Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман

– Останется только камин, так лучше. Малышка не станет сопротивляться, у нее глаза пьяные. Не так много она и выпила, это потому, что я рядом…  – она что-то лепетала. Закрыв ей рот поцелуем, Генрик прижал девушку к дивану. Молния на джинсах легко поддалась, он запустил руку туда, где все было влажным и горячим. Слабо застонав, Магдалена неловко обняла его за шею:

– Пожалуйста…  – Генрик закрыл глаза:

– Я и забыл, как это случается, то есть никогда не знал. Я у нее всегда буду первым…  – за окном завыл ветер, рассыпались обгоревшие дрова в камине.

Окунув разгоряченное лицо в растрепавшиеся, темные локоны девушки, Генрик облегченно выдохнул.

Рассвет выдался свежим, с моря задувал прохладный ветер.

Завтрак в отеле подавали с восьми утра, но в номерах поставили кофеварки. Осторожно поднявшись, сделав себе кофе, Генрик вышел с чашкой на балкон. Над серым простором воды на западе гасли звезды, огненное сияние освещало горизонт:

– Словно в пустыне, – подумал Генрик, – на курсе молодого бойца. Нас тоже поднимали рано, в пять утра. Или наоборот, мы к этому времени только заканчивали ночной марш…  – тело, как в армии, наполняла сладкая, заслуженная усталость. Генрик зажег сигарету:

– С ней все по-другому. С ней я не думаю…  – он поморщился, – о том, о чем думаю обычно…  – он никогда бы не признался Адели в своих мыслях:

– С Аделью я представляю себе случившееся с ней…  – он вздохнул, – а с Дорой я не только представлял, но и делал…  – с Магдаленой ему ничего этого не требовалось:

– Она меня вылечила, – понял Генрик, – никакому аналитику такое не удалось бы. Она меня вылечила потому, что она меня любит…  – он подозревал, что Адель вышла за него замуж вовсе не по любви:

– В Венгрии ей было страшно, она искала защиты, я подвернулся под руку, – Генрик дернул губами, – а сейчас она любит не меня, а мою карьеру, банковские счета, апартаменты и виллу. Но без ребенка, даже со всем перечисленным, я для нее все равно, как говорит Инге, ноль без палочки. В наших кругах виллами никого не удивишь…  – он не сомневался, что после развода Адель быстро найдет себе нового мужа:

– И тоже младше ее, – усмехнулся Генрик, – певицы так часто делают. Или, наоборот, старше. Нацист, Рауфф, был ее много старше…  – он даже хотел вернуться в комнату за блокнотом и паркером:

– Нет нужды, – хмыкнул Генрик, – я не буду подсчитывать имущество, делить его. Я все равно никогда не разведусь с Аделью, если только она сама не…  – зная жену, Генрик не ожидал извещения из коронного суда по делам разводов:

– Она ко мне привыкла, а она не любит менять свои привычки. Немецкая кровь дает о себе знать. Ладно, если, несмотря на курс лечения, ребенка не получится, у меня остается Дора в СССР и фрейлейн первый паж…

Он ласково улыбнулся. Генрик оставил девушку спящей под кашемировым одеялом, трогательно свернувшейся в клубочек. Поднимаясь, Генрик поцеловал ее сомкнутые веки. Ресницы защекотали ему губы, малышка завозилась. Он погладил теплую спину, раздвинул ее распущенные волосы. Генрик положил ладонь на сладкое местечко, пониже талии:

– Спи, спи…  – шепнул он, – сегодня можно выспаться, малышка…  – девушка напоминала ему котенка:

– Такой и должна быть женщина, милой и ласковой. Адель всегда слишком серьезна…  – по мнению Генрика, жена и в постели не могла избавиться от повадок своих героинь:

– Словно она какая-нибудь валькирия, – Авербах зевнул, – надо быть проще, что называется…  – о Доре он думал мало и редко:

– Она никто, простушка из детского дома. С ней и поговорить не о чем…  – с фрейлейн Магдаленой долгие разговоры тоже пока были невозможны, но Генрик намеревался это изменить:

– Незачем ей сидеть в провинциальном Гамбурге. Пока она учится, пусть участвует в конкурсах…  – он хотел замолвить словечко за свое протеже, – делает себе имя…  – Генрик мог организовать девушке стажировку в Ковент-Гардене или Метрополитен-опера:

– Из нее выйдет отличная Виолетта в «Даме с камелиями». Я был прав, она словно шампанское, живая, веселая…  – он решил чаще навещать Германию:

– Случившееся во время войны не изменить, но страна стала другой, что бы там ни ворчала Адель…  – жена откровенно не любила немцев. Генрик замечал:

– Учитывая, что твой покойный отец тоже немец, это странно, милая…  – Адель качала головой:

– Папа был коммунистом, это совсем другое. Немцы в Праге не были похожи на этих…  – она поводила рукой, – с оловянными глазами. Даже когда меня причесывают или одевают, костюмерши ведут себя так, словно они на военной службе…  – Генрик часто ловил себя на желании спросить у собеседника, что он делал во время войны:

– Здесь такое не принято, – напомнил себе он, – в Германии не обсуждают эти темы…  – Тупица подумал, что хозяин отеля, мужчина средних лет, наверняка служил в армии:

– Любой прохожий на улице служил или вообще мог быть членом СС…  – он передернулся, – Хане здесь устроили обструкцию на спектакле. Это тоже, наверняка, были нацисты, как те, которых мы видели на вилле месье Вале. Они живы и никуда не делись. Как говорит тетя Марта, черного кобеля не отмоешь добела…

Отогнав от себя эти мысли, он вернулся в спальню. Малышка дремала. Сбросив халат, прижавшись щекой к ее нежному плечу, Генрик шепнул:

– Отдыхай, моя милая. У нас есть время. Я здесь, Магдалена, я с тобой…  – Авербах послушал стук ее сердца:

– В унисон с моим, словно мы близнецы, брат и сестра. С ней так хорошо, так легко. Я ее никуда не отпущу, пусть остается рядом…  – удерживая девушку в объятьях, он спокойно заснул.

Фленсбург

Промозглый ветер с моря скрипел облезлой жестяной вывеской: «Гараж Гофмана. Электрика, покраска, кузовные работы. Продаем и покупаем подержанные автомобили». Мелкий дождь поливал размокшие окурки, плавающие в покрытой маслянистыми разводами лужице. Еще одна сигарета, шипя, упала в воду, за ней последовал сочный плевок. Герр Гофман подбросил на ладони ключи:

– Бак залит под завязку, машина неплохая. Она сделает свое дело, что называется…  – ободранный опель покрывали оспины вспучившейся краски. В машине пахло сигаретами и плесенью:

– Радио не работает, – Гофман поковырялся ногтем в зубах, – если хотите…  – темные глаза блеснули. Женщина забрала ключи:

– Благодарю вас, радио мне ни к чему…  – она носила черный дождевик с низко надвинутым на лицо капюшоном. Посетительница появилась в гараже на окраине Фленсбурга после обеда. Городские автобусы сюда не добирались, Гофман не слышал звука автомобиля:

– Должно быть, она пришла пешком, – за спину женщина забросила брезентовый рюкзак, – от автобусного кольца здесь два километра…  – посетительница носила прочные ботинки армейского образца. Никаких документов она не предъявила. Гофман даже не знал, есть ли у нее водительские права. Проверяя машину, женщина сделала круг по двору гаража:

– Есть, конечно, – решил Гофман, бывший унтершарфюрер СС, шофер машин особого назначения в айнзацгруппе С, – видно, что она опытный водитель…

Гофман избегал смотреть в испещренное старыми шрамами лицо женщины. Он не знал, немка гостья или нет:

– Говорит она на хохдойч, но, мне кажется, она все-таки не из Германии…

Приказ оказывать гостье содействие поступил непосредственно от герра Краузе. Все члены братства СС, жившие в Германии, хорошо знали иерархию нового движения. Партайгеноссе Краузе представлял в рейхе Феникса, главу братства. Партайгеноссе Манфред, сидящий на унылой должности клерка в гамбургской мэрии, занимался координацией акций на местах. В газетах то и дело появлялись некрологи на бывших антифашистов, отбывших свое в лагерях, но безвременно скончавшихся. Неожиданно умирали и обычные, на первый взгляд, ничем не примечательные люди:

– Для газет они не примечательные…  – Гофман