Кровь богов (сборник) - Иггульден Конн

Наконец вдали появилась огромная галера. Марк Антоний понял, что ее описание – не преувеличение. Весла сверкали на солнце: каждое из них было покрыто пластинками полированного серебра. Пурпурные паруса ловили ветер, облегчая жизнь гребцам на нижней палубе. Антоний улыбнулся. Возможно, на это и делался расчет, но в сравнении с яркими цветами корабля этот римский порт действительно выглядел унылым и облезлым.

Он с удовольствием наблюдал, как огромная галера подходит к пристани, и слышал приказы, отдаваемые на языке, которого не понимал. С одного борта убрали весла, и на пристань бросили канаты, которыми незамедлительно подтянули корабль к пристани, а потом закрепили. На палубе Марк увидел женщину, возлежащую под навесом среди моря ярких подушек. У него перехватило дыхание, когда она поднялась, грациозно, как танцовщица, и ее взгляд скользнул по ожидавшим ее мужчинам. Конечно же, не случайно она выбрала наряд Афродиты, оставляющий обнаженными плечи. Светло-розовая ткань отлично гармонировала с ее загорелой кожей, и Марк Антоний вспомнил про греческие корни этой женщины, проявляющиеся в ее вьющихся черных волосах с вплетенными в них золотистыми ракушками. На мгновение он позавидовал Юлию Цезарю.

Триумвир велел себе не забывать, что она правила Египтом вместе со своим сыном. Именно Клеопатра вела переговоры, когда армия Цезаря вторглась в ее земли. Именно благодаря ей Кипр вновь стал египетским и больше не принадлежал Риму. Ее галера по пути в Тарс проходила мимо этого острова, и ему оставалось только гадать, вспоминала ли она при этом Юлия и указывала ли на Кипр сыну.

На пристань перебросили деревянный трап, и, к удивлению Марка Антония, из трюма появились прекрасные женщины, которые шли и пели. Двенадцать чернокожих солдат первыми сошли с галеры и встали в два ряда, почетным караулом. Возможно, они понимали, как красиво смотрится их черная кожа в контрасте с полированной бронзой панцирей.

На трап взошла царица Египта, следуя за маленьким мальчиком, на плече которого лежала ее рука. Антоний смотрел на них как зачарованный, пока они шли к нему. Женщины сопровождали Клеопатру, продолжая петь, а она не шла – танцевала.

Марк откашлялся и расправил плечи. Он, в конце концов, триумвир Рима! И как ни трудно ему было, он попытался взять себя в руки и не поддаться чарам царицы, когда она остановилась перед ним, глядя ему в лицо.

– Я слышала о тебе, Марк Антоний, – улыбнулась Клеопатра. – Мне говорили, что ты хороший человек.

Антоний почувствовал, что краснеет, и кивнул. Дар речи едва не покинул его.

– Мы… добро пожаловать в Тарс, царица, – заставил он себя произнести. – Я не ожидал, что ты окажешь нам такую честь.

Царица не мигая слушала его, но улыбка ее стала шире. «Клянусь богами, она по-прежнему прекрасна», – подумал Марк Антоний. Их взгляды встретились, и он не хотел отводить глаз.

– Позволь представить тебе моего сына, Птолемея Цезаря, – сказала египетская правительница.

Мальчик выступил вперед, но рука царицы все еще лежала у него на плече. Темноволосый и серьезный ребенок шести лет от роду смотрел на Марка Антония снизу вверх, не выказывая особого почтения.

– Мы зовем его Цезарион… маленький Цезарь, – продолжила Клеопатра. В ее голосе слышалась любовь. – Как я понимаю, ты знал его отца.

– Да, знал, – ответил Антоний, вглядываясь в лицо мальчика в поисках фамильного сходства. – Второго такого великого человека не было.

Клеопатра чуть склонила голову, слушая его, и все свое внимание сосредоточила на этом высоком римлянине, который пригласил ее в свои земли. Опять улыбнулась, чувствуя, что тот говорит от души.

– Я уверена, что Цезарион захочет побольше узнать о своем отце, Марк Антоний, если ты сможешь рассказать ему о нем, – сказала она.

Затем царица протянула руку, и триумвир повел ее с пристани, пытаясь разбить чары, которые она наслала на него с того самого момента, как ступила на сушу.

– С удовольствием, – ответил Антоний. – Это будет интересный рассказ.

Историческая справка

Ни один писатель не сможет сравниться с Уильямом Шекспиром в описании речи Марка Антония над телом Цезаря, хотя драматург обошелся без восковой статуи, о которой свидетельствуют документы той эпохи. Толпа действительно во второй раз сожгла здание сената, и тело Цезаря кремировали на Форуме, а не там, где собирались. Древнегреческий историк Николай Дамасский указывал, что в заговоре участвовало восемьдесят человек, а его древнеримский коллега Светоний, живший в I веке нашей эры, сократил их число до шестидесяти. Плутарх упоминает о двадцати трех ранах, что указывает на активных участников заговора, тогда как остальные непосредственного участия в убийстве не принимали. Из этих активных заговорщиков установлены имена девятнадцати: Гай Кассий Лонгин, Марк Брут, Публий Каска (нанес первый удар), Гай Каска, Тилий Цимбер, Гай Требоний (который отвлекал Марка Антония во время убийства), Луций Минуций Басил, Рубрий Руга, Марк Фавоний, Марк Спурий, Децим Юний, Брут Альбин, Сервий Сулпиций Галба, Квинт Лигарий, Луций Пелла, Секст Назон, Понтий Акила, Туруллий, Гортензий, Буколиан. Для тех, кого интересуют подробности, укажу, что поместье и прочее имущество Публия Каски продали на проскрипционном аукционе, в том числе и стол, который купил какой-то богатый римлянин (имя его осталось неизвестным) и перевез в Помпеи, провинциальный городок на юге. Сохранившиеся под слоем пепла после извержения Везувия ножки этого стола в виде львиных голов можно увидеть и сегодня, как и указанное на них имя первого владельца, Публия Каски.

Хотя я прибавил Гаю Октавиану несколько лет, чтобы не нарушать хронологии предыдущих книг, в 44 году до н. э., когда убили Цезаря, ему было около девятнадцати. Он находился в Греции или Албании, где получил эту печальную весть, и вернулся в Брундизий на корабле. Прибыв в Рим и узнав, что Цезарь усыновил его, Октавиан изменил свое имя на Гай Юлий Цезарь Октавиан, хотя последнюю часть вскорости опустил и более не упоминал.

Цезарь написал завещание задолго до смерти, хотя так и осталось неизвестным, когда именно. Он действительно завещал раздать по триста сестерциев каждому гражданину Рима, то есть порядка ста пятидесяти миллионов серебряных монет, а также оставил народу огромное садовое поместье на берегах Тибра. Но и с учетом этого, после всех выплат Октавиан получил три четверти состояния Юлия. Хотя хранилось завещание в храме Весты, как я и указал, на самом деле его зачитал последний тесть Цезаря, Луций Кальпурний.

Самая важная часть завещания заключалась в том, что Октавиан Фурин объявлялся сыном Цезаря. Тем самым он разом обрел статус и влияние, какие не могло купить никакое богатство. Вместе с усыновлением он получил всю клиентуру, тысячи граждан, солдат и патрицианских семейств, присягнувших на верность Цезарю. Речь тут, скорее, идет не о деловых отношениях, а о чем-то вроде феодальной верности и семейных уз. Пожалуй, можно утверждать, что без унаследованных от Цезаря клиентов Октавиан, скорее всего, не пережил бы крещения в огне римской политики.

У Марка Антония были дети до Клеопатры, сведения о которых затерялись в истории. Фульвия родила ему двух сыновей, Марка Антония Антилла и Юлла Антония. Я изменил имя второго сына на Павл, потому что имя Юлл очень уж похоже на Юлий. Антилл – это прозвище. Много лет спустя уже взрослого Антилла послали к Октавиану с огромной суммой денег и предложением мира, но Октавиан оставил золото себе, а посланца отправил обратно к отцу.

По аналогии с Юллом Антонием, я изменил имя Децима Брута на Децима Юния, потому что второй Брут мог внести путаницу в романе. Ему действительно отдали часть Северной Италии в награду за участие в убийстве Цезаря. И Марк Антоний действительно решил отобрать у него эту территорию с помощью брундизийских легионов, а перед Гаем Октавианом поставили задачу воспрепятствовать ему в этом. Ирония судьбы, но Октавиану приказали выступить на стороне убийцы Цезаря против человека, который Цезаря поддерживал.