Водолаз Его Величества - Яков Шехтер
Загадка разрешилась только под вечер. Одна из паломниц объяснила Дворе-Лее, озадаченной провалом сына, что матросы говорят на турецком, а это совершено иной язык, не имеющий почти никакого отношения к арабскому.
Артем успокоился. Оставалось только ждать и вернуться к практическому использованию выученного уже на Святой земле.
Спускаться в лодку оказалось совсем не страшно. Толстые мохнатые веревки удобно укладывались в ладони, судно чуть-чуть покачивалось на волнах, басурман крепко обхватил Двору-Лею за талию и усадил на скамейку. Артем и Лейзер спустились безо всякого труда, басурман со свистом и гиканьем налег на весла, и берег, сплошь покрытый желтыми стенами домов и черными буграми крыш, начал стремительно приближаться.
Плыли мимо скал, тут и там торчащих из воды. Белые клочья пены лежали на рыжих камнях, покрытых коричневыми водорослями. Они плотно обтягивали камни, словно материя, и на вид казались мягкими.
– Понятно, почему ближе не подошли, – сказал Артем. – Тут даже катер не пройдет, только вот такие лодки.
Он втянул поглубже воздух и добавил:
– А море тут не пахнет.
– О чем ты думаешь? – воскликнула Двора-Лея. – Море не барышня, зачем ему пахнуть!
– У Балтийского один запах, – ответил Артем. – У Черного совсем другой. А у этого никакого. Странно.
Фелюка обогнула утесы и камни и вошла в небольшую гавань. У черных каменных пирсов покачивались большие и маленькие лодки, тоже черного цвета. Судя по всему, их крепко смолили, но не красили. Тут же выгружались пассажиры, осторожно взбираясь по осклизлым каменным ступенькам.
Басурман ловко забросил канат на кнехт, подтянул лодку к ступенькам и протянул руку: платите. Двора-Лея вытащила кошелек, который еще в Стамбуле предусмотрительно наполнила турецкими лирами, отсчитала сумму, о которой договорилась с лодочником, и высыпала ему в руку. Тот сморщился, словно это были не монеты, а кусочки овечьего помета и возмущенно затряс головой.
– Это за одного! – вскричал он. – Я называл тебе цену за одного.
– Нет, – хладнокровно возразила Двора-Лея, повидавшая на Чернобыльском рынке немало базарных уловок. – Я тебя три раза переспросила: это за всех или за каждого, с багажом или без. И ты мне три раза повторил, что за всех и с багажом.
– Ничего такого я не говорил, – осклабился басурман. – Не хотите платить, везу обратно.
Он ухватился за канат, чтобы сбросить петлю с кнехта, но Двора-Лея, видя, что торг дошел до стадии «товар обратно», велела Артему:
– Останови его.
Артем одной рукой сгреб платье на груди лодочника и поднял его в воздух.
– Сначала ты искупаешься, охолонешь маленько, – совершенно спокойно сказал он, выдвигая басурмана за борт. – А потом поговорим о деньгах.
Этот спокойный тон больше всего испугал лодочника. Если бы женщина начала визжать на разные лады, а мужчина проклинать, грозно размахивая руками, он бы знал, как себя вести. Но спокойствие этой троицы пугало, особенно отрешенный вид пожилого мужчины. Тот смотрел прямо на лодочника, но так, словно его не было перед глазами. Люди с отсутствующим взглядом самые опасные, от них можно ожидать чего угодно, от ножа в бок до пули в спину.
– Ладно, ладно, шайтан с вами! – захрипел басурман. – Выметайтесь.
Выбравшись на пирс, Лейзер остановился как вкопанный и принялся внимательно разглядывать щели между крупными каменными блоками, заполненные позеленевшей водой, прилипшую к камням рыбью чешую и белые следы помета чаек.
– Нет, это все-таки не Святая земля, – задумчиво произнес он. – В традиции четко указано: поцеловать землю. Именно землю, а не камни, привезенные невесть откуда.
– Так вот о чем ты размышлял, пока мы разбирались с этим прохвостом?! – возмутилась Двора-Лея.
Муж не ответил – он был занят разрешением куда более важной проблемы.
Пока семейство Шапиро выбралось на пирс, собрало нехитрые пожитки и двинулось в город искать постоялый двор, площадь успела опустеть. Высадившиеся первыми пассажиры бесследно растворились между черно-коричневыми стенами домов кривых яффских улочек.
– Надо узнать, где тут постоялый двор Коэна, – озабоченно произнесла Двора-Лея, привычно махнув рукой на мужа. – Только как объясняться с басурманами?
На берегу, куда вела пристань, небрежно развалившись, сидели на низких скамеечках полтора десятка смуглых мужчин в красных фесках, разглядывая новоприбывших. Длинные одеяния, похожие на женские платья, не могли скрыть выпирающие животы и мясистые бока. Почти все носили пышные черные усы. Судя по ухоженности, они составляли гордость их владельцев и предмет постоянной заботы.
– Все как один – наш Франц-Иосиф, – улыбнулся Артем, вспомнив Дениса Бешметова.
– Посмотри, вон там стоит человек явно не местного происхождения, – вместо ответа произнес Лейзер.
С левой стороны, где заканчивалась небольшая площадь, уходила вверх узкая улица. В начале этой улицы, прислонившись к стене дома, стоял приземистый мужчина в европейской одежде. На его вытянутом, чисто выбритом лице читалась явная заинтересованность в происходящем.
– Я думаю, он даже говорит по-русски, – прищурившись, бросила Двора-Лея и двинулась к нему мимо басурман в фесках. Те с некоторым недоумением наблюдали за ее решительным продвижением. Видимо, в Яффо от женщины ожидали иного поведения.
– Ду бист аид?[15] – сходу спросила Двора-Лея, за годы базарной деятельности привыкшая не месить тесто, а рассекать решительными движениями туман неизвестности.
– Вопрос по меньшей мере странный, – на чистом русском языке ответил незнакомец, мгновенно охватив с ног до головы Двору-Лею острым взглядом черных глаз. – Но вполне простительный для человека, только что сошедшего с корабля.
– Не вижу в этом ничего странного, – возразила Двора-Лея. Не в ее правилах было оставлять без ответа малейшее покусительство на ее правоту, пусть даже имеющее под собой основание.
– В этой стране, уважаемая дама, – приветливо улыбнувшись, ответил незнакомец, – кроме арабов и турок, все евреи. Существует, правда, небольшое количество иностранцев, но они совсем не понимают наш язык, тем более его украинский диалект. Так что в вашем вопросе содержится внутреннее противоречие, о странности которого я не преминул сообщить.
В глазах Дворы-Леи незнакомец сильно походил на одного из тех самых малочисленных иностранцев. Только нос портил картину; выдающийся еврейский шнобель не оставлял сомнений в национальной принадлежности его владельца.
Незнакомец вежливо приподнял шляпу и продолжил:
– Позвольте представиться, Роман Чеслер, маклер по трудоустройству, съему жилья и вообще по всем вопросам, могущим заинтересовать новоприбывших. Буду рад вам помочь.
– Двора-Лея Шапиро, – вежливо ответила Двора-Лея. – Меня интересует знать, где находится постоялый двор Коэна.
– Что может быть проще?! – воскликнул маклер. – Поднимаетесь по улице до второго перекрестка, затем по каменной лестнице вверх на площадь, поворачиваете направо, четвертый дом, и вы у Коэна. Простите, еще один вопрос, двое мужчин, что ожидают вас перед пристанью, не родственники ли часом?
– Да, это
