От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
К данным высказываниям Н. М. Карамзина можно добавить лишь то, что описанные им два года жизни юного самодержца, любителя ездить по стране и охотиться на дикого зверя были самыми спокойными, да и самыми счастливыми в его жизни и в жизни страны Московии.
Иван-Завоеватель
К семнадцати годам нагулялся великий князь Иван IV Васильевич, наохотился, вдоволь напутешествовался, окреп физически, возмужал. Однажды он долго о чем-то беседовал с митрополитом Макарием, порадовал священнослужителя, а затем и бояр. Через три дня назначил сбор всех князей, бояр, воевод во дворце. Юный князь, удивляя собравшихся серьезным видом и благочинной речью, сказал о том, что хочет он жениться, причем на соотечественнице. «Во младенчестве лишенный родителей и воспитанный в сиротстве, – говорил Иван IV, обращаясь к митрополиту, – могу не сойтись с иноземкой: будет ли тогда супружество счастием? Желаю найти невесту в России по воле Божией и твоему благословению»[109]. Макарий благословил намерение венценосного юноши.
Эта умилительная сцена до глубины души растрогала бояр. Они плакали. Седовласые мужи и юные, гордые в своей юности бояре, враги и друзья, опальные (князь велел прибыть во дворец всем) и те, которых приблизил к себе Иван IV, – плакали все, и никто не догадывался, что оплакивают они быстро уходящую эпоху в жизни Восточной Европы, что оплакивают они страну Рюриковичей. И это хорошо, что они ни о чем не догадывались.
Иван IV не торопил их, как хороший артист, чувствующий вибрирующую энергию зала, подождал, сам невольно растроганный слезами бояр, и, не теряя строгости в голосе, гордо произнес, что хочет он пред свадьбой венчаться на царство, и приказал митрополиту и боярам как следует подготовиться к сему знаменательному событию не только в своей личной судьбе, но и в жизни всей державы.
Обряд венчания на царство состоялся 16 января 1547 года, а 13 февраля в храме Богоматери митрополит Макарий венчал Ивана IV и Анастасию Романовну Захарьину. Она была дочерью Романа Юрьевича, окольничего; воспитывалась, как и царь, без отца, отличалась кротким нравом и щедрой душой. Свадьба продолжалась несколько дней. Во дворце, в Кремле, в Москве гулял народ и радовался.
Молодожены однажды утром покинули дворец и пешком отправились в Троицкую лавру, где провели в ежедневных молитвах первую неделю Великого поста, первую неделю своей совместной жизни, самую мирную неделю, самую спокойную.
Идиллическое начало супружеской жизни и царствования Ивана IV быстро ушло в вечность, супруги вернулись в Москву, где управляли в то время бояре Глинские. Они уже расставили по городам своих наместников, которые грабили народ и издевались над людьми, хуже иноземцев. Весной не выдержали надругательств и поборов граждане Пскова, отправили к царю послов, семьдесят человек. Иван IV встретил их по случаю в селе Острове. Люди добрые не успели рта раскрыть, рассказать юному царю-батюшке о злодеяниях царского наместника, как, неожиданно быстро рассвирепев, Иван IV закричал на них, затопал ногами, стал издеваться над ними, рвать их седые бороды. Люди молча сносил гнев буйного юноши, мечтая лишь о том, как бы выжить им, как бы добраться до родных очагов, успокоиться и забыться. Царь, однако, совсем озлился. В его резких движениях, в истошном крике, в тупых действиях (он лил горячее вино на несчастных и злорадно при этом улыбался) было что-то… не от Рюриковичей, была разнузданная дерзость, не оправдываемая ничем. Даже молодостью.
Несчастные граждане Пскова покорно ждали смерти, потому что только смерть могла спасти их от болезненно разбушевавшегося царя. Но спасло их чудо. Из Москвы прискакали гонцы, доложили о том, что упал Большой колокол. Царь резко изменился в лице, будто бы даже обрадовался случаю, сел на коня и ускакал в Москву. Не известно, чему радовался царь, может быть, судьбе, которая уберегла его от бессмысленного убийства ни в чем не повинных людей, но псковичи, угрюмо поднимаясь с земли, имели более убедительную причину радоваться.
В жизни Ивана IV Васильевича было много бессмысленного, и не всегда падали колокола на землю, спасая его и подданных от этих бессмыслиц.
Многие мыслители, «человекописатели», рассказывая о судьбах великих, да и не великих людей, выискивая причины душевных преобразований своих героев, часто выискивают в их жизни всякого рода «колокола» (это и в самом деле драматично, напряженно), а также всевозможные стрессовые ситуации, которые в конце концов являются, по мнению авторов, причиною резких перемен и в образе жизни, и в образе мышления тех или иных персонажей. Н. М. Карамзин, тонкий мыслитель, тоже не брезгует поиском «колоколов». «Характеры сильные, – пишет он, – требуют сильного потрясения, чтобы свергнуть с себя иго злых страстей и с живою ревностью устремиться на путь добродетели»[110]. Удивительно! Вид лежащих на весенней земле голых семидесяти псковичей, по лицам которых текли горькие слезы горячего Иванова вина, не потряс царя.
Его потрясли знаменитые московские пожары 1547 года. Их было три. В середине апреля огонь спалил Китай-город. Пострадали купцы. Пожар уничтожил лавки с товарами, а также казенные гостиные дворы – их в Москве было уже много. Огонь на этом не остановился, двинулся в сторону Кремля, подхватил высокую башню, в который хранился порох, вскинул ее к небу и бросил с грохотом в Москву-реку. Через неделю пожар сравнял с землей жилые кварталы ремесленников за Яузой. Огонь словно бы проводил разведку, искал слабое место, подготавливался к решительному штурму города. Жители Москвы не обратили внимания на эти маневры огня, старого московского врага, думали, что двух пожаров в год вполне достаточно.
Но через два месяца огонь явился вновь. Он дождался удобного момента, когда по улицам Москвы носился с шумом страшный ураган, спалил на Неглинной несколько домов, а на Арбате церковь Воздвижения, и пошел, быстро разгоняясь, жечь избы и храмы, казенные дома и лавки купцов, каменные и деревянные постройки. В мгновение ока пожар завладел всем городом, набросился на Кремль. Остановить его было невозможно. Он уничтожил «царские палаты, казну, оружие, иконы, древние хартии, книги, даже мощи святых истлели». Ущерб пожар нанес огромный. В огне сгорело 1700 человек, много детей. Спалив город, огонь, почернев от неутоленной злобы, затих, и черные люди появились на черных улицах.
Царя в Москве не было. Он сбежал в Воробьево,
