От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
На следующий день бояр вновь призвали к Ивану IV. Ему стало еще хуже (то ли артистом он был гениальным, то ли болезнь написала чудо-сценарий). С трудом одолевая слабость, царь сказал, обращаясь к Воротынскому и Мстиславскому, уже присягнувшим ему и его сыну: «Не дайте боярам извести Дмитрия, бегите с ним в чужую землю». А затем голосом слегка окрепшим обратился к Захарьиным: «А вы-то почему не присягнули? Думаете, вас бояре пожалеют? Они вас первыми погубят». В тихом голосе царя было столько правды, столько жизни, что все, стоявшие у одра (да нет, не смертельного!) тут же дали клятву и присягнули в верности Дмитрию.
Они покинули покои царя в тяжких предчувствиях. Опять боярское правление на многие годы! Опять хаос во дворце, томительная постоянная неизвестность. Что может быть страшнее?
Страшнее может быть только злой романтик на троне. Да, встречаются и такие. Романтизм бывает этаким цветущим, жизнерадостным. Но бывает романтизм бурным, грозным, как майская гроза. И романтизм бывает жестоким, убийственно-беспощадным. А если к тому же он еще и избалован, то бед от него жди через край! Романтик Иван IV Грозный был как раз из этих последних: ущемленный в детстве и отрочестве, избалованный юностью, недополучивший материнского тепла и материнской ласки, издерганный боярами, разуверившийся даже в возможной чистоте человеческих помыслов и не сбросивший с себя романтический дух (который с годами у многих ему подобных превращается из легкой муслиновой фаты в грязный саван). Может быть, именно неутоленность, чисто романтическая, и спасла его в те дни. Он выздоровел.
И тихо озлился на Сильвестра, который не дал боярам на растерзание Владимира Андреевича, и на Адашева, все чаще проявляющего независимость. Царям независимые ни к чему.
Между тем дела государственные отвлекали Ивана IV от расправы. Страна Московия налаживала связи с Западом, в частности, с Англией, товары которой стали поступать на Русь через Архангельск. Справившись с восстанием в Казанской земле и надежно пристегнув ее к территории России, Иван IV в 1556 году покорил Астраханское ханство, значительно расширив границы государства. После присоединения Астрахани перед боярской Думой, ближайшим окружением царя и самим Иваном IV Васильевичем встал важнейший вопрос – в какую сторону направить экспансию: на Крым, на Литву или куда то еще. Жизнь ответила на этот сложнейший вопрос довольно-таки неожиданно. Но через четверть века. В 1556 году об этом ответе не догадывался никто.
Царь мечтал сокрушить Литву, увяз в Ливонской войне, которая началась в 1558 году, втянув в свои сети Литву, Русь, Швецию, Польшу. Сильвестр и Адашев убеждали его в том, что сначала нужно захватить Крым, а уж потом, используя выгоды сего приобретения, вплотную заняться западным соседом. Чисто внешне идея выглядела впечатляюще. Приобретя Крым, страна Московия прижалась бы к Литве и Польше жестким полумесяцем, который в конце концов сдавил бы в своих объятиях противника и раздавил бы его. Если бы не одно мощное «но»! Если бы не грозная, приближающаяся к апогею своей славы и могущества Османская империя, которая ни при каких обстоятельствах в XVI–XVII веках не разрешила бы никому завоевать Крым. Об этом Сильвестр и Адашев не подумали, как и знаменитый Андрей Курбский, прекрасный полководец, писатель, историк, предавший родину.
Несколько походов в сторону Крыма успехов не имели. Это отрицательно сказывалось на всех делах государства и раздражало Ивана IV. Приближался разрыв царя с Сильвестром, Адашевым и Курбским, приближалась опричнина. Захарьины и царица Анастасия строили словесные козни, обвиняли недавних любимчиков царя. Зимой 1559 года Сильвестр, овдовевший и уже не имевший никаких причин оставаться в Москве, отправился в отдаленный монастырь, Адашев – в Ливонию, в войско. А 7 августа следующего года неожиданно скончалась Анастасия. Последние годы жизни она держалась, как говорится, на святом духе, часто болела, угасала, но сопротивлялась, тянулась к жизни. Июньский пожар 1560 года так перепугал ее, что вся силушка, державшая ее на плаву жизни, ушла. А с нею ушло все то, что позволило бы назвать Ивана IV не Грозным, а, скажем, Иваном-Завоевателем.
Опричнина – Гражданская война?
Весной 1553 года Иван IV вместе с Анастасией и сыном Дмитрием отправился в далекое путешествие в монастырь святого Кирилла Белозерского. Бояре были против этой поездки, опасной для здоровья еще совсем слабого царя, пережившего тяжелую болезнь, и для крошки-сына. Да и обстановка в стране оставалась напряженной: борьба в Казанской земле не угасла. Иван IV не слушал веские аргументы бояр. Несколько месяцев назад, больной, он дал обет в случае выздоровления поехать в монастырь, помолиться святым мощам. Остановить его никто не смог. Даже Адашев. Даже Сильвестр. Царь будто бы искал чего-то очень важного.
В обители Святого Сергия он посетил Максима Грека, долго с ним беседовал. Знаменитый старец отговаривал самодержца от утомительного путешествия, видимо, догадываясь, что «ищет он в стране далекой», и зная наверняка, что царь обязательно найдет то, ради чего он бросил дела и покинул Москву. Быть может, в отчаянии Максим Грек, уже после беседы, попросил Адашева и Курбского передать царю, что долгий и утомительный путь отнимет у него сына, но даже это грозное слово не остановило Ивана IV, мечущегося в поисках чего-то важного. Пророчество сбылось, Дмитрий умер в июне, путешествие продолжалось. Во всех монастырях царь вел сокровенные беседы со старцами. Чему они учили его?
В Дмитрове, в Песношском Николаевском монастыре, царь посетил бывшего коломенского епископа Вассиана. Во времена правления Василия III он пользовался огромным авторитетом у великого князя, имел большое влияние, большую власть. Боярам такой человек понравиться не мог. Они лишили его сана и сослали в монастырь. Не только влияние и политический вес Вассиана пугали бояр, но его образ мышления. Находясь в «системе ценностей» страны Рюриковичей, бояре не могли признать и не признавали самодержавие. Вассиан же стоял именно на этой системе государственной власти, понимая, что время удельщины прошло, что прошло время Ивана III с его национальным государством, в некоторой степени схожим с западными королевствами, что Восточно-Европейское русское государство устремилось на быстрых скоростях к империи.
Иван IV по молодости лет не знал и не мог знать этого. Его разговоры со священнослужителями остались за пределами исторической науки. Кроме одного разговора. С Вассианом. Царь спросил у старца, как править страной? Бывший коломенский епископ сказал ему: «Если хочешь быть истинным самодержцем, то не имей советников мудрее себя; держись
