Герман Банг - Шарло Дюпон

Ему исполнилось семь лет, когда, в бархатной курточке с кружевными манжетами и воротничком, его впервые выпустили на подмостки Трокадеро в программе благотворительного концерта.

Он имел успех: его пальцы с трудом удерживали смычок.

После исполнения «Kakadu der Schneider» [Какаду-портной (нем.)] его расцеловали по очереди все члены благотворительного комитета.

Наутро его пригласил к себе господин Теодор Франц. Великий импресарио хотел видеть мальчика. Господин Эммануэло де Лас Форесас собственной персоной повез сына к импресарио. Господин Эммануэло де Лас Форесас был взволнован до глубины души. Он чувствовал, что долгожданный час пробил.

Господин Теодор Франц сидел у себя в кабинете за огромным письменным столом в своей излюбленной позе — Наполеон после битвы под Лейпцигом.

Когда господин Теодор Франц сидел в этой позе, обращаться к нему не полагалось — полагалось ждать. Все знали: в эту минуту он покоряет мир — мешать ему нельзя. Десять лет назад Аделина Патти прождала его в этом кабинете целых десять минут.

Господин Эммануэло де Лас Форесас ждал, не решаясь даже подкрутить кончики усов. Чудо-ребенок, сознавая значительность момента, молча сосал палец.

Итак, в кабинете господина Теодора Франца стояла полная тишина,— со стен смотрели фотографии мировых знаменитостей.

— Ну-с, его имя?

Господин Эммануэло де Лас Форесас вздрогнул.

Когда господин Теодор Франц открывал рот, раскаты его голоса гремели так, словно он намеревался заглушить рояль Эрара. Люди, слышавшие господина Теодора Франца в первый раз, всегда вздрагивали, как вздрогнул господин де Лас Форесас. Господину Теодору Францу это было известно, но он считал, что для пользы дела посетителю не мешает иной раз вздрогнуть.

— Ну-с, его имя?

Господину де Лас Форесасу удалось выговорить:

— Карло де Лас Форесас.

— Гм! Происхождение? — Еле заметным движением руки господин Теодор Франц указал господину де Лас Форесасу на стул.

— Благодарю вас.— Опустившись на сиденье, господин де Лас Форесас почувствовал себя более уверенно. Он поставил чудо-ребенка между своих колен и заговорил.

А говорить господин де Лас Форесас любил. Родом он из Чили. Быть может, кое-кого удивит, что испанский гранд обосновался в Чили. Однако господин Эммануэло де Лас Форесас обосновался именно там. Причиной было пронунсиаменто. В пронунсиаменто крылась тайна биографии господина де Лас Форесаса. Произошло оно в Мексике. При чем здесь была Испания, оставалось загадкой. Впрочем, когда господин де Лас Форесас рассказывал свою биографию, с какого-то момента уследить за нитью его повествования становилось довольно трудно. Очень уж бойко перемещался ои из одной части света в другую. Иной раз было не совсем ясно, на каком берегу океана он находился в данную минуту. Так и теперь нежданно-негаданно господин де Лас Форесас очутился на Канарских островах.

И вот тут-то господин Теодор Франц стукнул рукой по столу.

— Ясно! Он родился в Провансе.

Господин Эммануэло де Лас Форесас так и подскочил.

— В Провансе!

— Да, сударь мой, в Провансе. Вы, сударь мой, происходите из буржуазной семьи и родились в Провансе.

Господин Теодор Франц встал.

— Публике, сударь, надоела экзотика. Публика, сударь, больше не верит в аристократов на подмостках. Публике надоело шарлатанство. Публика ищет добропорядочности. Публика не желает, чтобы ее водили за нос.

Каждую из этих фраз господин Теодор Франц отчеканивал, точно военный приказ. И слово «публика» звучало как барабанная дробь.

— Публике все надоело. Публика жаждет благопристойности. Публику, сударь, надо завоевывать без шума.

По лицу господина Теодора Франца струился пот. Здравый смысл публики приводил его в экстаз.

Господин Эммануэло де Лас Форесас в конце каждой фразы согласно кивал головой.

Господин Теодор Франц бросил взгляд на чудо-ребенка:

— Ему семь лет.

— Недавно исполнилось.

— Мы объявим шесть. Он сойдет за шестилетнего.— Господин Теодор Франц наклонился к мальчику.

— Что это? — Он ткнул пальцем в бриллиантовую запонку за десять франков на воротничке Шарло.— Уберите.

— Фамильная драгоценность,— сказал господин де Лас Форесас.

— Сударь! — Голосу господина Теодора Франца впору было состязаться с оркестром.— Публика больше не верит в фамильные драгоценности.

Господин де Лас Форесас отстегнул запонку.

— Теперь о деле — об искусстве. Какой у него репертуар?

— Три пьесы.

— И «Kakadu der Schneider»,— добавил чудо-ребенок.

— Хорошо, сударь. Я составлю контракт. И дам вам знать.

Господин Эммануэло де Лас Форесас с чудо-ребенком вышли из кабинета.

Господин Теодор Франц вновь уселся за свой письменный стол и стал кусать ногти. Господин Теодор Франц часто кусал ногти, когда погружался в раздумье.

В этот день семья де Лас Форесас распростилась со своей чилийской родословной.

Господин Теодор Франц потерял доверие к тропикам. Публика утратила вкус к сенсациям. Господин Теодор Франц насаждал патриархальную идиллию.

Все его артисты происходили из буржуазных семей. Самый шумный успех принесла ему американка, он открыл ее в какой-то церкви, и она никогда не выступала в театре,— это противоречило ее религиозным убеждениям. Обе части света умилялись до слез, когда он по воскресеньям возил ее в церковь...

В тот же вечер господин Теодор Франц сообщил газетам, что скрипач-вундеркинд Шарло Дюпон начал брать уроки у профессора Динелли.

«Как известно, маленький виртуоз родился в Провансе в почтенной семье чиновников-орлеанистов Дюпон».

Господин Теодор Франц не мог нарадоваться словам — «семья чиновников-орлеанистов». Истинная находка. Собственно говоря, они слетели с его пера совершенно случайно. Но это была истинная находка: «семья чиновников-орлеанистов Дюпон».

За ними открывалась безбрежная перспектива честности и буржуазной добропорядочности.

Господин Теодор Франц в мгновение ока оказался на пороге успеха.

На другой день он нанес визит семейству де Лас Форесас. Он хотел посмотреть, какую сумму следует им Предложить. Господину Теодору Францу пришлось подняться на шестой этаж. Прихожая была увешана детской одеждой, поношенными пальто, купленными в магазине готового платья. Потом он ждал в нетопленной Гостиной, пропитанной запахами кухни.

Господин Теодор Франц предложил восемьсот франков в месяц на полгода вперед. Господин Эммануэло де Лас Форесас взял половину денег в задаток и согласился.

Шарло наняли учителя, который репетировал с ним три пьесы. На уроках присутствовал господин Теодор Франц. Он брал на заметку все места, где Шарло фальшивил. В этих местах мальчику надлежало улыбаться публике.

Приближался день первого концерта. Он должен был состояться в Брюсселе.

Накануне отъезда в Брюссель господин Эммануэло де Лас Форесас нанес прощальный визит господину Теодору Францу. Господин де Лас Форесас был человек покладистый— он стал орлеанистом с головы до пят: легкий намек на военную выправку, палка с золотым набалдашником, седые усы.

— Сударь,—спросил господин Теодор Франц,— почему вы не в трауре?

— В трауре?

— Да, сударь, мне помнится, я читал в газетах, что Шарло — сирота.

Когда господин Дюпон садился в поезд, его шляпу украшала креповая лента. Господин Теодор Франц принес подарок Шарло. Это был обруч с монограммой мальчика. Шарло взял его с собой в купе.

Господин Теодор Франц остался в Париже. Это был его принцип. Он всегда держался в тени.

— Импресарио отпугивает прессу, сударь,— говорил он господину де Лас Форесасу.— Господа репортеры уверены, что все только и думают, как бы их облапошить. Репортеры на редкость недоверчивый народ.

Но назавтра после концерта он получил телеграмму, призывающую его в Брюссель. Господин Теодор Франц переждал сутки, прочитал брюссельские газеты и выехал. Скрипач-вундеркинд Шарло Дюпон потерпел полный провал.

Господин Эммануэло де Лас Форесас встретил импресарио на вокзале. Он был смущен и пришиблен.

— Чего требовать от ребенка,— бормотал он.— Ну, скажите, чего? Не может же он играть, как Сарасате.

— Заткнитесь, сударь... Он играл, как осел.

Шарло был запуган до смерти. Господин Эммануэло де Лас Форесас отколотил его так, что вся спина мальчика пестрела разноцветными синяками. Он покосился на господина Теодора Франца, ожидая очередной трепки. Но господин Теодор Франц извлек из чемодана ворох парижских игрушек и разложил их по всей комнате. Шарло понял, что с этой стороны колотушек опасаться не следует.

Господин Теодор Франц раздобыл для Шарло другого учителя, и мальчик начал снова готовить все те же три пьесы. Они играли несколько часов подряд — под конец Шарло совсем валился с ног от усталости. Господин Теодор Франц расцвечивал игру улыбками и ребячливыми ужимками.