Византийский айфон - Дмитрий Шерстенников
26
Я спросил, знает ли Сашка Марка. Сашка начал издалека:
«Отец давно знал, что город падет сегодня. Он готовился к этому. Ещё полгода назад он нанял слугу-османа, по имени Гокай. У этого Гокая брат был одним из телохранителей Загонос-паши. Отец хотел, чтобы Заганос гарантировал ему защиту во время штурма и после захвата города. (Имя «Zaganos» показалось мне знакомым, я вспомнил, что с этого слова начиналось письмо Марка, в которое были завернуты золото и айфон Аркадия.) Если бы Заганос помог, отец не поехал бы в Венецию, где у него не осталось связей, а продолжал бы так же торговать Eβραϊκό παιχνίδι под властью султана, как делал это под властью василефса.
Когда османы два месяца назад осадили город, Гокай стал по ночам пробираться в их лагерь и пытаться передать сообщение через брата. У него ничего не выходило, отец решил, что Гокай его обманывает.
Время было на исходе, и тогда отец послал Марка вместе с ним. Марк должен был любой ценой добиться встречи с Заганосом и, главное, пообещать ему Зульфакар. (Это слово мне тоже показалось знакомым.)
Зульфакар — это очень важная вещь для любого мусульманина. Особенно — для полководца. Тем более — на войне.
Зульфакар — это священный меч самого пророка Мухаммеда. В Сунне написано, что он придает обладателю силу десяти тысяч воинов. Ещё там написано, что он "двойной" — никто точно не знает, что это значит. Так вот, отец когда-то купил у одного испанца необычную саблю — с клинком «жало змеи». Её клинок, единый у рукоятки, ближе к остриям раздваивается. При ударе два лезвия могут разом высечь из жертвы «клин» плоти. На самом деле, это сабля выкована лет 50 назад в Толедо, но отец всем говорит, что это и есть Зульфакар. Некоторые этому верят, и отец решил попробовать, поверит ли Заганос.
Остальное ты знаешь: Марк из османского лагеря перенесся в… (тут Сашка опять показал пальцем вверх) и там умер от ранений.
В этой фразе и жесте было что-то непонятное и важное, но пьяный, я никак не мог сообразить, что именно, и решил наплевать на это.
27
Вошла тётка, достала что-то из сундука и, недобро посмотрев на меня, вышла. Тут я, наконец, понял, что именно важного было в рассказе о Марке, что требовало выяснения: «Как Марк мог перенестись в будущее из турецкого лагеря?» (Мне, ведь, тоже, было важно вернуться в будущее. Зачем-то.)
Сашка добродушно обнял меня: «А, я не сказал? Марк же украл айфон отца.» Сашка, как нарочно, говорил непонятно. Я закричал: «Ну и что, что украл!? Как айфон может помочь попасть…(я передразнил жест Сашки пальцем вверх)!? Это что, машина времени!?». Я сообразил, что слова «машина времени» могли его только запутать.
«Аа, ты же не знаешь», — улыбнулся краснорожий добрый ничуть не запутавшийся Сашка. Он был очень пьян, у него от меня не было тайн. И он не умел объяснять коротко:
«Всё вышло случайно. Перед продажей каждого айфона Марк его «чистил»: Eβραϊκό παιχνίδι должен был содержать только игры. Изредка, клиенты натыкались на что-то лишнее, странное, что наводило их на ненужные мысли об устройстве коммерции отца. Отец как-то это объяснял и трудностей не возникало. Но однажды, это привело к большому скандалу.
Среди тех, кому отец продал Eβραϊκό παιχνίδι, был старый патриарх Геннадий. Однажды Геннадий, копаясь в айфоне — говорят, он искал свою любимую игру «тетрис», которую случайно удалил — наткнулся на изображение почти голой девушки. Старик был неприятно поражен, но главное, по городу поползли грязные слухи о православном патриархе. Слухи достигли ушей епископа Леонарда, приставленного Папой ко двору василефса, надзирать за внедрением унии взамен православия. Старики много лет ненавидели друг друга. Неудивительно, что Леонард тут же поделился слухами с василефсом. Василефс, тоже, не любил упрямого Геннадия. Всё это могло сильно повредить лагерю противников унии. Спасая положение, Геннадий уже собрался предать анафеме колдовство, силой которого, как говорил отец клиентам, были созданы Eβραϊκό παιχνίδι. Отец с трудом замял дело, и с тех пор стал лично проверять, хорошо ли очищены айфоны».
Сашка разлил остаток ракии. Я потерял нить — к чему он это всё рассказывал? Я выпил столько, что «лагерь противников унии» звучало, как бессмысленная комбинация трёх слов. Я вспомнил Лолу и её первый вопрос: «униат ли я»? Мне стало грустно.
Вошёл Сашка — оказывается он выходил — с новой бутылкой и с окончанием истории: «С того случая отец стал сам проверять айфоны. И вот, однажды, он нажал на иконку и оказался в…(Сашка в который раз показал пальцем вверх). И вот этот-то драгоценный айфон пропал».
Я незаметно ощупал в кармане айфон Аркадия. Пьяный хаос в голове не помешал мне понять простую мысль: спасение близко. Я взял доброго Сашку за руку: «Арон, бежим!? Пусть Аркадий остается со своими турками. Вот тот самый айфон. Мне его Марк передал перед смертью. Бежим в будущее прямо сейчас! Какой пароль и какая иконка?»
Сашка грустно сказал: «Пароль у всех Eβραϊκό παιχνίδι один и тот же: надо перекрестить айфон православным крестом — по договорённости с патриархом. В цифрах это — 258456. Иконку я не знаю».
Вздохнув, он тихо добавил: «Мой отец бездушная сволочь, а мать отупевшая жадная баба, но я останусь с ними».
28
Я принялся рисовать кресты на черном стекле. Заряда осталось: 40 %. В этот момент в наш пьяный уютный мирок, как сырой ветер в натопленную комнату, ворвался трезвый, энергичный Аркадий. Аркадий был одет в чёрное, голову его покрывала черная шёлковая ермолка, лицо его было решительно, а движения необыкновенно быстры для 85-летнего старика.
«Давай айфон», — строго, но спокойно приказал он мне. Время у меня в голове явно шло медленнее, чем у него, по крайней мере — медленнее, чем он
