Александр Антонов - Государыня
— Вельможные паны, его величество король Сигизмунд повелел немедленно собрать по пять сотен конных и пеших воинов, и чтобы каждый имел при себе военную справу. Поэтому всем, кто имеет холопов и зависимых крестьян, надо не мешкая собирать их на конях и с оружием присылать в Бельск.
На площади после речи наместника никто не выразил желания снаряжать воинов. Кто‑то из вельмож захотел узнать, с кем хочет воевать Сигизмунд.
— Ты, вельможный пан Остожек, государев человек, так скажи нам, против кого наш король затевает сечу?
— Ах, пан Голыба, как можешь такое спрашивать, если это государева тайна?
На площади зашумели. Пан Голыба крикнул:
— Выдумки сие, панове! Нет никакой тайны, если Руси кулаками машем! Туда и поведут наших воев. А чем эта война кончится — жёнам уже известно. Восемь лет назад я дрался на Митьковом поле, чудом уцелел. А пятнадцать тысяч полегли — вот и весь сказ.
— Мои сыновья на Руси в плен угодили! Спасибо великой княгине Елене, что вернулись! — крикнул другой шляхтич.
Пан наместник не удивился протесту. Он знал, что шляхтичи и в прежние годы проявляли недовольство королями и великими князьями и не очень‑то раскошеливались на войну, сами пытались увильнуть от сеч, особенно если они замышлялись против Руси. В каждом из шляхтичей к тому же было много спеси. Тут оставалось одно: делать всё тонко, с умом.
— Хорошо, пан Голыба, ты старый воин, и мы не обязываем тебя собираться на поле брани. Честь и хвала тебе за прошлое, но ты не мешай молодым панам постоять за честь державы, за свою честь. Какой же шляхтич не мечтает о военных победах! Горе, стыд и позор тем, кому нечего будет рассказывать внукам. Я призываю в войско тех, кто полон сил и жажды показать себя в схватках с врагами отчизны! Молодых и отважных зову! Литовцев, поляков, русских, евреев! Всем открыт путь под знамёна короля.
Слушая наместника и бельских панов, князь Илья вдруг повеселел. У него мелькнула дерзкая мысль. Он выразил её принародно:
— Пан Остожек, можно сказать слово? — поднял руку Илья.
— Говорите, князь, говорите. Я и сам хотел вас просить…
— Я готов собирать ратников и сделаю это, даже если мы не будем знать, против кого нам воевать. Потому прошу, пан Остожек, твоего благословения. Ныне же и приступлю к сборам. Ещё прошу твоим именем заказывать у оружейников мечи и копья.
— Это хороший пример другим. Благословляю, князь. На всё благословляю. — И пан Остожек крикнул: — Панове, господа, берите пример с князя Ромодановского и не стыдитесь поучиться у него!
Так, получив благословение супруги, а потом и королевского наместника, князь Илья взялся собирать воинов, которым должно стать под знамёна восставших на Туровщине. Он побывал в монастыре Святого Серафима, взял денег на военные расходы и отправился по воеводству вербовать воинов. Искал он их среди русских сельчан. Он записывал их имена, выдавал деньги на оружие, на коней и назначал место сбора в лесу близ монастыря. Доброхотов оказалось много. Уже через две недели в дружине князя было почти пятьсот человек.
В это время в Бельск пришла весть от князя Михаила Глинского о том, что он вместе с братьями Василием, Иваном и Андреем подняли восстание. Его центром, как и предполагалось, стала Туровщина. Князь объявил, что все его земли отныне отходят под власть великого князя Руси, что он не признает господства короля Сигизмунда. Княгиня Елена послала к Илье гонца уведомить его о действиях туровских князей.
Получив эту весть, князь Илья поспешил из отдалённого повета в Бельск, ведя за собой ещё более двух сотен ратников. Не считая нужным идти с ними в город, он велел Глебу и Карпу идти с воинами к монастырю, а сам отправился в город, чтобы день–другой отдохнуть и уйти в неизвестность. Два дня пролетели как во сне. Илья переживал за Елену, боялся её оставить. Она держалась мужественно и сама утешала мужа:
— Иди, родимый, в Туров, не мешкая, и за меня не беспокойся. Я верю, что ты скоро вернёшься.
Илья тоже тешил себя надеждой на скорое возвращение. Но сердце вещало, что всё будет не так просто, как им представлялось. Он знал определённо: не пройдёт и нескольких дней, как наместнику станет известен его обман. Как поведёт себя пан Остожек, сие было ведомо лишь Всевышнему. Илья поделился своим беспокойством с Еленой и наказал ей:
— Ты в случае чего приструни пана Остожека, напомни ему, что мы на русской земле.
— Так и скажу, родимый, — пообещала Елена.
На третий день после возвращения в Бельск, ранним утром Илья покинул палаты князя Глинского, в которых провёл самый счастливый год своей жизни. Прощание супругов было трудным, но недолгим.
— Иди, Илюшенька, пора. А у меня всё будет хорошо. — Елена троекратно поцеловала Илью и осенила крестом. — Да хранит тебя Господь Бог.
— Держись и ты. Я буду помнить о тебе постоянно. Ты со мной, — прощаясь, говорил Илья.
Восстание на Туровщине той порой разрасталось. Волей князя Михаила Глинского в городах и селениях его земель были изгнаны все королевские наместники, старосты и другие служилые люди. Были закрыты литовские суды. В войско братьев Глинских шли охотно как горожане, так и селяне. В отдалённых местах они сами сбивались в отряды, выбирали вожаков и очищали селения от литовских и польских властей.
Князь Илья прибыл в Туров с пятью сотнями конных воинов и двумя сотнями пеших. Он приехал за несколько дней до появления в Турове послов короля Сигизмунда. Встречал князя Ромодановского с почестями сам Михаил Глинский, стоя возле своих палат: всё–таки супруг вдовствующей королевы.
— Спасибо, князь Илья. Ты вовремя пришёл с помощью. Есть вести о том, что королевское войско выступило в поход против нас.
— Нам бы, Михаил Львович, в дело, не откладывая, — отозвался Илья.
— И пойдёте. Да мы всё обговорим за трапезой. А пока воинам отдых нужен. Вон и непогода разгулялась.
Последняя февральская метель и впрямь была вьюжной, неистовой. Спрятаться, укрыться от снежных плетей было невозможно. Два брата Глинских, Иван и Андрей, повели прозябших воинов на постой, а Михаил с Ильёй ушли в палаты. Уже сидя за трапезой и согревшись крепким вином, Илья рассказал Михаилу, как ему удалось провести бельского наместника. Посмеялись.
— Это хорошо, что семь сотен русичей не попадут в королевское войско, — заметил князь Михаил. — А у нас всё идёт, как задумано. Туровская земля свободна. Она не под Литвой, не под Польшей и никогда их уже не будет. Да плечи пошире расправлять надо. Рать уже в сборе, и думаю двинуть её на Минск. — Он тут же спросил: — А ты, княже, готов стать тысяцким и вести воинов на Слуцк?
— Готов, Михаил Львович, — без сомнений ответил Илья. — Я затем и пришёл, чтобы драться с литвинами. Слуцк важный город, его надо взять под свою опеку.
— Вот и славно. Тогда по рукам.
Михаил протянул Илье руку. Они обменялись рукопожатиями, и Илья сказал:
— Я готов купить оружие и коней ещё на пять сотен воинов. Государыня не поскупилась.
— Спасибо ей, матушке. Она главная радетельница за Русь. Нам и Бельск следовало взять в свои руки. Как она там?
— Ей сейчас трудно, Михаил Львович. Затяжелела она. Ждём в мае.
— Экая забота! И ты оставил её в тяжести?
— Ежели бы я отказался идти к тебе, не простила бы.
— Это верно. Нравом она в батюшку, — согласился князь Михаил.
На другой день, уже в чине тысяцкого, Илья окунулся в море забот. Вместе с Василием Глинским, отцом будущей царицы Руси, жены великого князя Василия и матери Ивана IV Грозного, они скупали в округе лошадей, заказывали кузнецам оружие, добывали корм — войско нуждалось в пище. Оглянуться не успели, как пролетела неделя, как пришёл час выступать в поход на Слуцк и на Минск.
Совсем неожиданно из Кракова в Туров примчались послы короля Сигизмунда. Они приехали в сопровождении двух десятков воинов и остановились на площади. Князь Михаил не вышел им навстречу: смотрел на них из окна. Он видел их хорошо, и они показались ему надменными, чванливыми. «Ишь, не хотят идти на поклон», — мелькнуло у князя. У него возникло желание не принимать их и не вести переговоры. Ему пора было ехать в расположение войска, чтобы проводить в поход две тысячи воинов, которые уходили на Слуцк и Минск. Всё-таки князь счёл нужным узнать причину появления послов и их требования. Он вышел из палат в сопровождении братьев и направился к послам, но, подойдя к ним, не нашёл в себе мирных слов.
— Зачем вы приехали? Я не намерен с вами разговаривать. Возвращайтесь к королю–братоубийце и передайте: нет его послам чести в Турове!
На лицах у послов погасла чванливость, они испугались.
— Но, вельможный князь, выслушайте нас хотя бы у порога дома, — попросил старший посол. — Мы приехали с добрыми намерениями и не грозим вам войной.
