Уильям Эйнсворт - Уот Тайлер
Тем временем принцесса села уже на своего коня. Прощальный взгляд, брошенный ею на настоятельницу, был полон многозначительного выражения, но та, казалось, даже не заметила его. На дворе поднялась суета; шум не умолкал до тех пор, пока весь блестящий отряд наездников не выехал за ворота.
Настоятельница продолжала стоять на крыльце вплоть до последней минуты. При этом Эдита, державшаяся позади нее с сестрой Евдоксией и смотревшая на отъезд принцессы, высказала просьбу, вернее, сестра Евдоксия высказалась за нее:
— Святая мать! Разрешите ли вы мне взять Эдиту в часовню св. Эдмонда?
Согласие было немедленно дано. Молодая девушка и престарелая монахиня тотчас же удалились.
Глава VIII
ОТВЕТ КУЗНЕЦА СЭРУ ГОЛЛАНДУ
Отряд всадников медленно подвигался по дороге в сопровождении крестьян, дожидавшихся все время около обители, пока принцесса оставалась там. По мере того как блестящий кортеж приближался к лужайке, скопление народа увеличивалось; по обеим сторонам дороги стояли там и сям небольшие кучки.
Однако, хотя все эти люди проявляли много любопытства, желая видеть мать короля и придворных дам в их роскошных нарядах, мужчины не выказывали восторга радостными криками; многие из них даже отказывались снимать шапки. Их суровое и непочтительное отношение не могло ускользнуть от внимания принцессы, она еще больше убедилась в справедливости только что слышанного.
Сэр Джон Голланд ехал в сопровождении двух-трех молодых придворных в некотором расстоянии впереди кортежа. Как он, так и его спутники кидали презрительные взгляды на зрителей, что, конечно, еще больше озлобляло народ при его тогдашнем настроении.
Достигнув окраины лужайки, высокомерный молодой вельможа должен был проехать мимо дюжего, плечистого мужчины, одежда которого обличала в нем кузнеца и который стоял, скрестив руки на своей широкой груди и глядя на приближающееся шествие. Угрюмое выражение лица этого человека и взгляд, который он кинул в ответ на высокомерный взор сэра Джона, показались молодому вельможе настолько вызывающими, что он осадил коня и крикнул:
— Кто ты, любезный, дерзающий так коситься на меня?
— Я — Уот Тайлер, кузнец из Дартфорда! — ответил тот, нисколько не изменяя своей осанки.
— Сними свой колпак, дерзкий холоп! — воскликнул сэр Осберт Монтакют, один из спутников сэра Джона. — Знаешь ли ты, с кем говоришь?
— Я говорил со сводным братом короля, — твердо ответил Уот Тайлер. — Но я не обязан воздавать ему почести.
— Зато ты будешь обязан ему уроком вежливости, наглый грубиян! — воскликнул сэр Джон, подымая хлыст, чтобы ударить его.
Но, прежде чем хлыст коснулся его плеч, кузнец схватил его, вырвал из рук сэра Джона и бросил наземь.
За этот смелый поступок кузнец, наверно, был бы наказан спутниками сэра Джона, если бы одна молодая девушка, проходившая в это время через лужайку в сопровождении старой монахини, не увидела происходившей сцены. Она бросилась на место происшествия, становясь между кузнецом и молодыми вельможами. В то же самое время три-четыре человека, одетых странствующими певцами, выступили вперед.
— Не бойся, Уот, мы за тебя постоим! — раздался чей-то голос.
— Уйди, дитя мое! — сказал кузнец своей дочери. — Не становись на моем пути. Кто тронет меня, тот жестоко поплатится за это.
И, обнажив свой меч, он встал в оборонительное положение.
— Нет, я не покину тебя, батюшка! — воскликнула Эдита. — Пойдем со мной, умоляю тебя!
— Стой! — воскликнул сэр Джон Голланд, заметивший, что дело принимает серьезный оборот. — Сюда приближается наша матушка.
Принцесса была уже возле них, сестра Евдоксия поспешила привлечь ее внимание к этой сцене.
При появлении принцессы молодые вельможи поспешили расступиться, а сэр Джон казался несколько смущенным от строгого взгляда, который она кинула на него.
— Это столкновение крайне неуместно, — с упреком сказала она, обращаясь к сыну.
— Но это случилось не по моей вине! — возразил он. — Мерзавец держал себя так дерзко, что заслужил гораздо большего наказания, чем получил.
— Повторяю, ты не прав. Теперь не время ссориться с простым народом, наоборот, нужно стараться примириться с ним.
— Ну, и беритесь за это дело сами! — проворчал сын. — Не будь вас здесь, негодяй не остался бы в живых и не посмел бы насмехаться над нами, как вот теперь.
— Ни слова больше, приказываю тебе! — сказала мать. Потом, обращаясь к Эдите, которая продолжала стоять перед отцом, она сказала очень милостиво:
— Я не ожидала так скоро встретить вас вновь, прелестное дитя, мне казалось, что я оставила вас в обители.
— Я торопилась в часовню св. Эдмонда, ваша милость, когда…
— Довольно об этом! — прервала принцесса. — Теперь это уж покончено. Я полагаю, это ваш отец? — добавила она, кинув в сторону Уота приветливый взгляд, который быстро согнал тень с лица кузнеца.
Уот Тайлер уже вложил свой меч в ножны.
— Батюшка, с тобой говорит принцесса, — сказала Эдита, дернув его за рукав.
Подталкиваемый таким образом, Уот снял шапку и отвесил перед принцессой такой низкий поклон, какого уже давно ни перед кем не делал.
Теперь принцесса улыбалась уже совершенно милостиво. Эдита также улыбалась: она была так рада, что отец сделал уступку.
Потом принцесса сказала, обращаясь к Уоту Тайлеру, но в то же время стараясь, чтобы ее слова достигли слуха других присутствующих, которые стояли теперь с обнаженными головами и с выражением полной почтительности.
— Как вам, вероятно, уже известно, я отправляюсь на поклонение святыням Кентербери. Я была бы сильно опечалена, если бы какая-нибудь неприятность отвлекла меня от моих набожных мыслей во время этого путешествия. Я узнала от вашей доброй настоятельницы, с которой только что беседовала, что среди обитателей деревни господствует некоторое недовольство. Мне очень грустно это слышать. Но будьте уверены, что по возвращении я буду говорить с королем, моим сыном; и я не сомневаюсь, что, если только возможно, он облегчит ваши бедствия.
Пока принцесса держала эту маленькую речь, толпа значительно увеличилась. И слова, а также милостивое обращение принцессы, видимо, произвели чрезвычайно выгодное впечатление на слушателей. Но настоящий восторг овладел толпой, когда она достала свой кошелек из-за пояса и, подав его своему ближайшему спутнику, попросила раздать содержимое народу.
При свалке во время раздачи золотых монет слышались восклицания: «Да здравствует принцесса Уэльская!» Со всех сторон ее благословляли и прославляли.
Обращение матери с дерзким кузнецом показалось сэру Джону упреком. Оно страшно оскорбило его и, наверно, вызвало бы несколько резких замечаний с его стороны. Но его внимание было привлечено Эдитой, красота которой произвела на него сильное впечатление. Указывая на нее сэру Осберту Монтакюту, он уверял, что никогда не видел более прелестной девушки.
— Она может затмить красотой всех наших придворных дам! — воскликнул он. — Ни одна из них не сравнится с ней.
— С таким решительным приговором я не могу согласиться, милорд, — смеясь, ответил сэр Осберт. — Но для крестьянской девушки, не спорю, она восхитительно хороша собой.
— В ней нет ничего деревенского, — сказал сэр Джон. — Она напоминает, скорее, одну из нимф Дианы.
— Или весталку, — подсказал другой.
— Именно весталку. Клянусь, это — воплощенная чистота.
— В таком случае, милорд, вы не должны кидать на нее такие пылкие взоры и смущать ее. Смотрите! Она опускает глаза и краснеет, как маков цвет.
— Румянец делает ее еще очаровательнее. Клянусь Небом, она будет моей! К тому же похитить ее было бы достойным наказанием для ее дерзкого отца.
— Подумайте, милорд, что вы хотите делать! Она, кажется, принадлежит к обители. Вот, к ней подходит одна из монахинь.
— Это не страшит меня, — возразил сэр Джон. — Да, вот случай поговорить с нею представляется сам собой: моя матушка подозвала ее к себе.
Сказав это, сэр Голланд выступил вперед и обратился с несколькими любезностями к молодой девушке, которая в это время благодарила принцессу за ее щедрость.
Эдита, видимо встревоженная, не ответила ему ни слова; и, как только представилась возможность, она поспешила отойти к сестре Евдоксии и к отцу.
Но даже и тогда сэр Джон не оставил своего замысла. Не обращая внимания на свирепые взоры, которые кидал на него кузнец, он последовал за Эдитой, продолжая заговаривать с ней еще более развязно.
— Оставьте, милорд! — воскликнул Уот Тайлер. — Моя дочь не привыкла к светским любезностям. К тому же они мне не нравятся.
— Я менее всего забочусь о том, что тебе нравится или не нравится, любезнейший, — надменно возразил молодой вельможа. — Я не любезности говорю твоей дочери, а высказываю ей правду. Ее красоту не должно прятать в Дартфорде, и было бы настоящим преступлением заточать ее в монастырь.
