Уильям Эйнсворт - Уот Тайлер
— Пойдем, Эдита! — сказала сестра Евдоксия. — Твой слух не должен оскверняться подобными непристойными речами.
— Нет, пусть она останется, — сказал кузнец. — Она сама знает, как ей следует держаться.
— Не сердись, батюшка! — шепнула Эдита. — Я не отвечу ему ни словечком.
Не добившись от нее не только ответа, но даже улыбки, сэр Джон удалился наконец, сказав на прощание:
— Я уверен, прекрасная девица, что при следующей нашей встрече вы будете не так строги.
Затем, вскочив на своего нетерпеливого коня, сэр Джон занял свое место во главе отряда, который уже тронулся в путь.
Глава IX
В ЧАСОВНЕ СВ. ЭДМОНДА
Вся толпа последовала за кортежем к часовне Св. Эдмонда, находившейся, как читателю уже известно, на противоположном конце деревни, недалеко от церкви. Уот Тайлер находил, что его дочери лучше было бы идти домой, но так как она желала отслушать обедню, а сестра Евдоксия обещала сопровождать ее, то он разрешил ей идти.
— Во всяком случае, — сказал он, — бояться нечего. Этот знатный нахал не посмеет оскорбить тебя в часовне. Я пойду домой и расскажу твоей матери о случившемся. Она, вероятно, тревожится.
Сестра Евдоксия и Эдита достигли часовни уже тогда, когда принцесса со своей свитой вошли туда; и хотя там было очень мало места, но монахиню и ее спутницу все-таки пропустили.
Небольшая часовня, совершенно переполненная нарядными дамами и вельможами, представляла блестящее зрелище, тем более что на алтаре сверкали свечи и яркие цветистые отблески от них падали на присутствующих из расписных окон. Воздух был пропитан ладаном. Обедня уже началась; и принцесса молилась, преклонив колена у алтаря.
Так как около дверей не было свободного места, то сестра Евдоксия и Эдита должны были пробраться вперед, пока не достигли первых рядов, где могли наконец опуститься на колени.
Но каков же был испуг молодой девушки, когда она вдруг заметила, что по неосторожности поместилась как раз около той личности, которую более всего желала избегать. Она не подымала глаз, но чувствовала его пылкие взоры, устремленные на нее, и так растерялась, что все ее религиозное настроение исчезло; если бы отступление было возможно, она с радостью покинула бы часовню. Столь близкое соседство с человеком, которого она так боялась, вызывало дрожь во всем ее теле; и она старательно отстранялась от малейшего соприкосновения с ним. В то же время ею овладевало страшное предчувствие, что этот человек как-то связан с ее судьбой и что она не будет в состоянии спастись от него, если только попадет в его сети.
И вот тем временем, как она старалась отогнать от себя эту тягостную мысль, тихий голос шепнул ей на ухо: «Ты будешь моею!» Она знала, кто это говорил, и страх ее усиливался.
Вскоре после этого торжественное богослужение окончилось, и блестящая толпа придворных начала выходить из часовни. Эдита, боясь встретить взгляд своего опасного соседа, не подымала глаз до тех пор, пока не убедилась, что он ушел. Когда она поднялась, то увидела, что принцесса перед своим уходом еще раз благоговейно склонила колена у алтаря. Выждав время, пока та прошла, Эдита и сестра Евдоксия медленно последовали за ней.
Но принцесса заметила их. Пройдя до паперти, она подозвала к себе Эдиту и сказала с милостивой улыбкой:
— Запомните, что я говорила вам: если когда-нибудь вам понадобится моя помощь, не забудьте обратиться ко мне.
Потом с помощью грумов и пажей принцесса села на коня, и кортеж двинулся в путь. Сэр Джон Голланд, державшийся все время в стороне, с сэром Осбертом Монтакютом, чтобы наглядеться на очаровавшую его прелестную девушку, теперь последовал за принцессой.
Проезжая мимо паперти, сэр Джон осадил своего горячего коня и пристально взглянул на Эдиту, но она поспешила опустить глаза. Обиженный ее холодностью, он проехал мимо.
Напутствуемая восторженными криками и благословениями поселян, принцесса миновала мостик, перекинутый через Дарент, и в сопровождении своей свиты и охранного отряда стала подыматься на холм по дороге в Рочестер и Кентербери.
Глава X
КУПЕЦ-ЛОМБАРДЕЦ
Игры, несколько задержанные описанным важным событием, теперь начались на лужайке и шли довольно весело и оживленно — крестьяне были в хорошем расположении духа, благодаря щедрости принцессы. Все их бедствия и невзгоды были на время забыты.
Вокруг Майской Березки устроились пляски под музыку надрывавшихся от усердия менестрелей. Странствующие лицедеи давали представления. Устраивались состязания в борьбе на дубинках, последствием чего получилось немало ушибленных черепов. Не было также недостатка в майском пиве.
Под вечер этого дня значительный караван путешественников, прибывших из Лондона, остановился у «Тельца». Заказав себе комнаты для ночлега в этой удобной, просторной гостинице, приезжие отправились на деревенский праздник.
В числе прибывших был один сумрачный господин, в длинном балахоне и в бархатной шапке с меховой опушкой. Его смуглый цвет лица, орлиный нос, живые черные глаза, сверкавшие из-под нависших бровей, в связи с его иностранным выговором доказывали, что это — не туземец, хотя он хорошо говорил по-английски.
То был Джакопо Венедетто дель Тревизо, прозывавшийся так по имени городка, в котором он родился. Он принадлежал к компании богатых ломбардских купцов, которые водворились в то время в Лондоне и ссужали деньги под проценты подобно евреям. По отзывам должников, эти купцы были такими же жестокими лихоимцами, как настоящие иудеи. Незадолго перед тем эта предприимчивая компания взяла от правительства на откуп налоги и собирала их, как уже упомянуто, с беспощадной строгостью.
Мессер[11] Венедетто, один из богатейших членов компании, пользовался большим влиянием на их совещаниях. Он-то присоветовал взять на откуп королевские доходы, в ожидании значительных прибылей, которые могут очиститься.
Мессер Венедетто жил в роскоши в своем доме на Ломбардской улице, но во время своих путешествий, он избегал всякой пышности и блеска и никогда не брал с собой больших сумм: если б его ограбили, он немного бы потерял. Впрочем, ему никогда еще не приходилось подвергаться нападению разбойников: он имел обыкновение присоединяться к многочисленным и хорошо вооруженным караванам путешественников, на которых грабители вроде Джека Соломинки не решались бросаться.
В данном случае, он отправился рано утром из гостиницы «Табард» в Саутварке, — сборного места, куда стекались путешественники, отправляющиеся в Рочестр и Кентербери. Караван был достаточно силен, чтобы обеспечить безопасность.
Само собой разумеется, что мессер Венедетто имел в виду какое-нибудь дельце. В Дартфорде он рассчитывал встретить сборщика податей, некоего Гомфрея Шакстона, и действительно нашел его ожидающим в гостинице «Телец».
Шакстон состоял прежде на службе у правительства, и его строгая взыскательность по отношению к подчиненным послужила хорошей похвалой в глазах Венедетто.
Грубый и жестокий с низшими, он низкопоклонничал и заискивал перед высшими. Грубое, отталкивающее лицо вполне соответствовало его нраву. Рыжий, с приплюснутым носом, он отличался длинной верхней губой и отвислым подбородком. Прежде Шакстон носил королевскую ливрею, но теперь сменил ее на камзол из темной саржи, а на поясе у него висела чернильница с пергаментной расчетной книжкой. Его рыжие кудри были покрыты поярковой шляпой, края которой были приподняты только сзади, спереди же они выставлялись длинным острым носком.
Тотчас по прибытии мессер Венедетто имел продолжительную беседу с глазу на глаз со сборщиком податей, он узнал, что требования подушного налога по три грота с человека встретили сильное сопротивление со стороны крестьян. Как ни мал казался налог, они, очевидно, не соглашались платить его. Но Шакстон объявил, что не даст никому уклониться от платежа, даже юношам и молодым девушкам, если только он сам не убедится, что они действительно моложе пятнадцати лет.
— Если положиться на их уверения, то окажется, что все они малолетки, — сказал он. — Но меня-то не проведут! — добавил сборщик с отвратительной усмешкой. — Коль скоро я требую, чтобы налог был заплачен, его должны внести. Я уж собрал значительную сумму, в чем ваше степенство убедитесь, когда примете от меня отчет.
— Очень рад слышать это, — отвечал Венедетто. — Начали ли вы уже сбор здесь, в Дартфорде?
— Нет еще, почтеннейший сэр, — отвечал Шакстон. — Прежде чем приняться за дело, я должен осмотреться, навести справки. Это оградит нас от проволочек и смут. Как я уже сказал, крестьяне сильно озлоблены, некоторые из них открыто высказывают, что не станут платить налог. Но мы посмотрим! Здесь есть один кузнец, некий Уот Тайлер, упрямый негодяй, который подстрекает народ к неповиновению. У него прехорошенькая дочка, которой на вид лет шестнадцать-семнадцать, хотя некоторые говорят, что она гораздо моложе, словом, еще малолетняя. Но я решил, что он заплатит за нее налог, я буду настаивать хотя бы только для того, чтобы насолить ему.
