Уильям Эйнсворт - Уот Тайлер
При помощи грумов принцесса спустилась с коня и в сопровождении пажей и всех придворных дам направилась к настоятельнице, которая выступила вперед, чтобы встретить ее с подобающим чином. Простирая руки над принцессой, почтительно склонившей голову, она произнесла благословение.
Исполнив этот обряд, леди-настоятельница приветствовала свою царственную гостью с приездом, затем пригласила ее вступить в обитель.
Глава V
ДАРТФОРДСКАЯ НАСТОЯТЕЛЬНИЦА
Изабелла де Кавершэм, настоятельница монастыря свв. Марии и Маргариты, происходила из знатной семьи и до своего удаления от мира (что случилось около пятнадцати лет тому назад) славилась красотой и изяществом. Многие рыцари носили ее цвета и добивались ее улыбки. Но леди Изабелла, слывшая прекраснейшей из прекрасных, как-то вдруг преждевременно состарилась. В ее темно-русых волосах появилась седина, а ее лицо хотя и сохраняло благородные очертания, но уже утратило былую нежность и свежесть.
Ей было теперь не более тридцати пяти лет, но улыбка уже никогда не появлялась на ее тонких губах. И хотя взгляд ее был постоянно строг, а обращение холодно, но сердце ее было преисполнено доброты и милосердия.
У нее не было любимиц среди монашествующих сестер, хотя некоторые из них так же, как и она, были знатного происхождения. Она горячо привязалась, как мы уже говорили, только к дочери кузнеца, Эдите, с раннего детства приведенной к ней женой Тайлера. С тех пор настоятельница поручила ее надзору одной из монахинь, сестре Евдоксии, которая воспитала ее с тщательной заботливостью.
Леди Изабелла ввела свою царственную гостью в трапезную — обширную залу, облицованную темными дубовыми дощечками. Два узких длинных стола и скамьи возле них предназначались для сестер-монахинь; стол для настоятельницы и ее гостей стоял отдельно, на возвышении.
На противоположном от входа конце залы находилось большое раскрашенное деревянное Распятие, а посредине стоял налой, с которого произносились благословения перед каждой едой. В глубине залы виднелась открытая дверца в кухню, где приготовлялись скромные кушанья для монастырской трапезы.
Все хозяйственные работы исполнялись послушницами, носившими также одежду того монашеского ордена. Теперь тем временем, как послушницы приготовляли верхний стол, сестры-монахини столпились посреди залы.
Вскоре после появления принцессы в трапезную вошли придворные дамы, из которых у многих были родственницы среди монахинь. Начался обмен приветствиями. Нарядные придворные дамы смешались с толпой святых сестер в шерстяных рясах, в белых головных уборах и покрывалах, что представляло пестрое и странное зрелище.
Из мужчин только духовник и милостынник пользовались преимуществом вступать в женскую обитель, и принцесса тотчас же представила их леди-настоятельнице. Бароны, рыцари и эсквайры вынуждены были остаться на монастырском дворе. Даже пажи не удостоились разрешения войти в обитель.
Когда на верхнем столе все было готово, настоятельница предложила своей царственной гостье прохладительные напитки, но принцесса отказалась, говоря, что она желала бы побеседовать с леди Изабеллой наедине.
Тогда настоятельница подозвала к себе одну из заслуженных монахинь, которую звали сестрой Сюльпицией, и попросила ее занять ее место. Затем она покинула залу вместе с принцессой, которую провела в приемную или в говорильню[10], находившуюся на другом конце здания.
Впереди шла сестра Евдоксия, знакомая нам старейшая из монахинь. Введя ее в приемную, степенная монахиня, которую, казалось, ничто не могло вывести из невозмутимого спокойствия, немедленно удалилась.
Говорильня, где настоятельница и монашествующие сестры принимали посетителей, мало чем отличалась от обыкновенных приемных того времени. Убранство ее состояло из точеных кресел с высокими спинками, из которых одно, отличавшееся более изысканной резьбой, чем все остальные, и снабженное парчовой подушкой и бархатной подушечкой, предназначалось для леди-настоятельницы. Возле этого кресла стоял небольшой дубовый стол. Стены были покрыты тканьевой обивкой, а окно с выступом, снабженное цветными стеклами и украшенное изображением Мадонны, проливало в комнату мягкий, таинственный свет.
Как только дверь захлопнулась за сестрой Евдоксией, в обращении между настоятельницей и ее царственной гостьей произошла поразительная перемена.
До сих пор ни та, ни другая ничем не подавали повода думать, что когда-либо раньше они были знакомы между собой, но теперь сразу сделалось ясно, что они — давнишние приятельницы. С минуту они нежно смотрели друг на друга, потом обнялись и поцеловались, как сестры.
Глава VI
СОВЕТ ЛЕДИ ИЗАБЕЛЛЫ
Когда миновали первые выражения радости при встрече, леди Изабелла попросила принцессу сесть на почетное кресло, а сама поместилась против нее.
— Я уже не думала, что когда-нибудь увижу вновь вашу милость, — сказала она. — И хотя протекло уже столько лет с тех пор, как мы виделись, моя любовь к вам нисколько не уменьшилась: не проходило дня, чтобы я не думала о вас. Вы же ни разу не вспомнили обо мне и не навестили меня! — добавила она с легким укором.
— Вы знаете сами, моя милейшая Изабелла, почему я не могла посетить вас, — отвечала принцесса. — Поэтому мне незачем извиняться перед вами. Я думала, что вы довольны своим уделом. Я не ожидала найти вас так сильно изменившейся.
— Я довольна и счастлива… насколько для меня возможно счастье в этом мире, — с горечью заметила настоятельница, так как, видимо, какие-то тяжелые воспоминания вдруг нахлынули на нее. — Вы тоже испытали большое горе, но понесенная вами утрата нисколько не отразилась на вашей красоте.
— Я сама дивлюсь этому, ведь я сильно и глубоко страдала, — сказала принцесса. — Но я должна была превозмогать свою скорбь. Когда я потеряла самого благородного, самого бравого молодца и лучшего супруга, какого когда-либо имела женщина, я последовала бы вашему примеру, удалилась бы в монастырь, но меня удерживала мысль о принце, моем сыне. Я пообещала его царственному отцу, заранее предвидевшему опасность, грозящую ему на троне со стороны его честолюбивых дядей, что буду непрестанно смотреть за ним, и я сдержала слово. Только неусыпной заботливостью я сберегла молодого короля от их происков. Вы, быть может, думаете, что я пользуюсь неограниченной властью? О, нет, на деле власть моя очень незначительна. Ричард окружен любимцами да льстецами, он не всегда слушается моих советов.
— Не отчаивайтесь, всемилостивейшая государыня, — серьезно и твердо сказала настоятельница. — Продолжайте ваши старания направлять юного короля на верный путь и сделать его достойным знаменитого отца. Хотелось бы мне, чтобы вы употребили ваше влияние для облегчения бедствий народа, который сильно страдает от притеснений, ведь, если его жалобы будут оставаться неудовлетворенными, то я сильно опасаюсь, как бы дело не дошло до открытого мятежа. Я не хочу пугать вашу милость, но я не должна скрывать от вас, что среди крестьян здесь, в этой части Кента, и, насколько мне известно, также в Эссексе царят сильное недовольство и ропот.
— Недовольство господствует всюду, — сказала принцесса. — И, к сожалению, для него имеется достаточно поводов. Но ведь восстание послужило бы только в пользу замыслов герцога Ланкастера, так как оно может окончиться низвержением короля, а тогда герцог завладеет короной. Вот почему не только ничего не делается для успокоения народа, но его еще больше раздражают.
— Неужели же король остается равнодушным к такой опасности? — спросила настоятельница.
— Он непоколебимо уверен в преданности своих дядей и не доверяет мне, когда я предостерегаю его против их замыслов. Он находит, что моя тревога ни на чем не основана.
— Значит, вы утратили свое влияние над ним?
— Не совсем, но я должна признаться, что оно стало гораздо слабее прежнего. Я уже говорила вам, что король окружен льстецами, которые втайне враждебны мне.
— Противодействуя их планам, вы не замедлите возвратить влияние над вашим сыном. Но первым делом вы должны спасти его от надвигающейся грозы. Поверьте мне, она может быть предотвращена только значительными уступками народу.
— Если бы я предложила такую меру, как вы советуете, то вооружила бы против себя всю знать. К тому же я уверена, что Государственный совет отвергнет ее.
— Не отвергнет, если король будет настаивать. Во всяком случае, необходимо немедленно сделать что-нибудь, чтобы предотвратить нынешнее движение, иначе неизбежно последует великое бедствие; самый престол может пошатнуться.
Эти слова, сказанные с внушительной торжественностью, не могли не произвести сильного впечатления на слушательницу.
