Элисон Уэйр - Плененная королева
Король приехал из Вудстока, поездка в который оказалась мучительной. Генрих с трудом заставил себя подняться по лестнице в пыльные пустые комнаты башни, пройти по заросшему лабиринту с шиповником, цепляющим злобными колючками. Он сразу же понял, что приезжать сюда не следовало. Пребывание в доме, где прежде жила его возлюбленная, порождает слишком мучительные воспоминания.
Поэтому Генрих отправился в Годстоу, дабы найти успокоение в монастыре, где его возлюбленная искала убежища. Он отчетливо помнил тот страшный день два года назад, когда Розамунда пришла к нему – лицо встревоженное, вишневые губы дрожат…
Она обнаружила уплотнение у себя на груди, сказала Розамунда, и это ее напугало, потому что ее бабушка умерла из-за опухоли в этой же самой части тела.
Генрих решил, что Розамунда паникует на пустом месте. Он прощупал уплотнение, провозгласил, что это всего лишь прыщик, а потом, охваченный страстью при виде и прикосновении к груди возлюбленной, без дальнейшего шума овладел ею, усмирив ее страхи… по крайней мере, так ему показалось.
Но прыщик не прошел. Шли месяцы, а уплотнение все увеличивалось в размерах, проникло на поверхность сквозь кожу, стало болезненным. Розамунда плакала дни напролет, впадала в истерику, говорила, что это наказание за великий грех, который она совершила, полюбив его. Они больше не должны спать вместе, просила она. Встревоженный ее состоянием и разросшейся язвой, Генрих вызвал врачей, которые принялись талдычить о разбалансировке жидкостей. Они сделали его обожаемой возлюбленной кровопускание, поставив пиявки. Но лечение не дало никакого результата. Розамунда продолжала таять на глазах. В результате не осталось уже никаких средств, которые могли бы предложить врачи.
– Это суд Божий, – снова сказала Розамунда. – Я совершила страшный грех не только против Господа, но и против королевы Алиеноры. Эта болезнь дана мне в наказание.
– Насчет королевы можешь успокоиться, – грубо ответил Генрих. – Если бы не ее упрямство, я бы женился на тебе.
– Нет, Генри, – печальным голосом ответила Розамунда. – Поступить так было бы неправильно. Папа Римский знал это и потому отказался аннулировать твой брак. Королева Алиенора – твоя жена и мать твоих детей, что бы она ни сделала. А я, совершив с тобой прелюбодеяние, причинила ей вред. И теперь несу наказание за это.
– Пустые фантазии! – взбесился Генрих.
Но Розамунду ничто не могло переубедить. Она уже перестала быть той веселой девочкой, которую он любил, а превратилась в больную женщину, снедаемую раскаянием.
– Я бы хотела искупить свою вину, – плача, сказала она. – Я не могу уйти на покой с таким грузом на совести.
– Исповедуйся – и покончим с этим! – прорычал Генрих хриплым от чувства голосом.
– Позволь мне написать Алиеноре письмо. Пожалуйста. Я хочу объясниться с ней и попросить прощения.
Король, потрясенный, напустился на нее:
– Нет! Я категорически запрещаю тебе делать это. Алиенора не заслуживает ни твоих извинений, ни твоего раскаяния. Когда я думаю о том, что она сделала со мной…
– Пожалуйста, Генри…
– Нет, я сказал! – Он поднялся и вышел.
После этого состояние Розамунды стало быстро ухудшаться. Сердце короля разрывалось. Он согласился отправить возлюбленную в Годстоу – монастырь, в котором она воспитывалась. Монастырь удобно располагался рядом с Вудстоком, так что он мог навещать ее. Генрих настоял на том, что будет сопровождать возлюбленную, и ее везли в монастырь на носилках. Двигались они по необходимости медленно, потому что к тому времени Розамунда сильно ослабела. Когда ее положили на узкую кровать, старшая монахиня по лазарету ненадолго допустила Генриха к ней. Он с трудом заставлял себя смотреть на истощенное, бледное лицо Розамунды, чья голова лежала на грубой подушке, по которой разметались ее волосы.
Генрих, не помня себя, вернулся ко двору, потому что многочисленные обязанности короля требовали его присутствия. Будучи всегда простым, практическим человеком, он оказался перед фактом: его возлюбленная умирает и он, возможно, никогда больше не увидит ее. И уж совершенно точно не будет спать с ней. Его ночи были мученичеством, и в конце концов Генрих не выдержал и взял себе в постель девку из служанок, безымянную потаскушку, которую забыл на следующий же день. Служанка молча, в благоговейном страхе лежала под ним, пока король удовлетворял свою потребность и усмирял отчаяние с помощью ее тела. После этого Генрих, в соответствии со своим характером, предался блуду. Самой заметной его победой была Ида де Тосни, девица из хорошей знатной семьи. Она уже была беременна.
Это случилось вскоре после того, как жена – Генрих не мог даже заставить себя произнести ее имя – предала его. То, что сделала Алиенора, чуть не стоило ему короны. А кроме короны, и много еще чего. Что ж, теперь она платила за это. И заплатит еще дороже, думал он со скорбью и горечью. Хотя король и запретил передавать ей какие-либо новости, но питал безжалостную надежду, что кто-нибудь сообщил жене: после ее заточения он открыто жил с Розамундой, демонстративно выставляя как свою любовницу – пусть все видят. Что же касается желания Розамунды извиниться перед Алиенорой… Ну, бедняжка была уже не в своем уме из-за страшной болезни. Виновата во всем его жена. А желание Розамунды написать ей… Подумать только!
Когда Розамунда исчезла из его повседневной жизни и могла теперь умереть в любой день, Генрих обнаружил, что хочет закричать о своих мучениях перед всем миром. Ему отчаянно требовалось утешение. Боль была невыносима, и она усиливалась непреходящей грызущей жаждой отомстить Алиеноре. Именно в этот момент королем снова овладело желание взять другую жену. Откровенно говоря, это желание пришло к нему, когда он новым взглядом посмотрел на Аделаиду Французскую, обрученную с Ричардом, и понял, что она вырастает в юную красавицу – с высокими грудями, соблазнительно округлыми бедрами. Генриху казалось теперь, что Аделаида станет наиболее подходящей женой для него – в девочке течет королевская кровь, а ее фигура хорошо приспособлена к деторождению. Она, конечно, никогда не сможет заменить Розамунду, но женитьба на ней поможет смирить боль утраты. А какой это прекрасный способ отомстить изменнице-королеве!
Но Аделаида была принцессой, дочерью короля Людовика, который теперь вроде бы считался союзником Генриха, и – что еще больше осложняло дело – была обручена с его сыном Ричардом. Несмотря на внешнюю пристойность и дружественность их отношений, которых с таким трудом добился Генрих, он все еще питал мстительные чувства к Ричарду, а потому мысль о лишении сына невесты доставляла ему удовольствие. Господи, до чего же старшие сыновья разочаровали его! Генрих даже подумывал о том, чтобы назначить Иоанна наследником всех своих владений.
Теперь, когда он решил, что хочет иметь Аделаиду, действовать нужно было стремительно, прежде чем Людовик начнет поднимать шум в связи с долгожданной и много обсуждавшейся церемонией бракосочетания его дочери с Ричардом.
И все бы хорошо, если бы не одно препятствие: у Генриха уже была жена. Но, к его разочарованию, Алиенора и Папа Римский в этом вопросе были непреклонны. Ни взятками, ни завуалированными угрозами не удавалось подвигнуть его святейшество. А эта сука в Саруме, невзирая ни на что, полна решимости сохранить за собой свои владения. Проку ей от этих земель все равно никакого – ведь она сидит взаперти в замке, мстительно думал он.
Генрих навещал Розамунду, хотя эти поездки и причиняли ему несказанную боль. Он ездил настолько часто, насколько позволяли ему дела, и с каждым посещением видел, что состояние возлюбленной ухудшается. Он понял, что она ушла от него навсегда, эта женщина, которую он любил, а на ее месте остался призрак, чьи мысли были только о раскаянии и надежде на жизнь небесную. Это все, что сделали для нее монахини.
Генрих каждый раз оставлял ее, исполненный скорби и тоски по тому, что уже ушло навсегда. Что бы он ни делал, вернувшись ко двору, беспокойно ли сидел на своем месте за столом на возвышении или отправлялся на охоту, взгляд его постоянно ловил Аделаиду, соблазнительную и фигуристую в облегающем шелковом блио, и Генрих чувствовал, как закипают в нем прежние страсти. По прошествии какого-то времени он заметил, что и девушка поглядывает на него своими кошачьими глазами и принимает вызывающие позы, чтобы привлечь внимание. Генрих знал, что у Ричарда для Аделаиды почти нет времени – Ричард слишком занят турнирами и шлюхами, и Аделаида ему интересна только в одном: на рынке принцесс крови цена ей была высока.
Папа высказался не в пользу Генриха. Алиенора отказалась постричься в монахини. Вероятность нового брака так же мала, как вероятность отрастить крылья и полететь, но Генриху нужна была Аделаида в его постели, и теперь ему было все равно, как она там окажется – с благословения Церкви или греховно. И ей, кажется, тоже было все равно.
