Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Папа, нет! — широко распахнув глаза, закричал Марко.

— Не волнуйся. — Беппе опустил взгляд и увидел, как на груди у него причудливыми цветами распускаются багровые пятна. Он ничего не чувствовал, но знал, что быстро теряет кровь.

— Беппе! — Мария бросилась к мужу.

Беппе рухнул на колени. У него наступал шок. Беппе успел увидеть рану — он все понял. В Капоретто от таких ран умирали.

— Не покидай меня, Беппе, — всхлипывала Мария.

Он хотел было утешить ее, но упал на бок.

Она присела рядом и перевернула его на спину. На лицо ему капали ее слезы.

— Люблю тебя, жена, — пробормотал Беппе, захлебываясь в крови.

— Папа! — Убитый горем Марко тоже присел рядом. — Нет!

Беппе взял сына за руку.

— Позаботься о матери.

Он закрыл глаза, поняв, что душа вот-вот его покинет и устремится в руки Господа. Он верил, что вскоре увидится с Альдо; оба они погибли за правое дело — это его утешало.

Он перестал цепляться за свою земную жизнь, за годы, что ходил по мостовым Рима и каменистой почве Абруццо. Дни, дарованные ему Богом, подошли к концу; каждый из них он провел в Италии, стране, которую любил, за которую проливал кровь, — стране страстей и чувств, столь же славной и бурной, как человеческое сердце.

Его душа вознеслась к высшей и лучшей жизни.

К той, что никогда не закончится.

Глава сто двадцатая

На кухне Террицци лежали четыре покойника. Вид у них был жуткий, и Марко, как бы он ни был охвачен горем, пришлось пошевеливаться. Он позвонил Эмедио и рассказал брату ужасные новости, тот сразу пришел и стал успокаивать мать. Затем Марко позвонил Арнальдо — старому боевому товарищу отца. Арнальдо приехал на машине, помог завернуть тела Кармине и Стефано в одеяла, вывез на окраину города и утопил в Тибре. Этот план придумал Марко; по иронии судьбы он воспользовался случаем: карабинеров в городе не было, а нацисты были очень заняты, безжалостно истребляя евреев.

После Марко позвонил Нино Венути — местному гробовщику. Тот согласился не выдавать правды о смерти его отца. Всем сообщат, что Беппе Террицци, бывший профессиональный велогонщик и известный всем хозяин бара «Джиро-Спорт», внезапно скончался у себя дома от сердечного приступа. Прощание с покойным состоится в понедельник, тело будет лежать в открытом гробу, облаченное в костюм, скрывающий раны. Заупокойная месса и погребение пройдут на следующее утро, никто и не заподозрит, что случилось на самом деле.

Марко предпочел бы, чтобы Джемму хоронил еврейский гробовщик, но нацисты всех забрали. Пришлось и ее поручить заботам Нино, который прибыл в дом Террицци с двумя помощниками — такими же, как он, лысеющими стариками в черных костюмах.

— Боже! — Нино в ужасе оглядел кухню.

Чтобы не размякнуть, Марко отвел взгляд.

— А как же dottoressa Симоне? Я говорил вам — она еврейка. По телефону вы сказали, что сделаете все для нее как надо.

— Мы похороним ее завтра утром, как положено по иудейским законам. У нас есть простой сосновый гроб и участок поблизости от еврейской секции в Верано. Боюсь, в еврейском квартале ее хоронить слишком опасно. Свидетельство о ее смерти я подделал. Больше в подобных обстоятельствах мы ничем помочь не можем.

Мария подняла на него полные слез глаза:

— Спасибо, Нино. Джемма была нам очень дорога.

— Примите мои глубочайшие соболезнования, Мария. — Нино кивнул на тело Джеммы. — А теперь, если позволите, мы с помощниками займемся синьорой Симоне.

— Мы уже с ней попрощались, — кивнула Мария, но они с Элизабеттой снова разрыдались, увидев, как Нино с помощником подошли к Джемме с черным бархатным мешком, отделанным золотистой тесьмой. Они расстелили его на полу, расстегнули молнию и осторожно положили внутрь тело. Застегнув мешок, они разместили тело Джеммы на полотняных носилках и понесли его вниз.

Марко кашлянул.

— Я хочу попрощаться с папой, пока его не забрали.

Мать, всхлипывая, посмотрела на него:

— Сейчас не нужно. Они еще дадут нам время проститься.

— Верно, — кивнул Эмедио, приобнимая ее, и Марко понял, что не успел рассказать им о своем плане.

— Извини, мама, но я не смогу задержаться на прощание и, возможно, не вернусь на похороны.

— Что? — ошарашенно переспросила мать. — Ты о чем? Ты обязан пойти! Это же похороны твоего отца!

— Не могу. Похоже, Элизабетта убедила барона фон Вайцзеккера отправить Массимо и Сандро в Фоссоли, а не за границу. А значит, мне нужно поспеть туда раньше их поезда. И выезжать прямо сегодня.

— О нет… — Мария совсем пала духом. Нижняя губа у нее дрожала, и Эмедио крепче обнял мать. И все же она кивнула, соглашаясь. — Отец бы понял.

— Да, он бы понял. Мы с ним как раз обсуждали это по пути домой, до того как… — договорить Марко не сумел.

— И Джемма тоже. Ты почтишь ее память, помогая Массимо и Сандро. — Она нахмурилась, вытирая слезы. — Но ты же не поедешь в Фоссоли один? Разве Арнальдо не отправится с тобой?

— Нет, ему надо разобраться с Кармине и Стефано.

— Я с ним поеду, — вмешалась Элизабетта, и все посмотрели на нее.

Марко покачал головой:

— Нет, Элизабетта. Это рискованно.

— Значит, рискнем вместе.

Марко долго смотрел на нее, а затем повернулся — с лестницы донесся звук шагов, это поднимались Нино с помощниками.

Гробовщики вошли в кухню с носилками и еще одним черным бархатным мешком. Мать снова тихонько заплакала, и они положили мешок на пол рядом с телом Беппе. Его уже собирались поместить в мешок, но Марко шагнул вперед.

— Позвольте мне это сделать, — услышал он собственные слова.

Нино с сочувствием на него посмотрел:

— Не стоит, Марко. Мы справимся.

— Я сам. — Марко подошел к отцу, опустился рядом с ним на колени, приподнял большое отцовское плечо и передвинул его на бархатный мешок. Затем проделал то же самое со вторым плечом, понемногу перемещая тело.

Отец был тяжелым, но Марко не отступал. Он бережно передвинул тело отца, затем натянул на него мешок. Прикрыв тело тканью с обеих сторон, Марко до половины застегнул молнию снизу.

Он слышал, как плачут мать и Элизабетта, как молится Эмедио, но Марко сосредоточился на своей задаче. Только когда его слезы закапали на бархат, он понял, что плачет. Марко застегнул молнию до самого отцовского подбородка.

Марко в последний раз посмотрел отцу в лицо. Беппе Террицци был крупным мужчиной с резкими чертами, загрубевшая под солнцем кожа носила следы возраста, на губе все еще виднелся шрам — в детстве его укусил волк. Глядя на этот шрам, Марко понял, что у Беппе было большое сердце, — оно боролось и любило одинаково яростно, а значит, они с отцом должны были время от времени неизбежно сражаться, но и любить друг друга столь же сильно.

Марко знал, что из трех сыновей Террицци именно он был больше всех похож на отца, и именно потому Беппе возложил на него столько надежд. Ведь столь же много он требовал от себя.

Марко поцеловал отца в лоб, ощутив еще исходящее от кожи тепло.

— Я люблю тебя, папа, — сквозь слезы прошептал он.

Марко знал, что отец его услышал.

Глава сто двадцать первая

Роза всхлипнула, слезы наконец унялись. В больницу пришла Мария — рассказать ей, что мама умерла, и Беппе тоже, а отца с Сандро увезли немцы. Новости ошеломили Розу, и она погрузилась в тоску и скорбь. Мария ее утешала, они даже поплакали вместе, и Роза немного приободрилась. Весть о гибели Джеммы дошла до доктора Кристабелло, сестры Анны Доминики и остальных коллег; все они заглянули выразить Розе соболезнования. Даже сейчас монахини в черных одеждах, резко выделяющихся на фоне белых стен, сочувственно смотрели на Розу, проходя через ее палату.

Роза вытерла слезы, пытаясь постичь свою утрату. Она даже не попрощалась с матерью, но все рассказывали ей удивительную историю о трюке с синдромом «К» и том, как ее мать переоделась в одежды сестры Анны Доминики.