Розалинда Лейкер - Золотое дерево
— Анри! — раздался дикий вопль Ивон, появившейся на пороге кабинета.
Анри сразу же выпустил Габриэль из рук, и та рухнула на пол. Затем он сам упал в кресло, опустил голову и разрыдался. Габриэль почувствовала, что Ивон подняла ее голову и помогла ей восстановить дыхание, затем она, подложив под голову золовки подушки, опрометью выбежала за дверь в развевающейся ночной рубашке, путаясь в полах длинного халата. Ивон, по всей видимости, спешила призвать на помощь Элен, покои которой находились слишком далеко, и потому она не могла слышать дикого рева Анри, душившего Габриэль в припадке бешенства. Со стороны кухни появились встревоженные слуги, разбуженные шумом ссоры. Элен, мгновенно проснувшаяся и устремившаяся на помощь Габриэль, остановилась на секунду по пути в кабинет Анри и махнула рукой слугам, одетым в ночные рубашки и чем-то похожим на детей, приказывая им вернуться к себе в комнаты.
— Все в порядке, — поспешно успокоила она их.
— Возвращайтесь к себе и ложитесь спать.
Вбежав в кабинет, она сразу же бросилась к распростертой на полу Габриэль и опустилась рядом с ней на колени. Элен растерла виски золовки носовым платком, пропитанным лавандой, флакон с которой она захватила с собой. Волосы Габриэль были забрызганы чернилами, чернильные пятна виднелись на ее халате и ночной рубашке, а на полу скрипел рассыпанный песок. Ивон тем временем налила в стакан коньяка, который Анри всегда держал в своем кабинете, и подала его Элен. Та поднесла стакан к губам Габриэль.
— Налей побольше коньяка для Анри, — распорядилась Элен. — Думаю, ему это не помешает.
Анри залпом осушил стакан и протянул его жене, чтобы она вновь наполнила его до краев. Она выполнила его молчаливую просьбу, хотя на ее лице появилось выражение брезгливости.
— Что все это значит? — накинулась она на мужа.
— Почему ты напал на Габриэль и хотел задушить ее? Или она, в конце концов, догадалась о твоих фокусах и обнаружила, что ты обкрадываешь ее?
Анри бросил на жену пристыженный взгляд и отвел глаза в сторону. Выпитый бренди привел его в себя, и он тяжело вздохнул.
— Да, Габриэль обнаружила, что я заключаю кое-какие не совсем законные сделки за ее спиной.
— Ну и дурак же ты! Неужели ты не подумал о том, что рано или поздно она все равно обо всем узнает. Произошло то, чего и следовало ожидать с самого начала.
Анри запрокинул голову на спинку кресла, заметно успокоившись и расслабившись, и продолжал переругиваться с женой.
— Семейная фирма должна была перейти ко мне, и поэтому я имею все права извлекать из нашего дела любую выгоду и распоряжаться им по своему усмотрению.
— Ты бы мог, если бы хотел самостоятельности, основать свою собственную фирму, независимую от Дома Рошей. У тебя не было никакой необходимости обкрадывать сестру.
Анри вскочил на ноги, вновь теряя терпение от бесконечных придирок жены, и в сердцах швырнул стакан, который разбился вдребезги.
— А откуда бы я взял деньги, чтобы вложить в новое дело, основывая его на пустом месте, с такой женой, как ты, швыряющей деньги налево и направо? — заорал он. — Ты сидишь у меня на шее все эти годы и только и знаешь, что делаешь долги!
— Так, значит, это я во всем виновата? — насмешливо воскликнула Ивон, подбоченясь и покачивая. головой. — А как же твоя страсть к карточной игре? Ты проиграл целое состояние! Именно поэтому твой отец не оставил тебе Дом Рошей!
Анри набросился на жену с кулаками. Он бил ее так неистово, как будто Новый приступ бешенства овладел им. Ивон завизжала и упала на пол. Элен бросилась к ним, стараясь остановить Анри, но он отшвырнул ее в сторону.
— Убирайся отсюда! Никто не должен вмешиваться в семейную ссору, когда муж учит свою жену.
Габриэль с трудом поднялась на ноги и попыталась дотянуться до колокольчика, висевшего на шнуре, намереваясь позвать на помощь, она действительно опасалась, что в эту ночь может произойти убийство. Но в тот момент, когда она уже протягивала руку к шнуру, Анри прекратил буянить так же внезапно, как и начал. Он стоял над сидящей на полу в углу комнаты, куда он загнал ее, съежившейся Ивон, тихо скулящей и вытирающей кровь с разбитых губ, — один ее глаз совсем затек, а левую руку она прижимала к груди, на которую пришелся основной град ударов мужа.
— С нашим браком покончено! — взревел он громовым голосом. — Меня больше ничто не связывает с гобой. Пусть теперь один из твоих многочисленных любовников содержит тебя. Да, да, я все знаю о твоих похождениях, не только ты умеешь выведывать чужие секреты, — в его голосе сейчас слышалось презрение. — Немедленно убирайся прочь с моих глаз, прочь из этого дома!
Он повернулся и, тяжело ступая, направился к двери. Но когда он уже распахнул ее, Габриэль, не обращая внимания на испуганный крик Элен, встала в дверном проеме и, раскинув руки и держась за оба косяка, преградила путь брату.
— Это ты должен покинуть мой дом немедленно, Анри. Несмотря на твое разоблачение, я бы дала тебе несколько дней на сборы и упаковку своих вещей. Но теперь я настаиваю на том, чтобы ты уходил отсюда немедленно, а вещи доставят тебе по новому адресу. Я всегда знала, что ты трус и грубиян, но я не могла и представить себе, до чего ты можешь дойти! То, что я пережила сегодня и увидела своими глазами, мне никогда не забыть.
Анри не сделал ни малейшей попытки оттолкнуть ее со своей дороги, чего так опасалась Элен. Он, наконец, понял, к каким последствиям привела его несдержанность.
— Ты не можешь выставить меня из моего дома, — возмутился он. — Я родился здесь!
— Этот дом был когда-то твоим, и он остался бы твоим до самой смерти, если бы ты не натворил непоправимых ошибок. Теперь этот дом принадлежит Андрэ, ведь все состояние, включая Дом Рошей, оставлено мне отцом всего лишь в опеку, и никто в целом мире не сможет ущемить интересы моего сына, даже мой собственный брат! Я не позволю это!
Анри сразу же притих, он выглядел очень удрученным. Казалось, ему трудно было поверить в то, что он только что услышал. Поэтому он повел себя совершенно непоследовательно, сразу же изменив топ и заговорив с Габриэль примирительно:
— Ты просто не в духе, и у тебя, конечно, есть все основания сердиться на меня. Я со своей стороны прошу у тебя прощения за несдержанность, ведь я причинил тебе столько огорчений. На твоей шее до сих пор заметны следы от моих пальцев, мне очень жаль, но позволь напомнить тебе, что я в первый раз поднял на тебя руку. Я даже ни разу не шлепнул тебя, когда ты была ребенком, причем очень вредным и надоедливым временами. В том, что произошло, есть и твоя вина, ведь ты сама спровоцировала меня на грубость, открыв секретный ящик. Отец доверил мне месторасположение этого тайника как старшему сыну, и я думал, что больше никто не знает об этом. Поверь мне, я хочу загладить свою вину, исправить все свои ошибки. В конце концов мы — брат и сестра, а между родственниками легче найти пути к примирению, чем между чужими людьми. Я отдам в твое полное распоряжение все свои ткацкие станки. Ты можешь взять их в счет оплаты моих долгов. Я знаю, что это всего лишь, как говорится, капля в морс, но прими это как знак доброй воли с моей стороны.
В этот момент Габриэль чувствовала к брату непреодолимое отвращение.
— Мне не нужны твои станки, мне не нужно от тебя ничего! Прошу тебя, уходи! Уходи отсюда и никогда больше не появляйся в этом доме, — Габриэль опустила руки и прислонилась к стене, давая: ему возможность уйти.
Анри пристально взглянул на сестру и понял, что напрасно унижался перед ней. Тогда он зло усмехнулся, ощерившись, и решил отомстить ей за все.
— Черт с тобой и твоими высокими принципами! Я всегда жалел беднягу Эмиля за то, что ему досталась такая жена. Кстати, ты знаешь, что он следил за тобой? В то время, когда ты с Дево тайно встречалась в укромных местах, за вами по пятам ходил сыщик. Думаю, Эмиль до самой своей кончины так и не знал наверняка, является ли он отцом твоего ребенка!
Габриэль, все еще смертельно бледная после пережитого ею ужаса, всем телом прижалась к стене, чувствуя, что сейчас упадет в обморок.
— Уходи, Анри, — только и смогла сказать она, еле шевеля бескровными губами. — Немедленно уходи!
Самодовольно хмыкнув и радуясь, что сумел причинить ей новую боль, Анри быстро вышел из кабинета. Его шаркающие шаги стихли на лестнице. Потрясенная Габриэль повернулась к Элен и молча взглянула на нее. Элен, ошеломленная не меньше своей подруги, как будто окаменела, лишившись дара речи от такой жестокости. Она не понимала, как мог Анри так безжалостно поступить со своей сестрой.
В установившейся тишине были слышны только всхлипывания Ивон. Габриэль несколько раз пыталась заговорить, но ее губы лишь беззвучно шевелились, а звук застревал где-то в горле. Она не могла справиться с шоком, узнав ужасную истину.
