Розалинда Лейкер - Золотое дерево
Габриэль вышла, а Анри тут же позвал двух слуг, и они приступили к перестановке мебели.
Готовясь ко сну, Габриэль долго сидела перед оправленным в серебро зеркалом, отражавшим мерцающий свет свечи, расчесывала волосы и размышляла об Анри. Конечно, для него было ужасным потрясением увидеть ее вновь в особняке на улице Клемон. Возвращение сестры в Лион означало для Анри полную утрату власти над Домом Рошей. На этот раз он не скрывал своей враждебности по отношению к ней, как будто решил идти до последнего и не останавливаться ни перед чем для того, чтобы устранить ее со своей дороги сразу же, как только для этого представится удобный случай. Габриэль еще ни разу не видела брата в таком состоянии. Его притворство, его наигранное добродушие, любовь к роскоши и солидный респектабельный внешний вид мешали разглядеть в Анри человека, способного на крайние средства в достижении своих целей… Но сегодня вечером он вел себя как человек, идущий ва-банк. От его былой любезности не осталось и следа, как будто он решил любой ценой отстоять свои интересы. Его поведение, граничащее с отчаянием, можно было объяснить только одним — паникой, которая охватила сто, когда он узнал о ее неожиданном приезде. Значит, где-то здесь в доме вес же есть неопровержимые доказательства его вины, участия в различного рода махинациях. И даже если Анри еще и не догадался о том, что сестра подозревает его, сама возможность обнаружения обличительных материалов приводила его в ужас.
Отложив в сторону расческу, Габриэль продолжала размышлять, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. В официальных деловых бумагах, по всей видимости, не было ничего порочащего Анри, иначе он не изъявил бы сразу же готовность оставить их в кабинете сестры. Возможно, какие-то документы находились в его личных апартаментах, но доступ к ним был закрыт для Габриэль, и поэтому Анри мог быть вполне спокоен на их счет. Может быть, в этот момент он как раз занимается их уничтожением, сжигая в камине своей гостиной.
Габриэль овладело беспокойство, она не могла больше вот так сидеть, сложа руки и ничего не предпринимая. Встав из-за туалетного столика и взяв подсвечник с горящей свечой, она вышла в коридор и прошла к массивным, двустворчатым дверям, ведущим в апартаменты Анри и Ивон. Оттуда не доносилось ни звука. Постояв немного, Габриэль двинулась назад. Но она не хотела возвращаться в свою спальную комнату, чувствуя, что все равно не уснет, и потому спустилась по парадной лестнице вниз, в вестибюль. Она соскучилась по своему старому дому и была рада вновь оказаться здесь, среди родных стен. Габриэль направилась в сторону большой гостиной, своей самой любимой комнаты, обитой великолепным, не утратившим своих первоначальных красок шелком с узором из павлинов с яркими распущенными хвостами. Проходя по спящему дому, Габриэль высоко подняла свечу над головой, оглядываясь по сторонам. Воздух был довольно спертым, приторно пахло крепкими женскими духами, аромат которых оставили дамы, приезжавшие на музыкальный вечер Анри и Ивон. Габриэль подошла к окну и открыла его настежь, вдохнув полной грудью прохладный ветерок, с реки, доносивший ночные звуки большого города, Габриэль стояла, глядя на мерцающие уличные фонари Она поняла, что никогда больше не покинет Лион. Здесь она будет ждать возвращения Николя. А когда они вновь встретятся, горечь и боль их разлуки сразу же забудутся, навсегда сотрутся из памяти.
Она закрыла окно. Тоска по Николя с новой силой охватила Габриэль. Как она и предполагала, жажда видеть его овладели ею сразу же, как только карста въехала на холмы предместья Фурвьер и вдали показались очертания Лиона. У нее было такое чувство, будто Николя ждет ее там, в городе, будто стоит ей только добраться до улицы Ла Круа, как он бросится к ней с распростертыми объятиями. Мечты, мечты… А на деле скорее всего он чувствует себя глубоко оскорбленным, и их встреча, пожалуй, будет исполнена взаимных упреков и обид. Выражение глаз Николя в момент их прощания до сих пор преследовало Габриэль. И все же она ощущала в своей душе уверенность, что никакие взаимные счеты и обиды не смогут помешать им навсегда соединить судьбы, не смогут уничтожить их любовь. В отличие от других шелкопромышленников, Габриэль была убеждена, что Николя сможет восстановить Дом Дево на прежнем месте. Любовь к шелку, увлеченность своим делом были в крови Николя, и этим он походил на саму Габриэль, посвятившую шелку всю свою жизнь.
Она медленно обошла всю гостиную, высвечивая ее уголки высоко поднятой над головой свечой. Вот здесь, под этой люстрой с хрустальными подвесками, похожей на застывшие брызги водопада, было оглашено завещание ее отца, и Габриэль узнала, что Дом Рошей переходит к ней в опеку до совершеннолетия ее сына. Габриэль испытывала теперь стыд за то, что работала в последнее время спустя рукава, позволяя разворовывать наследство Андрэ. Но она ничего не могла поделать с собой, ее душу терзали угрызения совести, она винила себя в смерти Эмиля и чуть сама не умерла от отчаянья. Но душевная смута могла привести к потере состояния, к утрате ее сыном наследственных прав. Нет, больше она не позволит себе так раскисать. Она вернулась в Лион для того, чтобы взять все дела под жесткий контроль, и теперь ни двойная игра Анри, ни экономические трудности не помешают ей сделать Дом Рошей процветающим и богатым, чтобы Андрэ, вступая в свои наследственные права, гордился семейным делом и своей матерью.
Внезапно Габриэль остановилась. В голове у нее мелькнуло какое-то смутное воспоминание, воспоминание, связанное одновременно с ее отцом и Анри. Она представила себе Доминика, сидящего за большим рабочим столом, который теперь принадлежал Анри. Однажды, еще будучи ребенком, она вошла в кабинет отца в тот момент, когда он разыскивал какие-то бумаги, запропастившиеся куда-то. Он не заметил, как она вошла. Когда же отец поднял голову и увидел, что Габриэль, посланная к нему с каким-то поручением, стоит перед ним, он пришел в сильный гнев, вскочил из-за стола, вытолкал девочку за дверь и запер ее за ней. И хотя Габриэль привыкла к тому, что он постоянно третировал ее, досадовал и злился без всякой причины, ей все-таки показалось странным поведение отца. И теперь вдруг догадка осенила ее, она поняла, где должна искать улики против Анри.
Габриэль почти бегом бросилась к кабинету брата. Дверь была заперта на ключ, однако это не остановило ее, в доме обычно один и тот же ключ подходил к разным замкам. Достав связку своих ключей, Габриэль начала искать подходящий и уже с третьей попытки открыла дверь. Поставив подсвечник на стол, она уселась в просторное кресло, сделанное на заказ, поскольку ее отец был грузным человеком. Выдвинув маленький ящик в середине, она отставила его в сторону, на стол, вспомнив, что он стоял здесь в тот памятный день. Затем она сунула руку в образовавшееся отверстие и через несколько секунд нащупала замочек секретного ящика. Габриэль нажала на механизм, и ящик мгновенно выдвинулся вперед с легким шумом. Тусклый свет свечи падал на его содержимое, здесь были аккуратно сложенные стопки документов, подшитые и перевязанные. Чувствуя легкую дрожь в руках, Габриэль начала разбирать бумаги. Это было то, что она искала. Документы свидетельствовали о том, что Анри вскоре после того, как Дом Рошей перешел в руки сестры, открыл свою собственную ткацкую фабрику в пригороде Лиона. С тех самых пор он утаивал от нее заказы, воровал сырье и использовал принадлежащие Дому Рошей узоры. Даже в те трудные времена, когда ткачи Габриэль оставались без работы, у Анри было все, что нужно, потому что он действовал по тому же принципу, что и закройщица, о мошеннических проделках которой мадам Хуанвиль рассказывала Элен. Анри нанес Дому Рошей колоссальный ущерб. Просматривая счета его фабрики, Габриэль пришла в ужас, но не финансовые потери были причиной этого. Габриэль расстроил сам факт того, что ее собственный брат пошел на такое преступление.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Анри с перекошенным от гнева лицом. На нем был халат, накинутый на ночную рубашку. Габриэль сразу поняла, что он может применить против нее силу. Анри не владел собой.
— Ах ты сука, вечно сующая нос в чужие дела! — и с этими словами Анри бросился на сестру. Габриэль вскочила и хотела бежать, но наступила на подол своей ночной рубашки, пошатнулась и упала на стол. Анри охватил ее за горло и начал бешено трясти, Габриэль захрипела, задыхаясь, не в силах кричать. Анри орал на нее не своим голосом, не помня себя от бешенства. Она пыталась разжать его руки, но он вцепился в ее горло мертвой хваткой. Габриэль начала шарить рукой по столу, пока ее пальцы не коснулись серебряного чернильного прибора. Ей удалось ухватиться за него и подбросить вверх, чернила потекли по ее руке, несколько брызг упало на лицо Анри, но прибор был слишком тяжелым, Габриэль не сумела удержать его, и он с шумом упал на пол. Силы Габриэль иссякали, она чувствовала боль в горле, ей нечем было дышать.
