От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Подкупает и еще одна деталь этого емкого, краткого имени Цезаря. Гай Светоний Транквилл так описывает его портрет Тита: «Телесными и душевными достоинствами блистал он еще в отрочестве, а потом, с летами, все больше и больше: замечательная красота, в которой было столько же достоинства, сколько приятности; отменная сила, которой не мешали ни невысокий рост, ни слегка выдающийся живот; исключительная память, способность едва ли не ко всем военным и мирным искусствам. Конем и оружием он владел отлично; произносил речи и сочинял стихи по-латыни и по-гречески с охотой и легкостью, даже без подготовки; был знаком с музыкой настолько, что пел и играл на кифаре искусно и красиво. Многие сообщают, что даже писать скорописью умел он так проворно, что для шутки и потехи состязался со своими писцами, а любому почерку подражал так ловко, что часто восклицал: «Какой бы вышел из меня подделыватель завещаний!»». Одним словом, Тит был творческой натурой, и в этом, не в размерах живота и шеи, конечно же, человечек, мирно покоившийся в материнском уютном ложе, сын Елены Глинской, будущий первый русский царь, был очень похож на императора Римской державы.
Родила она его под шумные овации грозной бури, и жизнь у него была бурная, и метался он, как раскаленная молния, по Восточной Европе, талантливый, дерзкий, неугомонный, но был ли он в этих метаниях, в кровожадных, гнусных оргиях, в демоническом экстазе Титом, оправдал ли он «предвидение» юродивого мудреца?
Чтобы не запутаться в этих вопросах, нужно пройтись по маршрутам судьбы Ивана IV Грозного, начиная с того момента, когда Елена Глинская стала правительницей крупного восточноевропейского государства при малолетнем сыне, и кончая последней фразой царя, которую выдавил он из себя, слегка приподняв голову со смертного одра. В этой последней фразе, быть может, кроется разгадка тайны Ивана IV Грозного, не дающая покоя ученым и пытливым людям, но до нее еще далеко, до нее вся жизнь царя, которая (и только она!) может расставить знаки препинания во всем известной с детства формуле: «Казнить нельзя помиловать».
«Обратное» зеркало Елены Глинской
«Боголюбие, милость, справедливость, мужество сердца, проницание ума и явное сходство с бессмертною супругою Игоря» (Н. М. Карамзин), а также некая схожесть внутриполитической ситуации в Киевской Руси IX века и стране Московии XVI века предоставляли великой княгине Елене Глинской, правительнице при малолетнем сыне, гипотетическую возможность повторить подвиги жены Игоря. История – смешной кудесник! – в данном случае распорядилась удивительным образом, дав восточноевропейскому государству второй раз правительницу в момент, если так можно сказать, зеркального отражения судьбы этого государства. В самом деле, Ольга была правительницей после Рюрика, основателя династии, Олега и Игоря. Варяги, как известно, пришли в Восточную Европу, воспользовавшись легендарным приглашением местных племен, а логичнее сказать, – беспорядками, то есть великой смутой, разразившейся в здешних местах после того, как, увлеченные потоками Великого переселения народов, крупные «партии» (и, видимо, самые сильные, способные установить и сохранить порядок) славянских племен в VI–VII веках отошли на Балканы и даже в Малую Азию, резко ослабив тем самым Восточную Европу. Княгиня Ольга, если верить летописцам, не только оголтело, по-бабьи зло отомстила убийцам своего мужа, но и создала остов Древнерусского государства, страны Рюриковичей. В XVI веке могучее древо этого рода разрослось сказочно. Куда ни кинь – всюду потомки Рюриковичей. Шесть веков они правили Киевской Русью, удельными княжествами, страной Московией. До заката эры Рюриковичей оставалось совсем немного. Иван IV, Федор, Василий Шуйский (после Бориса Годунова). Вспомним: и в IX веке, в самом начале эры Рюриковичей, был свой Годунов в лице двух воевод «безродных» – Аскольда и Дира!
Почти точно обратное отражение в синусоидальном зеркале истории! В первом случае не знающая пределов энергия Рюриковичей возбуждает дикую энергию в обиженной женщине, вдове, просто обязанной отомстить жителям Искоростени и затем создать для своего сына и для всех Рюриковичей такое государство, в котором их, пришедших навести порядок, никто из местных обитателей пальцем не смел тронуть, разве что в бою, и то по незнанию; во втором случае почти угасшая созидательная энергия, разрушаемая хаосом внутренних дрязг.
Начинала Елена Глинская хорошо. Василий III перед смертью приказал ей «скипетр Великия Руси до возмужания сына». Сразу после кончины мужа в помощь правительнице были созданы верховная Дума, в состав которой вошли двадцать два самых знатных и знаменитых деятеля государства, и опекунский совет из семи опытных в делах мира и войны человек. Затем в присутствии священнослужителей, князей, бояр, воевод, купцов и народа в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Даниил благословил трехлетнего Ивана IV Васильевича властвовать страной, во все концы которой отправились гонцы с важными новостями, с заданием принять клятву верности новому повелителю. Прошла мирная неделя.
Елене доложили о том, что дядя Ивана, князь Юрий Иванович Дмитровский, замыслил сбросить племянника с престола, заручившись поддержкой Андрея Шуйского, которого правительница освободила из дмитровской темницы. Не все летописцы говорят об измене Юрия. Некоторые имеют противоположное мнение. Но в этом деле важно другое: поведение Елены Глинской, имевшей «явное сходство с бессмертной супругою Игоря», а также бояр, обязанных помогать юной женщине править справедливо и мудро. В этой истории важен ее финал.
Узнав о навете, Юрий Иванович наотрез отказался бежать из Москвы и сказал своим добрым слугам: «Я приехал в Москву закрыть глаза государю брату и клялся в верности к моему племяннику; не преступлю целования крестного и готов умереть в своей правде»[101]. Его взяли под стражу, заключили в темницу и предоставили ему полное право «умереть в своей правде».
Словно бы ответом на этот резкий ход, напугавшим многих, явилось бегство в Литву князя Симеона Федоровича Бельского и окольничего Ивана Лятцкого, опытного военачальника. Они готовили в Серпухове войско для ожидаемой войны с западным соседом, но вдруг переметнулись к королю Сигизмунду. За сим последовал очередной ход бояр: главный воевода и член верховного Совета князь Иван Бельский, а также князь Воротынский вместе с сыновьями были закованы и брошены в темницу без расследования и торжественного суда. Уже один этот факт говорит о том, что в высшем эшелоне власти началась обыкновенная свара, драка за влияние на Елену Глинскую, официальную правительницу
