Граница - Станислава Радецкая
- Конечно, - подхватил Уивер, - их всегда приятней ждать в постели у красотки!
- Да пошел ты, - беззлобно пожелал ему Йохан и бросил острую куриную косточку в глубокую миску.
Пока Роксана не вернулась из гостей, они коротали время за игрой в найденные у Герхарда карты, но беседа лилась непринужденно, словно оба беглеца были давними друзьями. Лисица неохотно, но откровенно рассказал о своем прошлом, и отчего он оказался здесь, и как связан с Пройссеном. Он не умолчал и об османе, о котором беспокоился, и о том, почему попал в тюрьму, скрыв лишь об Анне-Марии и о разбойничьем сокровище. Англичанин слушал его внимательно, хоть и не без изрядной доли скепсиса: по его мнению, Лисица сам заварил кашу, которую теперь пытался расхлебывать. Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, не поехал бы за тридевять земель за человеком, у которого отродясь не водилось ни денег, ни чести.
К появлению Роксаны Честер должен был Йохану пять желаний, а Йохан – Честеру только два. Баронесса посчитала выше своего достоинства заходить на кухню, где томились беглецы, но как только ее шаги прозвучали по коридору, Лисица бросил думать об игре и безуспешно прислушивался к ее голосу, гадая, что она чувствует после сегодняшней ночи. Он проиграл Уиверу еще два раза, но англичанин ничуть не обрадовался своей победе, заметив о том, что влюбленность похищает даже лучших из людей; судя по всему, его самого эта беда миновала. Когда отворилась кухонная дверь, Честер вытянулся и приосанился, но вошедшая Камила лишь мельком сделала беглецам книксен и поставила на огонь чайник.
Служанка достала две фарфоровые чашки с пастухом и пастушкой, серебряный кофейник, молочник и изящные ложечки. Она так тщательно расставляла их на подносе, что Уивер не удержался от похвалы ее умелым ручкам и клятвенно заверил, что они с Йоханом не привыкли к такой роскоши, и им можно подавать кофе попроще. Камила, чуть покрасневши, коротко ответила, что баронесса пригласила господина Фризендорфа выпить с ней кофе, а господин Уивер может сварить кофе себе сам. Англичанин пропел хвалу индийскому чаю, который, по его словам, нужно было якобы заваривать до темного цвета, но заметно разочаровался в словах служанки. Он подскочил со стула помогать ей, но доставлял больше хлопот, чем помощи, потому что то и дело пытался приобнять ее или коснуться груди, и то бледнеющая, то краснеющая Камила всеми силами старалась избежать нечаянных прикосновений. Йохан наблюдал за их игрой бесстрастно – он уже видел такое не раз, и сейчас его больше волновала Роксана.
Камила налила кофе в кофейник и взяла поднос в руки.
- Идите за мной, господин барон, - попросила она почтительно. Честер воспользовался мгновением, когда у нее были заняты руки, и провел пальцами по ее шее под чепчиком. Служанка застыла, напрягшись, но все-таки не опрокинула на него поднос. На лице у нее была написана такая мука, что Йохан неожиданно сказал, будто отнесет баронессе кофе сам, несмотря на перевязанную руку.
Роксана уже успела переодеться в домашнее свободное платье и теперь распускала черные локоны, уложенные в сложную прическу. Волосы у нее были красивые, мягкие, они отливали золотистым блеском при свете свечей и солнца, и, в отличие от многих дам, баронесса расчесывала их каждый день перед сном, пренебрегая устоявшимися в обществе привычками. Она высоко вскинула брови, когда увидела в дверях Лисицу с подносом, и с мягкой, обманчивой улыбкой заговорила:
- О, у меня появилась новая служанка! Я чувствую себя Омфалой, которая купила на рабском рынке Алкида – у меня язык не поворачивается назвать его Гераклом, пока он прял и ткал среди женщин. Поставь кофе на столик и садись рядом со мной. Дать тебе связать чулки, хитрый лис? Ты знаешь толк в уловках и хитрых узлах, может быть, ты знаешь толк и в узлах обычных?
- Это нетрудно, - отозвался Йохан. Сердце сжималось, когда она улыбалась, и все казалось в ней прекрасным: даже щербинка между передними зубами, усталые веки и покрасневшие белки глаз, легкий пушок над верхней губой; хотелось спрятать милый образ в душе, чтобы не выпускать никогда. Неважно, что Роксана пыталась ужалить его злыми словами; она не думала и десятой доли того, о чем шутила будто бы невзначай. – Вязать я немного умею.
- Что странно для барона, - тихо сказала Роксана. В глазах ее не было улыбки.
Она расставила чашки и разлила кофе, не обронив ни капли. Каждое ее движение было обманчиво медленно, словно баронесса предлагала полюбоваться красотой узких запястий и плавными жестами. Время от времени она поглядывала на него особым, томным взглядом, и когда их пальцы соприкасались, Лисица чувствовал почти физическую боль: ему хотелось вновь ей обладать, но обладать так, чтобы вся ее душа принадлежала ему безраздельно.
- Как легко тебя заманить в ловушку, мой храбрый герой в облике служанки, - нарочито медленно Роксана достала из-за лифа маленькую темную бутылочку и плеснула из нее темной жидкости в свой кофе. По комнате поплыл крепкий запах бренди. – Уверена, при тебе сейчас можно говорить любые секреты, и ты не услышишь ни одного лишнего слова.
- Я весь во внимании, - возразил Йохан, хотя баронесса была права.
- Надеюсь, - отозвалась Роксана. – И все же обратись из сатира назад в человека. Тебе стоит меня послушать. Может быть, я пожалею о своих словах назавтра, - со внезапным пылом сказала она и сделала глоток из бутылочного горлышка, прежде чем закупорить ее и отставить прочь. – Может быть, но все же скажу. Ты - глупый лис.
- Я уже слышал это из твоих уст.
Она невесело рассмеялась.
- Это лишь присказка. Я вспоминаю, - Роксана склонилась над чашкой и взяла ее в руки, но тут же поставила назад, обжегшись, - как ты ворвался ко мне, после того, как испортил мое
