Луиза Мишель - Нищета. Часть вторая

— Вы повернули ключ прежде, чем притворить дверь.

— Скажите пожалуйста! Ведь могли забраться воры.

Не будь обе подруги столь доверчивы, они заметили бы бледность Лезорна. Но все обернулось для него благополучно; мало того, Олимпия и Амели стали еще больше доверять ему. Очень удачно получилось, что Бродар зашел в их отсутствие! Хорошо бы, если б он сторожил дом в свободное время…

И Лезорн, как ни в чем не бывало, продолжал свою трапезу.

Как и этот бандит, вдова Марсель с дочерью тоже выжидали удобного случая, чтобы заграбастать кусок пожирнее. С этой целью мать, переодетая и загримированная, отправилась в Англию и послала из Лондона Девис-Роту такое письмо:

Простите двух нуждающихся женщин, которым ничего не остается, как взывать к вам о помощи, принимая во внимание обстоятельства, известные вам столь же хорошо, как им. Вы знаете, конечно, что все разоблачения, сделанные за последний год о приюте для выздоравливающих девочек, имели один и тот же источник — Лондон. Из-за происков врагов церкви мы с дочерью будем вынуждены, вопреки собственной воле, стать их соучастниками, если только вы не освободите нас из-под их власти, послав сто тысяч франков по адресу: Лондон, почтовое отделение на Шарлотт-стрит, до востребования. A. M.

Мы будем ждать ответа в течение недели.

Позаботившись о том, чтобы это послание попало Девис-Роту в собственные руки, вдова Марсель опять села на поезд, а затем в Дувре — на пароход. В Париж она приехала, переодетая мужчиной (ее лицо вполне позволяло это), и без всяких приключений вернулась в переулок Мулен, где ее ждала дочь.

Через неделю старуха вновь съездила в Лондон. Ответа не было. Девис-Рот предпочитал невозмутимо ждать нападения врагов, чем выдать себя, послав деньги, которые могли бы стать уликой против него. Ведь «черный кабинет» не дремал, и иезуиту вовсе не хотелось снабжать оружием своих собратьев по темным делам.

Пока он, не теряя спокойствия, готовился к борьбе и налаживал слежку в Лондоне, вдова Марсель укрепляла свои позиции в Париже. Исколесив его (все время меняя при этом свою внешность), она нашла Гренюша, переодетого аббатом и жившего недалеко от укреплений в доме на улице Мон-Сени, на шестом этаже.

Однако соседи уже заметили, что мнимый кюре, с тех пор как поселился там, ни разу не побывал в церкви Клиньянкур. Еще одно важное обстоятельство побуждало его переменить квартиру: в доме собирался поселиться другой священник. Привратник, сообщивший ему эту новость, думал, что он обрадует аббата Рене (так звали теперь Гренюша). Но того вовсе не прельщала близость собрата по профессии, который, неровен час, мог заговорить с ним по-латыни. Гренюш не был ни смел, ни умен, как Лезорн и Николя, — те не задумались бы исповедать и благословить всех женщин квартала, случись в этом надобность.

Как-то вечером, когда Гренюш уныло плелся по сумрачным улицам, раздумывая, где бы отыскать пристанище, он вдруг столкнулся с вдовой Марсель. По неуверенной и боязливой походке она сразу заметила, что этот человек переодет. Подойдя ближе, заглянув ему в лицо и удостоверившись, что это тот, кто вместе с нею и Бланш попал в подвал, она низко поклонилась и сказала:

— Как я рада встрече с вами, ваше преподобие! Я уже давно вас ищу!

Испуганное выражение лица Гренюша окончательно убедило старуху, что она не ошиблась. Он, в свою очередь, узнал по голосу и росту, кто эта уродина.

— Пойдемте, — продолжала вдова Марсель, — я отведу вас в дом, где вы будете в полной безопасности. Там нет привратника, и если вы не привлечете любопытства жильцов, то сможете жить как у Христа за пазухой.

Ошеломленный Гренюш покорно последовал за старой ведьмой и опомнился только у нее в комнате. Она усадила его и начала расспрашивать. Тут же в небрежной позе, с книгой на коленях, сидела и Бланш, готовая, в случае надобности, прийти матери на помощь. Ее восхищало искусство интриги, которым та владела в совершенстве.

— Почему вы так старательно прячетесь? — спросила вдова, угощая Гренюша вином и бисквитами.

— Но ведь и вы, как мне кажется, тоже скрываетесь. А что, если тот, кто хотел нас убить, узнает, что мы живы? Ведь он может, пожалуй, возобновить свои попытки.

— Это верно. Мне сдается, что вы — человек деловой, и я хотела бы знать, можно ли рассчитывать на вас?

— А для чего это вам? — осведомился Гренюш. Он вовсе не стремился снова впутываться в какую-нибудь авантюру.

— Для чего? Чтоб отомстить, а заодно извлечь выгоду.

— Выгоду извлечь и я не прочь, но месть — оружие обоюдоострое, и у меня нет охоты пострадать от него.

«Ага, его можно соблазнить наживой!» — подумала вдова, продолжая угощать Гренюша. Когда тот вдоволь наелся, она успокоила его, обещав, что устранит всякую опасность и все кончится благополучно.

— А для чего, собственно, я вам нужен? — повторил Гренюш. — Ведь если б я не мог быть вам полезен, вы не позвали бы меня… Скажите же, чего вы ждете от меня?

Его прямолинейность несколько испугала вдову Марсель. Гренюш не отличался умом, но в житейской сметке ему нельзя было отказать.

— Я же вам сказала: мы хотим, чтобы вы нам помогли получить отступное за незаконную попытку нас задержать.

Бланш внимательно слушала, прекрасно понимая, о чем идет речь. Ей нравилась эта атмосфера интриг, в которой она выросла. Единственно, что ей не хватало — это опыта. Но с помощью матери можно было приобрести и его.

Гренюш снял комнату в том же доме, на сей раз под именем аббата Антуана (ибо зваться по-прежнему аббатом Рене было опасно). Подозрений у соседей он уже не вызывал, так как его надоумили выходить каждое утром из дому в часы церковной службы. А дружба с аббатом благоприятно сказалась на репутации вдовы Марсель и ее дочери.

Итак, враги готовились выступить против Девис-Рота, пребывавшего в полном неведении…

После того как в газетах написали, что тетушка Микслен не проживет и дня, все про нее забыли, а она между тем понемногу поправлялась. Никто не интересовался ею. Умерли тысячи других, о чьей кончине жалели, а она осталась жить, чтобы страдать, хотя никто не стал бы носить траур в случае ее смерти.

В тот самый день, когда Гренюш снял комнату, указанную ему вдовой Марсель, тетушка Микслен выписалась из больницы. Молодой врач, который без ее ведома произвел над нею немало научных опытов, подозвал ее:

— Где вы будете жить, моя милая?

— Право не знаю, сударь.

— Остались ли у вас друзья?

— Тоже не знаю.

— Что же вы будете теперь делать?

— Понятия не имею. Но ведь мне так немного нужно, я, наверно, найду какую-нибудь работу.

— Надеюсь. Но пока разрешите мне помочь вам. Вы, сами того не ведая, оказали науке важные услуги. Мы сделали благодаря вам много полезных наблюдений, и мне не хочется, чтобы вы, едва оправившись от болезни, нуждались в хлебе и в крове. — Видя, что тетушка Микслен в нерешительности, молодой врач добавил: — От меня вы можете принять: я не из числа ваших обидчиков.

— Увы! — сказала она. В молодости люди редко бывают злыми, но потом надежды, которые они подавали, не сбываются…

Оба были растроганы.

— Возьмите, — настаивал врач, — прошу вас. Вот адрес моего приятеля Филиппа, человека умного и великодушного. Сходите к нему: я уверен, что, побывав у него, вы несколько утешитесь.

Вот каким образом тетушка Микслен свела знакомство с Филиппом и его братьями — знакомство, чреватое опасностями для убийц ее маленькой Розы….

Второе письмо, полученное Девис-Ротом из Лондона, сопровождалось следующей припиской:

«Имею честь сообщить, что нам помогает человек, которого вы заманили в ловушку вместе с нами. Его показания, в случае надобности, дополнят наши».

Иезуит не ответил и на эту угрозу. Невозмутимое спокойствие не изменяло ему, но его волосы, до той поры седые лишь наполовину, побелели как снег. За несколько дней он состарился на добрый десяток лет. Он видел, что разоблачения грозят коснуться самого святого (свою особу он тоже считал священной). «Нет, — говорил он себе, — все останется в тайне. Я сумею спасти престиж церкви. Глупцы не понимают, что если вере угрожает опасность, то нечего колебаться, принося в жертву нескольких ничтожных людей». Он проводил долгие часы в тронном зале, погруженный в раздумье. Все, что следовало укрыть от посторонних взглядов, он отнес в свою подземную крепость и скорее взорвал бы ее, чем позволил бы кому-нибудь туда войти.

В это время с Гренюшем произошла история, которая помогла вдове Марсель получить весьма полезные сведения.

Однажды вечером, когда она, убирая комнату почтенного аббата, советовала ему носить сутану с более солидным видом, ибо неуверенность в себе могла все испортить, в дверь постучался мальчик лет десяти.