Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт
- Сомнительно. На такое, считаю, Елена не пойдет. - Подумав немного, Михаил Глинский все же заговорил не столь уверенно: - Хотя первые ее шаги после кончины Василия Ивановича ни в какие ворота не лезут. А падшая душа стремительно летит в пропасть, не обращая внимания ни на что.
- Сама она, может, и не решится на роковое слово, но закроет глаза, когда Овчина-Телепнев возьмется за страшное дело. А он уже - рассупонился. Слюни текут, когда на трон глядит. Он, считаю, и Елену не пожалеет. Как с Иваном расправится, ей тоже не жить.
- Исключить подобного нельзя.
- Вот поэтому мы и решили восстать против князя-наглеца и властолюбца. Спасая и царя-ребенка, и самою Елену.
- Поздновато. Раньше бы ты пришел ко мне. До первого собрания Верховной думы.
- Каюсь. Верил в Елену. Не предполагал, что наплюет она на духовную.
- А видеть вокруг себя ничего не видел? Ну, да ладно. Чего попусту воду в ступе толочь. Упущенное упущено. Попробуем наверстать. Кто уже откликнулся на твой зов?
- Пока только Бельские. Князья Федор, Симеон, Иван.
- Верный выбор. Шуйских обойди стороной, но к трону лезть им не мешай до поры до времени. Сохраним Ивана Васильевича до возмужания, он сам с ними расправится. Но с одними Бельскими не удастся своротить Овчину. Его хотя никто и не любит, но начали многие основательно побаиваться. Стало быть, не пойдут против него по трусости.
- Окольничий Хабар-Симский, надеюсь, откликнется. Теперь он в Нижнем Новгороде или в Васильсурске. Его туда еще Василий Иванович покойный отправил проверить, крепка ли охрана в крепостях, есть ли добрый запас зелья и ядер. Как воротится, сразу вызову к себе.
- А я с князем Михаилом Воронцовым свяжусь. Он в состоянии Великий Новгород возбудить. На Псков он тоже имеет влияние, но Псков очень уж осторожен. Всегда в крутое время в сторонке оказывается. Предать не предаст, но и руку помощи не протянет.
- Без него обойдемся. Достанет сил.
- Думаю, да. Если Господу угодно будет, укрепит он нас мышцей своей.
Богу, быть может, и угодны справедливые деяния, только на пути Божьем - князь Иван Овчина-Оболенский-Телепнев. О каждой встрече князя Старицкого он непременно докладывал царице Елене. Когда же Андрей Иванович посетил Михаила Глинского, Овчина уже не просто сообщил об этом Елене, а настойчиво предложил:
- Вели, Моя царица, оковать всех. И - в пыточную.
- Хватит, князюшка, нам одного Юрия Ивановича. Люди-то о чем судачат? Верно. Без вины оковал. Даже выборные дворяне рты раскрывают.
- Я уже заткнул им рты. В Перми многие. И не дворянствуют, а пушнину добывают для твоей, моя царица, казны.
- Не жестоко ли?
- Ласки расточать - на всех не хватит.
- Не опасайся, для тебя их не уменьшится.
- Да не об этом я. Распусти слуг, они тут же на шею взгромоздятся. Ты меня, моя царица, не треножь. Ради тебя стараюсь.
- Нас двоих ради, - поправила князя Овчину-Телепнева Елена, но решения своего не изменила. - И все же спешить не станем. Оковать всегда успеем, когда будем знать не то, о чем ведут родственники и приятели беседы за трапезным столом, а о разговорах тайных. О какой крамоле речи те ведутся. Ты, князь, позови-ка на досуге тайного дьяка.
- Он в сенях ждет твоего слова.
- Расторопен ты, друг мой. Зови.
Тайный дьяк повторил все то, о чем правительнице рассказывал князь Овчина-Телепнев, и Елена выказала явное неудовольствие скудостью его доклада. Заговорила твердо:
- Ты, глава тайного сыска, говоришь то же, о чем судачат боярыни и дворянки. Ты обязан о тайном узнавать. И только об этом мне доносить.
Не сробел тайный дьяк ни от жутко-холодного взгляда правительницы, ни от выговора ее, ответил спокойно:
- Тайные вести тайным путем добываются, а это - не шаньги из печки доставать. Если невтерпеж узнать, в чем крамола, вели всех, кто в подозрении, отправить в пыточную. Если же имеешь желание всех разом скосить, покончив одним махом с крамолой, потерпи, пока все выяснится.
- Не дерзи! - одернул тайного дьяка Овчина-Телепнев, но тот ответил столь же спокойно и уверенно:
- Я говорю то, что есть. Тайные дела, они и есть тайные. Ни спешки они не приемлют, ни домыслов. Мое дело узнать истину, и я ее узнаю. Как скоро? Как удастся. Постараюсь поспешить, но сломя голову в омут не полезу, дабы не испортить всего дела.
- Испортить нельзя, а вот взять под свое пристальное око всех, с кем общался князь Андрей Старицкий, очень даже нужно. Особенно тех, кто после встречи покинет Москву либо отрядит гонца. Дознаться обязательно, зачем и к кому тот гонец отправлен.
- Кое в чем я уже успел. Теперь, имея твое, царица, благословение, стану уверенней действовать.
- Меня оповещать обо всем, не медля, в любое время, даже ночью.
На взгляд тех, кто намеревался встать против Елены и Овчины-Телепнева, шло все нормально. Князь Иван Бельский известил Андрея Старицкого, что не два, а даже три полка сможет он привести к Москве в нужное время и что ему остается только заручиться поддержкой Верхнеокских князей и, в первую голову, - князя Ивана Воротынского. Через несколько дней он намерен отправиться в поездку по Верхнеокским княжествам, якобы для проверки того, как в них организована охрана державных границ.
Андрей Старицкий поспешил поделиться столь важной новостью с Михаилом Глинским, а тот порадовал его не менее приятной вестью:
- Я обменялся письмами с ближним боярином князем Михаилом Воронцовым, послав к нему в Великий Новгород верного слугу. Князь заверил: Великий Новгород нас поддержит, пришлет в Москву пару полков.
- Это великолепно!
- Я тоже так считаю. И еще я считаю, не стоит князю Ивану Бельскому ездить в Верхнеокские княжества. Затяжка времени не в нашу пользу. Нам лучше поторапливаться. В пару недель нужно управиться. И войска подвести, и свернуть голову Овчине-Телепневу.
- Ты, князь, прав. Но теперь гонец просто не успеет перехватить главного воеводу, если только послать к Ивану Воротынскому? Пусть от него возвращается и сразу ведет полки на Москву.
- Согласен. Как его поворотишь, я тут же к Воронцову шлю гонца.
Тайный дьяк тем временем, соединив воедино доносы своих соглядатаев о выезде князя Ивана Бельского из Серпухова в Воротынск и о посылке туда же гонца князем Андреем, поспешил к правительнице Елене с докладом:
- Похоже, зашевелились.
- А как мой дядя?
- Он никуда никого не посылал, к нему никто не приезжал.
- Не верю, чтобы дядя мой остался в стороне.
- Но доказательств нет. Раза два князь Андрей Старицкий побывал у Михаила Львовича, но о чем они вели речь, мне узнать не удалось.
- Плохо.
- Вестимо, хорошего мало. Только скажу тебе, царица, князь Михаил Глинский ой как хитер и зело осторожен.
- А ты перехитри его. Одолей. Озолочу.
- Да уж я придумал кое-что. Одолею.
Отпустив тайного дьяка, Елена велела позвать князя Овчину-Телепнева:
- Поспешит пусть. Дело важное.
Посланный за князем слуга встретил его, когда он поднимался на Красное крыльцо.
- Царица ждет. Важное, сказывает, дело.
- И я тороплюсь к ней с важным словом. Выслушав упрек скорее ревнивой женщины, чем царицы, князь оправдался:
- Извини, что не пробудил тебя поцелуем. Тревожные сведения я получил из Серпухова. Один из тысяцких доносит, будто князь Иван Бельский смущает против тебя рать, неволит идти на Москву. Спасать князя Юрия Ивановича. Я с гонцом того тысяцкого беседовал, оттого и припозднился.
- Все сходится. Иван Бельский подался в Верхнеокские земли под тем предлогом, что надо поглядеть, как оберегаются державные украины. Цель-то скорее всего иная: ополчить дружины княжеские против нас с тобой.
- Душой всего этого - твой дядя, Михаил Глинский, хотя вроде бы тихо сидит. Будто окуклился.
- Не скажи. Он несколько раз бывал у меня. Стыдит, увещевает порвать с тобой. Не может понять нашей любви.
- Один ли он? - хмыкнул Овчина-Телепнев, затем предложил вполне серьезно: - Свадьбу бы нам сыграть, враз молва умолкнет. Митрополит благословение даст. Я уверен в этом.
- Повременим с годок. Осудительно, не помянув Василия в год смерти, сочетаться мне браком. После чего, думаю, сладится наше дело, и не станет никаких препятствий для нашей любви.
- - Коль так считаешь - не настою на ином. Теперь же, моя царица, стоит подумать о судьбе князя Юрия Ивановича.
- Предлагаешь казнить?
- Да. Хотя казнь может сильно повредить нам. Однако и оставлять его живым можно ли? Живой он все одно что мед для мух липучих.
- Не возьму в толк, что ты предлагаешь?
- Развяжи руки, а я уж поломаю голову, чтобы почил Юрий Иванович в Возе без шума и кривотолков недругов.
- Не по-христиански такое, - со вздохом сказала Елена, затем махнула нежной своей ручкой, отягощенной перстнями, - впрочем, поступай как сочтешь лучшим и для нас спокойным.
