Водолаз Его Величества - Яков Шехтер
Вооруженная множеством советов доброхотных паломниц, Двора-Лея спокойно взирала на армаду фелюк, двинувшихся из порта навстречу кораблю.
– Видишь слева от Яффо несколько домиков с белыми крышами? – спросила Двору-Лею одна из паломниц.
– Вижу, – кивнула она.
– Вот это и есть тот самый Тель-Авив, где ты купила участок.
Двора-Лея нахмурилась. Дизенгоф рассказывал про белый город у моря, а эта кучка строений больше походила на хутор.
– Делать там пока нечего, – продолжила паломница. – Остановитесь в Яффо, на постоялом дворе Исраэля Коэна и его жены Срурхи. Во-первых, говорят по-русски, во-вторых, честные, копейку лишнюю не возьмут. И безопасно у них. Срурха с утра до ночи на ногах, ходит в красном платке, и глаз у нее тоже красный, наметанный. Ничего не пропустит и всякого заметит. Воры к ним во двор даже не заглядывают, Срурха сразу их вылавливает и зовет слуг-басурманов, а те на расправу коротки. Зато честному человеку у Коэнов спокойно и вольготно. Прямо к ним, милочка, и ступай.
Артем и Лейзер, вытащившие по указанию все пожитки на палубу, недоумевали.
– Куда торопиться? – удивлялся Артем. – Мы еще даже не подошли к пристани. Вот пришвартуемся, тогда…
– Пристани тут нет, – оборвала его мать. – На берег перевозят арабы в своих лодках. И дерут втридорога. Главное, смотрите за вещами. Меня предупредили, что лодочники – воры, норовят стащить все, что плохо лежит. И управы на них нет никакой.
– Нет пристани, – удивленно присвистнул Артем. – Не Святая земля, а деревня!
– Придержи язык, – буркнул Лейзер. – Негоже подниматься в Эрец-Исраэль с таким настроением.
Фелюки окружили судно, как борзые окружают загнанного зверя. Лодочники, рослые арабы в живописных костюмах с красными поясами и фесками, истошно вопили, но что именно – разобрать не получалось. Двора-Лея отчаянно прислушивалась, пока не сумела выудить из мутного вала словесной шелухи знакомые звуки.
Высокий басурман в платье, напоминающем белую ночную рубашку, на чистом идише предлагал переправить в порт. Правда, такого гортанного акцента Дворе-Лее еще не доводилось встречать, но на фоне совсем непонятной речи знакомые слова, даже произнесенные весьма странным образом, казались особенно родными. Двора-Лея окликнула басурмана, тот подгреб ближе, и после короткого торга стороны пришли к соглашению.
– Цена кусается, – буркнула мужу Двора-Лея, – но что делать? Не оставаться же на корабле!
– Может, переждать, пока большая часть пассажиров съедет, и тогда попробовать? – предложил Лейзер.
– Тогда будет еще дороже, меня предупреждали, – отозвалась Двора-Лея. – Лодочники вернутся на корабль только завтра утром. Те немногие, кто сделает вторую ходку, будут драть немилосердную цену.
– Лодок тут немало, но пассажиров еще больше, – удивился Артем. – За один раз всех не перевезут. Это же их заработок, неужели они отложат его на завтра?
– Так у них тут принято, – пожала плечами Двора-Лея. – Никто не перерабатывает. Сделали немного и разошлись пить кофе и курить кальян.
– Откуда ты все это знаешь? – поднял брови Лейзер.
– Пока ты раскачивался над святыми книгами, я разговаривала с бывалыми паломницами, – укоризненно произнесла Двора-Лея. – Многие уже по третьему-четвертому разу сюда приезжают, успели поднатореть.
– А что им тут нужно? – спросил Артем.
– Говорят, будто Святая земля лечит, – отозвалась Двора-Лея. – Если песком, собранным на берегу моря, посыпать воспаленное место, сыпь быстро проходит, а кора деревьев, растущих в Иерусалиме, помогает от зубной боли. Пожевал – и как рукой сняло.
– Бабьи глупости, – отмахнулся Лейзер. – А вот как мы в лодку попадем, ты представляешь?
– Трап, наверное, спустят, – предположил Артем. – Как по-другому?
Но оказалось по-другому, да еще как. Матросы притащили, раскатали, привязали к фальшборту и выкинули наружу лестницы, сплетенные из грубых, мохнатых от времени веревок. Лодочники подгребли, ухватились за нижние концы лестниц и зазывающе замахали руками.
– Что?! – ужаснулась Двора-Лея. – Да я в жизни не спущусь по такой лестнице!
– Значит, возвращаемся в Стамбул, – меланхолически заметил Лейзер.
Вместо ответа Двора-Лея фыркнула, словно рассерженная кошка. На палубе тем временем стало происходить нечто неожиданное. Пассажиры с помощью матросов принялись на веревках спускать в лодки чемоданы и баулы, и затем преспокойно следовать за ними по веревочным лестницам. Двора-Лея озадаченно наблюдала, как ее знакомые паломницы, немолодые женщины в строгих ситцевых платьях с плотно повязанными платочками, одна за другой скрывались за фальшбортом.
Осторожно приблизившись к борту, она заглянула за край. Несколько заполненных лодок уже плыли в сторону порта, другие раскачивались вплотную к железному корпусу судна, принимая пассажиров, третьи неподалеку ожидали своей очереди на погрузку. Среди них и высокий басурман, с которым Двора-Лея успела договориться. Заметив ее, басурман приветственно помахал рукой.
– А знаешь что, – сказала Двора-Лея мужу, – я готова рискнуть. Не возвращаться же, в самом деле!
Услышав слова матери, Артем спрятал в карман русско-арабский разговорник и приготовился помогать в переправе на лодку. Разговорник он купил еще в Одессе и не расставался с ним все время путешествия.
– Ты бы лучше недельную главу Торы почитал, – предлагал Лейзер.
Артем послушно брал в руки Пятикнижие, пробегал глазами текст, включая комментарии, и возвращался к разговорнику. Тогда Лейзер приносил томик Мишны, с явным намерением погрузить сына в Учение, но тут на сцену выступала Двора-Лея.
– Оставь ребенка, пусть занимается арабским, – говорила она, ухватывая мужа за рукав. – Хватит с нас одного мудреца в семье. Кто-то же должен будет объясняться с туземцами, пока мы с тобой не освоимся!
Разговорник был составлен весьма примитивно, в нем начисто отсутствовали правила грамматики, оставалось лишь догадываться, как произносить звуки и выговаривать слова. Его составляли для людей, бродящих по восточному рынку и приценивающихся к товарам. Когда Артем пожаловался на это Дворе-Лее, та вместо сочувствия возликовала:
– Но это же именно то, что нам понадобится! Ты не входи в сложности, сынок, просто учи все наизусть. Там разберемся.
Артем так и поступил. Его истосковавшаяся по учебе память впитывала страницы, как губка впитывает воду. Когда пароход подходил к Стамбулу, он уже знал наизусть половину разговорника.
Пока Двора-Лея бегала по конторам, оформляя билеты в Яффо, а Лейзер раскачивался над старыми книгами, Артем продолжил зубрежку. Он не отважился подойти к одному из киосков, щедро рассыпанных по улицам Стамбула, но дал себе слово что начнет разговаривать, как только доберется до последней страницы.
Срок пришел утром второго дня их пребывания на борту турецкого судна. Решительно подойдя к дневальному, Артем произнес несколько фраз.
– Я не понимаю по-арабски, – пожав плечами, ответил дневальный. Не разобрав ни слова, Артем попробовал заговорить с другим матросом. С тем же успехом. И третий, и четвертый в ответ на его слова бормотали в ответ что-то непонятное.
«В том, что никто не может меня понять, виновато произношение, – думал Артем. –
