От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Елена Глинская не могла родить четыре с половиной года. Не считаясь со временем и с государственными задачами, великий князь не раз ездил с любимой супругой по святым местам, они молились в Переяславле и Ростове, Ярославле и в Вологде, на Белоозере. Сама Елена пешком ходила в отдаленные обители, щедро раздавала милостыню, неустанно молилась, просила Бога послать ей сына. Она отвечала на любовь Василия взаимностью и мечтала, и ждала маленького чуда, ради которого судьба сделала ее избранницей великого князя.
Люди видели ее на русских дорогах, в церквях, монастырях и обителях, ощущали тепло, источаемое ее доброй душой, искренне желали ей того счастья, за которым ходила она по русским дорогам. «Во всех русских церквах молились о чадородии Василия. Из монастырей доставляли ему и его великой княгине хлеб и квас – ничто не помогало, пока, наконец, царственная чета не прибегла в своих молитвах к преподобному Пафнутию Боровскому. Только тогда Елена сделалась беременной. Радость великого князя не имела предела.
25 августа Елена Глинская родила прямого наследника престола: Ивана IV Васильевича. Летописцы утверждают, что в тот самый счастливый для Елены Глинской миг, когда появился на свет ее сын, в небе вспыхнула громадная молния и раздались небывалой силы громовые удары…
Василий III Иванович чувствовал себя самым счастливым человеком на свете: он решил вторую задачу самодержца, дал народу прямого наследника престола. Через год Елена родила еще одного сына – Юрия.
Летом 1533 года на охоте под Волоком Ламским на левой ноге великого князя появился подкожный нарыв. Поначалу Василий не обратил на него внимания, но вскоре от нарыва пошла по телу страшная боль, и великий князь слег. Предчувствую беду непоправимую, он послал в строгой тайне ото всех стряпчего Мансурова и дьяка меньшого Путятина в Москву за духовными грамотами, своею и отца своего, а когда приказ был выполнен, повелел свою духовную сжечь.
Русский самодержец, оставив дела государственные, внешние и внутренние, думал теперь о главном, о новой духовной, о порядке в стране после его кончины. Он был тяжело болен и потому, как многие в его положении, слегка наивен. Болезнь быстро прогрессировала. Великого князя перевезли по его просьбе в Иосиф монастырь. Он отслушал там литургию и отправился в Москву, повелел сопровождающим принять все меры, чтобы въезд в столицу был тайным.
Сразу по приезду Василий собрал совет и дьяки написали новую духовную грамоту. Отдав последние распоряжения, Василий попросил Даниила и епископа Коломенского Вассиана постричь его. Между присутствующими боярами вспыхнул спор. Кто-то считал, что делать это не нужно, кто-то упорно стоял на точке зрения Василия. Ему было совсем плохо. Он держался из последних сил, настаивая на своем. Его все-таки постригли, и он, спокойный, скончался.
Митрополит Даниил тут же, в передней избе, взял у братьев великого князя, Андрея и Юрия, клятву в том, что они будут служить верой и правдой Ивану Васильевичу и Елене. Братья целовали крест. За ними дали клятву верности новому повелителю бояре и боярские дети. Митрополит, сделав главное на этот час дело, отправился утешать Елену. Великая княгиня, увидев его братьев, бояр, все поняла и упала в обморок.
«Троицкий игумен Иосиф и старцы Иосифова монастыря наряжали усопшего: расчесали ему бороду, подостлали под него черную тафтяную постель, положили тело на одре, начали над усопшим служить заутреню, часы и каноны, как делали при живом. Приходило к нему прощаться много народу: и боярские дети, и княжата, и гости, и другие люди, и был плач великий. Наконец митрополит велел звонить в большой колокол. Троицкие и Иосифовские старцы понесли тело великого князя на головах в переднюю избу, а оттуда на крыльцо и вынесли на площадь. Дети боярские вынесли великую княгиню Елену из ее хором в санях; позади шли князья Василий и Иван Шуйский, Михайло Львович Глинский. Василия схоронили возле отца, в каменном гробу, в Архангельском соборе»[99].
Иван IV Васильевич
Казнить нельзя помиловать
Любое, даже самое краткое упоминание имени Ивана IV Васильевича (Грозного) невозможно без оценки его личности, его дел, его побед и поражений. Историю (вместе со всеми ее персонажами, вместе со всем ее антуражем) не выбирают, уже поэтому она не может быть ни судьей, ни подсудимой. Однако неподсудность истории не делает ее этаким бездушным, либо аморфным, либо оголтелым, пересказчиком фактов. Она сверхчувствительна, и может быть поэтому, часто попадая то там, то здесь, на пространственно-временном поле, в очень схожие по внутренней сути ситуации, она ведет себя непредсказуемо. Что и дало некоторым отчаявшимся людям сделать очень странный вывод о несослагательности истории. Она сослагательна! Но только для тех персонажей, которые находятся в ее эпицентре, то есть на точке схода прошедшего и будущего.
Трехлетний Ваня, сын Василия III Ивановича, великий князь всея Руси, об этом же, конечно, не догадывался и не думал, хотя был мальчиком одаренным, а может быть, даже вундеркиндом. Легенды говорят, что однажды беременной Елене Глинской юродивый Домитиан сказал: «Ты будешь матерью Тита, широкого ума». Римский историк Гай Светоний Транквилл характеризует одного из первых двенадцати цезарей, Тита Флавия Веспасиана, называя его при этом Божественным: «Тит, унаследовавший прозвище отца, любовь и отрада рода человеческого, наделенный особенным даром, искусством или счастием снискать всеобщее расположение, – а для императора это было нелегко, так как и частным человеком и в правлении отца не избежал он не только людских нареканий, но и даже ненависти…»[100].
Сравнение Ивана IV Грозного с Титом на первый взгляд кажется слегка притянутым. Божественный Тит родился 30 декабря 41 года, когда Римская империя была могучей процветающей державой, в то время как страна Московия в середине XVI века делала первые шаги к империи. Она, если сравнивать ее со средиземноморским государством, находилась в самом начале первой Пунической войны, а ее Ганнибалом являлся Девлет-Гирей… И все же юродивый Домитиан высказал Елене потрясающую по степени предвидения мысль, которую можно назвать одним словом: империя!
Страна Московия, собирая вокруг столицы русские княжества, подтягивая к своим территориям иноязычные племена Перми, вогулов, карабкаясь через Югорский камень, в годы правления Василия III Ивановича структурно стала меняться, приобретая пока еще легкие черты
