Женщина в Древней Руси - Александр Петрович Торопцев
Автор данных строк не является яростным антимонархистом и не ставит своей целью порочить и поливать грязными словами династию Романовых, которая, что бы о ней не говорили, исполнила-таки свое историческое предназначение. Более того, автор с пониманием относится ко всякого рода отклонениям в поведении и в быту в царских дворцах. Действительно сложно, имея все в неограниченном количестве (деньги, драгоценности, дворцы, прислугу, леса, поля, реки, моря, озера, женщин или мужчин, если речь идет о царствующих женщинах, лошадей, собачек, ружья… и чего там еще нужно царям и царицам для счастливой жизни), отказываться от своего счастья и просиживать днями и ночами над государственными бумагами, ходить на заседания, что-то там решать, говорить – зачем все это хлопотное, суетное, когда существуют разные опытные Остерманы, Бироны, Минихи либо Шереметевы, Меншиковы?! Да, когда пишешь умные книги, тогда нужно все это – грязное, аморальное – ругать, клеймить позором. А когда ты император (или императрица), когда любая женщина во дворце (любой мужик) мечтает хоть разок переспать с монаршей особой и при этом очень понравиться императору (или императрице)?! Как это все сложно, в самом деле!
Как сложно отказаться от соблазна просто мечтать, если ты, скажем, еще не император (или императрица), а уж как сложно отказаться от этого дьявольского соблазна, когда переспать с тобой мечтают тысячи, сотни тысяч соотечественников (или соотечественниц), весьма пригожих на вид! Серьезное это дело. Особенно во времена распущенные, каковым XVIII век и являлся.
И какими же воистину великими предстают пред взорами потомков такие Наташеньки Шереметевы, в замужестве Долгорукие, которые, имея все возможности сделать себе семейное счастье легким путем, отказывались от него!
Летом 1728 года умерла Анна Петровна, мать Натальи Шереметевой.
В своих позднейших «Записках» она старалась быть честной и рассудительной. «Я очень счастлива была женихами». Она хотела выйти замуж, но «не имела привычки сегодня любить одного, завтра – другого», отказываясь от соблазнительных излишних гуляний.
Князья Долгорукие, усилившиеся после ссылки Меншикова в Березов, так же, как и их главный противник совсем недавно, потеряли контроль над своими амбициями и желаниями. А тут еще юный царь Петр II потрафил им, обручился с дочерью Алексея Долгорукого восемнадцатилетней княжной Екатериной. Свадьбу назначили на 19 января 1730 года.
Вслед за императором обручился и Иван Алексеевич с прелестной княжной Натальей Борисовной Шереметевой. Предложение сына Алексея Долгорукого обрадовало и саму будущую невесту, и всех ее родственников, но если они, радуясь, мечтали об очередном возвышении своего рода, то Наталья, зная о любовных похождениях Ивана и Петра II, повергших в уныние многих добропорядочных россиян, мечтала о счастье женском, и вскоре эта юная душа покажет миру свое понимание женского счастья, удивит всех.
Обручение было роскошным. Оно состоялось в самом конце 1729 года. Еще жив был князь Меншиков. Гости завалили молодых людей богатыми подарками. Гуляли по этому случаю с размахом. Народ собрался радостный. Самая счастливая пора в жизни дочери великого полководца и политика началась шумно. Но продолжалась она так мало!
В начале января Петр II заболел, и 19 января, в день двух свадеб (вот погулял бы русский народ на славу!), пятнадцатилетний император умер своей смертью, сокрушив мечты Долгоруких и Натальи Шереметевой.
Неосторожный Иван Алексеевич на заседании «верховников» предложил кандидатуры невесты Петра II на императорский престол. Поговаривают даже, что существовало подложное завещание, подписанное им за царя. Голицыны перехватили инициативу, на престол, как было сказано выше, воссела Анна Ивановна, и над кланом Долгоруких нависла смертельная опасность. Громогласный клич Ивана поставил клан вне закона. Все знающие об этом, то есть все «верховники», понимали это. Да и другие высокопоставленные люди, даже не слышавшие предложения лучшего дружка скончавшегося императора, что дни Долгоруких сочтены.
Знали об этом Шереметевы. Они уговаривали юную Наталью отказаться от брака с Иваном Алексеевичем, нашли ей нового жениха. Они заботились о ее счастье и о своем благополучии. В «своеручных записках княгини Натальи Борисовны Долгорукой» зафиксирован ответ невесты. Он может показаться слишком уж морализированным, но автор имел на это полное право!
«…Честная ли это совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он несчастлив, отказать ему. Я такому бессовестному совету согласиться не могла».
И в апреле 1730 года в Горенках, подмосковном имении князей Долгоруких, справили они свадьбу, которую вполне можно было назвать поминками по ушедшим счастливым временам. Плакали на свадьбе не от радости, такое иной раз бывает с добрыми людьми, а от беды тяжелой, надвигавшейся. Наталья Борисовна Долгорукая, заплаканная, приехала в дом могучего древнего клана, а через три дня началась новая полоса в жизни молодой семьи и старого рода, печальная полоса.
Явился в Горенки сенатский секретарь, зачитал указ Анны Ивановны: в ссылку весь род отправить, в пензенские деревни. Опечалился отец и сын, а жена молодая, не понимая грозной сути происходящего, поехала в Москву в надежде что-то разузнать. Пока мыкалась по знакомым, теперь уже будто и незнакомым, еще один приказ пришел от повелительницы: три дня всего дала она на сборы. Мало!
Не верила юная душа, что мир так жесток и стремителен именно в своей жестокости, собралась кое-как, много нужных вещей не взяла с собой, от денег, которые брат прислал ей, только часть взяла, сплоховала, неопытная. А как в путь-дорогу дальнюю собрались, погрустнела Наталья Борисовна – никто из рода Шереметевых не приехал проститься с ней! Замуж вышла, как подобает дочери великого полководца, никогда ни перед кем не ломавшего шапку, но, глупенькая, не понимала, что время ее отца, Бориса Петровича Шереметева, безвозвратно кануло в Лету, что ушло надолго время душевных подвигов, что никогда таких времен на Руси и на всей Земле не было, что подобные подвиги ни один из близких, из современников не похвалил бы, ну разве что юродивый, да и юродивые перевелись на Руси могучие, такие, которые самому царю, хоть бы и Грозному, могли правду-матку в глаза говорить.
Ничего этого не знала и знать не могла юная душа. Трудной была дорога в пензенские деревни, много приключилось страшного по пути – муж чуть в болоте не погиб. Да что там Пенза! У Москвы под боком. Добрались они до деревень своих, отдохнуть не успели, обвыкнуться, как новый указ прислала дочь полоумного Ивана Алексеевича, а может быть, и не его дочь, зато – полноправная теперь единодержица всероссийская, Анна Ивановна.
