Франц Энгел - Мера Любви
— А вы ступайте к себе, женушка, с вами мы потом поговорим, — Паоло выпроводил Джованну за дверь.
— Паоло, сестра мне ничего не говорила, не трогайте ее, — попытался остановить зятя Джованни, но Паоло оттолкнул его и запер за собой дверь на ключ.
ГЛАВА VIII
О том, как Джованни узнал, далеко ли от Лондона до Йорка
Перед рассветом следующего дня в комнату Джованни проскользнул Пьетро.
— Сеньор, вы совсем не ложились, — покачал он головой, глядя на нетронутую постель, — нельзя же так, сеньор.
Джованни сидел на скамейке у кровати, обхватив голову руками, при появлении Пьетро он словно очнулся.
— Как тебя пустили?
— Меня разбудили и к вам послали, приказали помогать вам собираться, — чистосердечно ответил Пьетро.
Первым побуждением Джованни было броситься к двери, пойти искать сестру, узнать, что с ней. Но он поборол это желание, не даром его заперли на ночь, вмешайся он, и это может повредить Джованне.
Собирать было нечего, Джованни даже не раскрывал своих сундуков.
— Принеси воды, Пьетро, — попросил он глухим упавшим голосом, — я хоть умоюсь.
— Вот кувшин, не надо никуда ходить, — Пьетро нашел чистое полотенце. — Может, вам, сеньор, лучше что-нибудь поесть принести?
— Нет, я не хочу, — ответил Джованни. Все его тело затекло оттого, что он долго сидел скрючившись на низкой скамейке. Джованни потянулся.
— А ты пойди поешь, — Джованни взял у Пьетро кувшин и полотенце. — Иди, иди, я сам справлюсь. И нагрей мне воску, не хочу походить на бродягу.
Пьетро с готовностью подчинился, утешаясь тем, что его сеньор, кажется, знает, что делает. Джованни умылся, снял воском начавшую пробиваться щетину, причесался, но из комнаты выходить не решался. Он ждал Паоло, и зять, в самом деле, скоро явился.
— Вы, как я вижу, меня прекрасно поняли, — Паоло был бледен и сжимал кулаки, пытаясь унять раздражение. — Надеюсь, дорогой шурин, у вас хватит ума не болтать?
— Не беспокойтесь, — ответил Джованни в тон зятю.
— Вот и славно, — кивнул Паоло. Ему очень хотелось как-нибудь поддеть наглого шурина, хотя бы даже дать ему в зубы. — В добрый путь.
— Спасибо, а что с этим делать? — Джованни встал между двумя своими сундуками.
— Да ничего… Ну, то есть, дам я вам телегу и слугу своего.
— Вы отправляете меня с двумя слугами. Что, Силфор так близко от Лондона?
— Да не так чтобы сильно близко. Не близко, — замялся Паоло. — Но вы ведь в Англии, тут разбойников всех переловили давно, бояться нечего, тут можно и одному преспокойненько разъезжать себе туда-сюда. Да что разбойников, в Англии даже волков нет.
Джованни понял, что разговаривать с Паоло бесполезно, он хотел поскорее уехать, несмотря ни на что, с решимостью обреченного. «Видимо, такое ощущение появляется у всех, кто имеет дело с Паоло Овильо», — подумал Джованни, взглянув на надутого зятя.
— Могу я проститься с сестрой?
— Ну, за кого вы меня принимаете? Я что по-вашему, сарацин какой-то?
— Хорошо, будьте так любезны, прикажите седлать моих коней, — Джованни решительно направился к выходу.
— Уже, — Паоло все-таки испытывал смущение. Ему бы очень было на руку, если бы шурин принялся скандалить, — хлопотно, конечно но хоть по-родственному, да и был бы повод выставить его за дверь.
— Пришлите сюда вашего слугу, пусть поможет Пьетро грузить сундуки. И скажите сестре, что я жду ее внизу, — Джованни не собирался доставлять Паоло такое удовольствие как скандал.
— Экий вы бессердечный человек, сеньор шурин, — покачал головой Паоло, когда Джованни выходил из комнаты.
Пока Пьетро и новый слуга Джованни, которого звали Годрик, укладывали сундуки на телегу, Джованни прощался с сестрой.
— Не плачьте, прошу вас, милая сестра, не плачьте, — уговаривал ее Джованни, — я вам напишу, обещаю, мы теперь не будем так далеко друг от друга…
— Вы мне даже не сказали, что стали епископом, — упрекнула Джованна.
— Я этому и сам до сих нор поверить не могу, странно так получилось, простите, — Джованни поцеловал сестре руку.
Джованна отняла ее.
— Теперь мне надобно вам руки целовать.
Джованни отрицательно покачал головой. Все было готово к отъезду, к ним подошел Паоло, пришло время расставаться.
— Я люблю вас, дорогая сестра, люблю больше жизни, — Джованни прижал сестру к себе. Она прижалась к нему, всхлипывая.
— Ну, полно, полно, жена, — взял Джованну за плечи Паоло, — не покойник же он, так убиваться.
— Прощайте зять, берегите ее, — Джованни оторвал от себя сестру, перекрестил ее и благословил их вместе с Паоло.
— Прощайте шурин, доброго пути, — ответил Паоло. Джованни хотел спросить зятя, в какую сторону от Лондона ехать, но побоялся испугать сестру.
— Брат, напишите, как только сможете! — крикнула ему вдогонку Джованна.
Выезжая за ворота, Джованни заставил себя обернуться, помахать сестре на прощание. И только оказавшись на улице, он испугался по-настоящему.
— Пьетро, нам надо к кому-нибудь пристать, надо найти обоз или что-нибудь в этом роде, не знаю. Сами мы никуда не доедем, — сказал Джованни слуге, который не понимал никакого другого языка, кроме итальянского, и тут же заметил, что новый его слуга почувствовал себя обиженным. Джованни подозвал того к себе.
— Годрик, ты откуда, ты понимаешь местный язык? — заговорил с ним Джованни на французском.
— Как не понимать, мессир, я здешний, — ответил Годрик, тщательно выговаривая французские слова.
— Ты знаешь, куда нам ехать? Годрик пожал плечами.
— На север, на запад, в какую сторону графство Честер?
— Вам виднее, мессир, — ответил Годрик.
— Знаешь постоялые дворы, где собираются торговцы? — спросил Джованни.
Годрик не знал. Сколь ни было это прискорбно, но Джованни решил, что Годрик дурак и толку от него мало. Джованни посмотрел на затянутое тучами небо. Как в городе определить, где север? Куда выходит больше всего глухих стен. Джованни огляделся. Ненадежный ориентир, дома подчиняются прихоти застройки. Тогда река. Река течет с запада на восток. Или нет? Джованни не был уверен, он ведь пробыл в Лондоне меньше суток. Ехать пришлось наугад.
— Где ближайшие городские ворота? — спросил он Годрика. Тот наконец понял, что от него требуется, и показал путь.
Джованни объехал несколько таверн, пока не нашел многолюдный обоз, выезжающий в тот же день в Йорк. Время уже близилось к полудню, но люди не собирались оставаться лишнюю ночь в столице. Это были мелкие торговцы, закупившие в Лондоне немудреного товара. «Для цивилизованных хозяйств Йоркшира», — как они выражались. Торговцы понимали по-французски. Джованни рассказал им все как есть: что его назначили епископом в Силфор, в графство Честер, архиепархии Йорка, что он не знает ни слова по-английски. Просил взять его с собой до Йорка, обещал заплатить, сколько скажут. Услышав, что он епископ, торговцы смутились.
Мы люди простые, — сказал самый разговорчивый из них, — мы вам, мессир, не компания.
Джованни упрашивал, торговцы посовещались и наконец решили взять его с собой, сжалившись над ним ради его искренности и беззащитности.
— Далеко ли до Йорка? — спросил он.
— За неделю доберемся, мессир, — услышал он в ответ и возблагодарил Господа за то, что тот даровал ему довольно ума, чтобы пристать к обозу, а не отправляться искать Силфор по всей Англии на свой страх и риск.
ГЛАВА IX
О том, как Джованни получил в Йорке совсем не тот прием, какой ожидал
Прошло не семь, а добрых тринадцать дней, пока добрались до Йорка.
Едва выехав из Лондона, свернули с главной дороги. Джованни объяснили, что бедные торговцы не имеют возможности платить многочисленные пошлины за проезд, им приходится довольствоваться обходными тропами. Они избегали показываться в виду замков и бургов, переправлялись через реки вброд, чтобы не платить мостовой сбор.
В первый раз выбрали для ночлега небольшое приорство. Торговцы просили Джованни молчать и стараться не попадаться монахам на глаза.
— Мы вынуждены представляться паломниками, идущими по святым местам Англии, — объяснил самый говорливый из них, — и то, что вы француз, мессир, может показаться странным. Понимаете, мы не хотим, чтобы к нам приставали с лишними расспросами.
Так они и скитались по монастырям, где их принимали из милости, ели что дают и спали где придется. Джованни не привык спать в общей комнате и ненавидел грязь, поэтому ночлеги этого путешествия стали для него настоящим испытанием. Среди похрапывания и посапывания своих товарищей, Джованни ночи напролет дрожал от омерзения, сидя где-нибудь на краешке вонючей соломы, призванной служить путникам постелью, и старался, чтобы на него не попали вши и блохи. Ему постоянно казалось, будто по нему кто-то ползает.
