом. Сниму нижнее белье, вытряхну…
Он снова дернулся и пошел было к дереву, но тут появился Р. П. Крамблз.
— Как дела? — спросил он.
— Что? Дела? Отстаем, отстаем.
— То есть, он отстает?
— Нет, я. Смотрите, как он загнал мяч. Пардон, мне надо отлучиться… букашка какая-то…
Извиваясь всем телом, он поспешил прочь, а Р. П. Крамблз обратился к Хоресу.
— Что я слышу? — спросил он. — Что вы себе позволяете? Какое вы имеете право…
Я мог бы ему сказать, что причина не в Хоресе, а в чуде, но не хотел обижать молодого друга.
— Мяч он загнал! — возмутился Крамблз. — Вы что, забыли наш разговор?
Хорес не дрогнул. Глаза его сверкали странным блеском.
— Нет, — отвечал он. — Я не забыл. Я на него плевал.
— Ах, так? А вы не боитесь, что будет?
— Чихал я…
— Бьюстридж, — сказал Крамблз, — остается девять лунок. Подумайте как следует. Я жду у восемнадцатой. Надеюсь, — прибавил он, — что матч кончится раньше.
Он удалился. Я в жизни не видел такого грозного затылка. Хорес взмахнул клюшкой, словно стягом со странным словом «Excelsior».
— Ах-ах-ах, разорался! — крикнул он вслед начальнику. — Пожалуйста, увольняйте. Кубок я все равно выиграю.
Потрясенный таким рыцарством, я поспешил к Хоресу и еще тряс ему руку, когда услышал сзади глубокое контральто.
— Добрый день, мистер Бьюстридж, — произнесла миссис Боте. С нею были муж, сын и собака. — Мы ждем у восемнадцатой лунки. Пощадите сэра Джорджа, будьте паинькой! Кстати, где он?
Тут появился сэр Джордж в прекрасном настроении.
— Ну, я ему задал! — сообщил он. — Это что же такое? Кусать людей! Ну, он у меня…
Миссис Боте изящно вскрикнула.
— На вас напали?
— Можно сказать и так. Огро-омная букашка. Ну, я ей показал!
— Вы убили насекомое?
— Оглушил, по меньшей мере. Вывел из строя.
— Разве вы не помните у Колриджа? «Прекрасен тот, кто любит всех, и малых, и больших».
— Но не букашек.
— Ах, что вы! Они такие милые! Сэр Джордж удивился.
— Этот ваш Колридж тоже так считает?
— Конечно!
— Даже когда они залазят под белье и кусаются?
— О, да!
— Какой идиот! Вы знакомы с этой… особой? — осведомился он, когда семейство удалилось. — Не все дома, да? У нас в Англии мы бы ее мигом определили в психушку, пискнуть бы не успела. Нет, это подумать, Колриджи какие-то!.. А знаете, что она сказала утром? Чтобы я осторожно ступал на траву, там полно эльфов. Муж — тоже хорош, анекдоты рассказывает. А уж сынок! А эта блохастая тварь! Если бы я знал, что у них творится, я бы поселился в гостинице. Ну, Бьюстридж, играем.
Видимо, именно эти отзывы так восхитили Хореса, что десятая лунка далась ему легче легкого. Но тут фортуна переменилась. Победа над букашкой вернула сэра Джорджа к привычному методу. Он осторожно выбирал клюшки и снова застывал над мячом. Игра заметно усложнилась.
Понемногу сэр Джордж вернул утраченное. Хорес явно отставал. Конечно, я видел, в чем дело, — он начитался руководств и пытался вспомнить, как клюшка движется от пункта А по линии Б к какому-нибудь С, а этого делать нельзя. Я говорил со многими игроками, и все заверяют, что способ один: закрыть глаза, быстро помолиться и отправить мяч в неизвестность.
Как бы то ни было, к последней лунке они подошли вровень. Теперь все зависело от судьбы. Я печально ощутил, что у сэра шансов больше. Тогда восемнадцатая лунка была не та, что сейчас, вон там, а та, которая теперь девятая. Прямо за тобой — холм, бьешь по мячу сверху, уповая на то, что он не перелетит газон и не угодит в глубокую расщелину. Здесь у осторожного, неторопливого игрока шансов больше, чем у молодого и пылкого, который вложил в удар излишнюю силу.
Однако страхи мои не оправдались. Мяч у Хореса полетел по идеальной дуге и должен был упасть очень близко к флажку. Сэр Джордж сыграл хуже, решил я, и не ошибся. У последней лунки я нашел, во-первых, Ботса с сыном и собакой, во-вторых, мяч Хореса, лежащий в двух футах от флажка, и, в-третьих, мяч сэра Джорджа, футов на шесть дальше.
Внезапно раздался перестук быстрых лапок. Комок черной шерсти мелькнул мимо, схватил мяч в зубы и унес. Пудель Альфонс обрел в критический момент так называемую «верность своим».
Я крикнул: «Ой!» Собака, видимо, приняла это за голос совести и выронила мяч. Как-никак, она не бросила его в расщелину.
Но все же и теперь он лежал довольно далеко. Хорес был смертельно бледен. Один раз ему удался дальний удар, это бывает нечасто. Сдвинув брови, он почти сел, чтобы представить возможную линию полета. Альфонс тут же залаял.
Хорес поднялся. Я буквально читал его мысли: «Эту собаку очень любит Ирвин. Любит ее и Боте. Отсюда следует, что стукнуть ее нельзя, они будут недовольны. Значит, недовольна будет и Вера, которая, в свою очередь, любит отца и брата. С другой стороны, при таком шуме особенно не разыграешься».
И вот, он сделал выбор. Терять Веру не хотелось, но еще хуже остаться без кубка. Как я уже говорил, Хорес был истинный игрок.
Лай оборвался, поскольку Альфонс полетел в расщелину, словно падающая звезда. Ботсы, отец и сын, страшно закричали.
Хорес вдумчиво смотрел на лунку. Удар предстоял нелегкий. Почва бугристая. Надо учесть и то, что подальше, слева, она полого идет вниз. Словом, есть о чем подумать, а он почему-то никак не мог сосредоточиться.
Наконец, он понял причину. Ирвин кричал «О-о-о!» в его левое ухо, Боте кричал «А-а-а!» — в правое. «Как поступил бы Бобби Джонс?» — спросил себя Хорес. Ответ не замедлил. Тот схватил бы Ирвина за шкирку и отправил в расщелину. А потом вернулся бы за папашей.
Хорес все это проделал и не успел перейти к раздумьям, как появился Р. П. Крамблз с очень хорошенькой девушкой — по-видимому, этой Верой. Увидев Хореса, он помрачнел, а сэра Джорджа спросил, как дела.
— Признаюсь, — сказал он, грозно жуя сигару, — я думал, все давно завершилось. Я не сомневался, что вы победили примерно на шестнадцатой лунке.
— Вряд ли мне удастся победить на восемнадцатой, — отвечал англичанин. — Теперь его ничто не отвлекает. Ему мешали Ботсы, включая собаку, но он кинул их в расщелину и может отдать все внимание игре. Способный юноша, надо заметить.
