Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
– Она даже не взглянула на меня, матушка! – схватив мадам Иоланду за руку, прошептал Рене, тоже не отрывавший глаз от Жанны. – Ни разу не взглянула, хотя я сказал, что буду стоять за Шарлем!
– Тем лучше, сын мой, – пробормотала герцогиня.
Смятение её чувств достигло предела.
С самого утра, тщательно это скрывая, герцогиня не находила себе места. И хотя предусмотрела кажется любую неожиданность, все равно волновалась, потому что прекрасно понимала: одно дело неожиданность, вызванная обстоятельствами, и совсем другое – неожиданность, созданная людьми.
Шпионы и соглядатаи, расставленные, где только можно, доносили, что господин Ла Тремуй свои покои не покидал и никого не принимал, если не считать отца Сегена, с которым он сначала разговаривал громко и сердито, но потом вдруг затих. И Сеген вышел из его покоев совсем не обескураженным, а даже как будто довольным.
Другие сообщали, что дофин уединился для молитвы. И мадам Иоланда, которая собиралась пойти к нему, чтобы поговорить, как делала это прежде, сочла более полезным для дела не мешать этой молитве.
Однако, не выносящая бездейственного ожидания, она совершенно загоняла своих людей, требуя сообщать даже о самом незначительном. Так, не успела ещё Жанна проехать через площадь, как в сторону замка уже мчался гонец с донесением о том, что к Деве присоединился преподобный отец Паскерель. «Это – который её исповедовал, – уточнила мадам Иоланда. – Этот пусть…».
Но сообщение о всаднике, преградившем путь Жанне почти возле замка герцогиню насторожило.
– Что такое случилось с вами перед самыми воротами? – спросила она у Рене, когда дофин с Жанной отошли в тёмную и узкую, как церковный придел, галерею, примыкающую к залу.
– Не волнуйтесь, матушка, всего лишь какой-то пьяница.
– Но мне известно, что ОНА предрекла ему скорую смерть.
– Не помню такого.
– Разве не было сказано: «Ты так близок к Богу…»?
Рене улыбнулся, если, конечно, можно назвать улыбкой то, что углы его губ еле заметно дрогнули. Но он не мог отреагировать иначе на эту всегдашнюю, полную до мелочей осведомлённость матери, привыкнуть к которой, как к чему-то обычному, до сих пор не сумел. Сейчас, когда в зале не было ни дофина, ни интересующей всех девушки, именно они – герцогиня-мать и герцог-сын – стали средоточием придворного интереса. Любопытствующие взгляды были направлены на них со всех сторон, и мадам Иоланда это тоже понимала. Поэтому, когда чувствовала, что волнение в ней проявляет себя слишком явно, прикрывала лицо специально для этого прихваченным веером.
– Почему это происшествие так вас волнует, матушка?
– Потому что если ОНА делает предсказания, они должны исполняться!
– За это не беспокойтесь. Я уже распорядился – пьяница не доживет до утра.
Мадам Иоланда подняла веер к самым глазам.
До чего же умён её мальчик! Как тонко и глубоко он проник во весь её замысел! Не будь вокруг столько людей, она бы непременно подарила Рене преисполненный благодарности горделивый взгляд. Да, порода герцогов Анжуйских только улучшилась с притоком в их жилы арагонской крови! И Рене, несомненно, станет лучшим представителем обоих родов!
– Когда всё случится – дай мне знать. Я позабочусь, чтобы происшествие не осталось незамеченным, – тихо произнесла герцогиня и опустила веер, являя залу холодное, бесстрастное лицо.
В то же самое время – в двух шагах от мадам Иоланды и её сына – Артюр де Ришемон, протолкавшись к Алансону и сделав знак своим оруженосцам встать так, чтобы никто не смог их подслушать, зашептал герцогу в самое ухо:
– Не вижу в лице этой девушки никакого сходства с теми… ну, вы понимаете… на кого она должна быть похожа!
Полные азарта глаза молодого герцога весело сверкнули.
– Отчего же? Она мила. А ваш кузен – Луи Орлеанский – тоже, говорят, был хорош собой.
– Дурака валяете, герцог?! – раздраженно дернулся Ришемон. – Не думаю, что вам больше моего хочется быть облапошенным! От мадам герцогини ожидать можно чего угодно!
– Тише, сударь, тише!
Герцог Алансонский по-прежнему весело осмотрел зал.
– Не понимаю, что вам не нравится, Ришемон? Всё прошло – лучше не придумать! Не знаю где стояли вы, но я был прямо перед дофином и поклясться готов, что она сама его узнала!
– И что это, по-вашему? Чудо?!
– Чудом это вполне можно назвать. Но можно и голосом крови, верно?
Алансон мечтательно прикрыл глаза.
– Ах, была бы у меня армия! Уже утром герольды помчались бы в лагерь с благой вестью. И, клянусь Богом, Ришемон, вечером моих солдат было бы не остановить от сражения за своего господина.
Мессир Артюр сердито пробормотал что-то неразборчивое и посмотрел на галерею. Туда, где в отблесках факельного огня угадывались фигуры дофина и Жанны, словно намеченные красно-оранжевыми штрихами.
– Что-что? – не понял его бормотания Алансон.
– Я говорю: поживем – увидим, – отчеканил, не оборачиваясь, Ришемон.
В сумрачной галерее мир словно разделился надвое. По одну сторону – затянутые мраком окрестности, где лишь поблескивала лунным отражением река, недавно вскрывшаяся ото льда. А по другую – ярко освещённый мирок каминного зала, в котором растревоженным водоворотом кружили люди, похожие отсюда на цветной, но плоский гобелен, знакомый с детства и скрывающий некую запретную дверь. Шарль чувствовал это, не пытаясь сформировать чувства в чёткие мысли. Он знал только одно: происходит то, о чём в полную силу боялся даже мечтать. И девушка перед ним хоть пока ещё и робко, но всё же заставляла с уверенностью думать: завтра по одну сторону от него рассеется мрак, а по другую – рухнет, наконец, этот пыльный гобеленовый полог, и дверь в новую жизнь всё-таки откроется!
Жанна по-особенному бережно потянулась к его ладоням и, словно успокаивая, накрыла их своими.
Шарль задрожал, чувствуя одновременно, как перетекает в него через эти ладони новое, не испытываемое до сих пор, спокойствие. Он бы мог сравнить это с теми ощущениями, которые вызвали в нём когда-то первые материнские заботы герцогини Анжуйской. Но с тех пор он столько раз обманывался…
– Я боюсь снова обмануться, – прошептал дофин почти против воли.
Это было тайным, доверяемым только молитве и не произносимым вслух никогда.
– Ничего больше не бойтесь!
Голос у девушки уверенный, идущий будто бы из его собственной души.
– Вы – единственный законный король Франции, угодный Богу…
– Да, да, – зашептал в ответ Шарль. – Но откуда ты знаешь? Откуда?! Неужели сам Господь?! Но почему тебе, а не мне
