Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский
Появившийся официант бесшумно накрыл стол для чаепития и также бесшумно исчез. Ландсберг, спросив взглядом, налил Мешковой чашку чаю, придвинул поближе вазу с печеньем.
— Не угодно ли, сударыня?
— Благодарю вас…
— Видите ли, сударыня, я действительно явился к вам в прошлый раз с неким весьма неожиданным предложением э… коммерческого, если можно так сказать, свойства. Вы его отвергли. Тем не менее, будучи тронут вашим несчастьем и положением вашего супруга, я позволил себе сделать некоторые распоряжения в банке и перевести на счет клиники в Италии скромную сумму из благотворительного фонда, чьим соучредителем я являюсь. Заверяю вас, сударыня, что вас этот мой шаг ни к чему не обязывает. И продиктован единственно чувством сострадания, а также имеющимися у меня полномочиями. Уверяю, что у меня и в мыслях не было нанести вам оскорбление!
— Не лукавьте, господин коммерсант! Я позволила себе навести некоторые справки, и выяснила, что перевод денежных средств в Италию был осуществлен с вашего личного счета. К тому же, благотворительный фонд Сахалина, о котором вы упомянули, имеет несколько иные уставные функции. А перевод, сделанный вами, превышает все возможности этого фонда. Я требую объяснений, сударь!
— Хм… Я же уже сказал вам, госпожа Мешкова, что меня тронуло бедственное положение вашего супруга. Позвольте откровенно: вы небогаты, сударыня. И считаете приемлемым для себя принимать вспомоществование благотворительного фонда Владивостокского общества призрения вдов и сирот. Почему же вы не допускаете мысли о том, что сахалинский купец тоже может быть человечным? Что он может быть искренне тронут вашим положением, вашей трагедией? Я уже говорил вам и повторяю снова: мое пожертвование ни к чему вас не обязывает! Если вам угодно, я могу снестить с попечителями нашего фонда, и вы получите официальную бумагу, подтверждающую и мои полномочия, и одобрение моему душевному порыву!
— Что ж, — вздохнула женщина. — Что ж, мне остается утешаться утверждением господина сочинителя Островского. Одна из его пьес так и названа — «Бедность не порок», если не ошибаюсь… Если ваш порыв искренен, мне остается только смиренно поблагодарить вас за столь щедрый дар. Он покрывает все расходы по содержанию моего супруга в клинике за два года. Благодарю вас, господин коммерсант!
Мешкова встала, вслед за ней немедленно встал и Ландсберг.
— Сударыня, но вы не притронулись даже к чаю! Прошу вас, останьтесь, окажите мне честь!
— Благодарю вас, — помедлив Мешкова снова опустилась на стул, взяла в руку чашку. И тут же, закашлявшись, поставила ее на стол, достала платок.
Ландсберг деликатно отвернулся, но все же успел заметить, что на платке мадам Мешковой остались следы крови.
— Скажите, господин коммерсант… Господин Ландсберг, если не ошибаюсь? Верно? Так вот, скажите мне: ваше столь необычное предложение заменить собой на вашем острове некую женщину… Что это за женщина? И в чем ваш интерес? Он действительно имеет коммерческую подоплеку?
— Интерес этот личный, сударыня. Уверяю вас: я не получу никаких доходов от такой замены — которая, впрочем, теперь уже не состоится! Я ничуть не осуждаю вас за отказ — возможно, на вашем месте я поступил бы так же. А что касается женщины… позвольте мне не отвечать на этот вопрос, сударыня! Наша сделка не состоялась — к чему всё это?
Мешкова помолчала, отхлебнула, наконец, чаю, взяла двумя пальцами печенье. И испытующе поглядела на собеседника:
— Хочу задать вам два вопроса, господин Ландсберг. И получить на них два честных ответа. Поверьте, я сумею отличить искренность от фальши! Вы ответите мне честно?
— Если смогу, сударыня… Спрашивайте!
— Первый вопрос: доставит ли вам неудобства либо неприятности несостоявшаяся сделка? На часть вопроса я уже получила ответ, и вижу, что вы искренни в своем утверждении, что не получите ничего материального в том случае, если найдете замену. А если не найдете?
— Хм… В этом случае, сударыня, я буду иметь некоторые проблемы…
— Лично вы? И только? — допытывалась Мешкова.
— Ну, у меня есть семья, сударыня. Жена и малолетний сын.
— Хорошо. Второй вопрос: вы ведь навели справки о моем здоровье, не отрицайте этого. Скажите — сколько мне осталось жить?
— Я не могу ответить на ваш вопрос, сударыня! Я же не доктор…
— Господин Ландсберг! Я упрямая женщина, и могу, в конце концов, обратиться непосредственно к доктору. Не хочу лукавить — я уже обратилась к нему, и знаю ответ на свой вопрос. Но вы смущены, сударь! Тогда я сформулирую свой вопрос иначе: имело ли для вас значение состояние моего здоровья прежде, чем мне было сделано ваше в высшей степени необычное предложение?
— Да, сударыня, — тут же, не задумываясь, ответил Ландсберг. — Я не сделал бы вам этого предложения, если бы ответ на вопрос о состоянии вашего здоровья был бы иным.
— И вы знали о том, что я не намерена более ехать к своему супругу в Италию?
— Да, сударыня.
— Благодарю за искренние ответы, господин Ландсберг! — Мешкова допила чай и поставила чашку на стол. — Но я же имею право знать — кого я должна заменить на вашем острове? Я не могу играть чью-то роль, не зная — чью! Согласитесь, господин Ландсберг!
— Это уже не имеет никакого значения, сударыня…
— Нет, имеет! Потому что я… Я решила принять ваше предложение, сударь! Мне все равно, кого я должна изображать — вашу любовницу, делового партнера, кого-то еще… Я согласна, даю вам слово! Но имею право знать — кто она?
— Но… Это так неожиданно, госпожа Мешкова! Вы уверены, что ваше решение не скоропалительно?
— Уверена! Говорите!
— Что ж… Но имейте в виду, Вера Дмитриевна — вы позволите себя так называть? Благодарю вас… Так вот: Вера Дмитриевна, после того, как я назову вам эту особу, вы вправе отказаться. У меня не будет к вам претензий, уверяю вас! Но в обмен вы должны пообещать мне, что в случае отказа вы сохраните названное мной имя в тайне! Ибо, случись огласка, неприятности мне и моей семье действительно гарантированы!
— Обещаю вам.
— Хорошо. Особа, которую вы дали предварительное согласие заменить, носит имя Марии Блювштейн. Иначе говоря, речь идет об аферистке с европейской известностью — о Соньке Золотой Ручке.
Мешкова помолчала, задумчиво глядя куда-то вдаль, сквозь собеседника. Потом вздохнула, пожала плечами:
— Что ж… Какая, в сущности, разница? Я похожа на эту особу?
— Есть некоторое внешнее сходство, сударыня. Возраст, рост, сложение…
— Понятно… А когда я умру, господин Ландсберг? — вдруг неожиданно спросила Мешкова. — Меня так
