Болеслав Прус - Фараон
После этого разъяснения верховные жрецы Мефрес и Сэм отправились в темницу к Сарре, и здесь Мефрес стал заклинать ее всеми египетскими и чужеземными богами, чтобы она признала, что неповинна в смерти ребенка, и описала внешность убийцы.
— Мы поверим твоим словам, — сказал ей Мефрес, — и ты тотчас же будешь освобождена.
Но Сарра, вместо того чтобы быть тронутой этой милостью, пришла в ярость.
— Шакалы! — кричала она. — Вам мало двух жертв! Вам нужны еще новые!.. Я это сделала, несчастная, я!.. Кто другой мог быть столь подлым, чтобы убить ребенка!.. Малютку, который никому не мешал!..
— А ты знаешь, упрямая женщина, что тебе угрожает? — спросил Мефрес. — Тебя заставят три дня продержать на руках труп твоего ребенка, а потом заключат на пятнадцать лет в темницу.
— Только три дня? — спросила она. — Да я готова всю жизнь с ним не расставаться — с моим маленьким Сети — И не только в темницу, но и в могилу пойду с ним. И господин мой прикажет похоронить нас вместе…
Когда жрецы вышли на улицу, благочестивый Сэм сказал:
— Мне случалось видеть матерей-детоубийц и судить их, но подобной я не встречал.
— Потому что не она убила своего ребенка, — ответил сердито Мефрес.
— А кто же?
— Тот, кого видела прислуга, когда он вбежал в дом Сарры и мгновенно скрылся. Тот, кто, выступая в поход, взял с собой финикийскую жрицу Каму, осквернившую алтарь. Тот, наконец, — закончил с мрачной торжественностью Мефрес, — кто, узнав, что его сын еврей, прогнал Сарру из дома и сделал ее рабыней.
— То, что ты говоришь, ужасно, — в испуге прошептал Сэм.
— Преступление еще ужаснее, и, несмотря на упрямство этой глупой женщины, оно будет раскрыто.
Святой муж и не предполагал, что пророчество его исполнится так скоро.
А случилось это таким образом.
Царевич Рамсес, выступая с армией из Бубаста, не успел еще выйти из дворца, как начальнику полиции доложили об убийстве ребенка и бегстве Камы и о том, что слуги Сарры видели царевича, входившего ночью к ней в дом. Начальник полиции был человек сообразительный. Он догадался, кто совершил преступление, и вместо того чтобы вести следствие на месте, помчался за город преследовать виновных, предупредив Хирама о том, что произошло.
И вот пока Мефрес пытался вынудить у Сарры признание, самые ловкие агенты местной полиции, а также все финикияне с Хирамом во главе пустились в погоню за греком Ликоном и жрицей Камой.
И вот на третью ночь после выступления царевича в поход начальник полиции вернулся в Бубаст, везя за собой огромную, покрытую холстом клетку, в которой, не переставая, кричала какая-то женщина.
Не ложась спать, начальник вызвал офицера, который вел следствие, и внимательно выслушал его рапорт.
На рассвете оба верховных жреца, Сэм и Мефрес, а также номарх Бубаста получили всепокорнейшее приглашение явиться к начальнику полиции. Все трое не заставили себя ждать. Начальник полиции, низко кланяясь, стал просить, чтобы они рассказали все, что им известно об убийстве.
Номарх побледнел, услыхав это предложение, и ответил, что ничего не знает. Почти то же самое повторил верховный жрец Сэм, прибавив, что Сарра кажется ему невиновной. Когда же очередь дотла до святого Мефреса, тот сказал:
— Не знаю, слыхал ли ты, что ночью, когда было совершено преступление, бежала одна из женщин наследника, по имени Кама?
Начальник полиции сделал вид, что очень удивлен.
— Не знаю также, сообщено ли тебе, — продолжал Мефрес, — что наследник престола не ночевал во дворце и что он заходил в дом Сарры? Привратник и две служанки узнали его, так как ночь была довольно светлая.
Изумление начальника полиции, казалось, еще более возросло.
— Очень жаль, — закончил верховный жрец, — что тебя не было несколько дней в Бубасте…
Начальник низко поклонился Мефресу и обратился к номарху.
— Не соблаговолишь ли ты, достойнейший, сообщить мне, как был одет царевич в тот вечер?
— На нем была белая рубашка и пурпурный передник, обшитый золотой бахромой, — ответил номарх. — Я это отлично помню, так как был одним из последних, кто разговаривал с ним в тот вечер.
Начальник полиции хлопнул в ладоши, и в канцелярию вошел привратник Сарры.
— Ты видел наследника, — спросил он его, — когда он заходил ночью в дом твоей госпожи?
— Я открывал калитку царевичу — да живет он вечно!
— А ты помнишь, как он был одет?
— На нем был хитон в желтую и черную полоску, такой же чепец и полосатый передник, голубой с красным, — ответил привратник.
Лица жрецов и номарха выразили изумление. Когда же ввели по очереди обеих служанок Сарры, которые в точности повторили описание одежды царевича, глаза номарха вспыхнули радостью, а святой Мефрес смутился.
— Я могу поклясться, — заметил достойный номарх, — что на царевиче была белая рубашка и пурпурный с золотом передник.
— А теперь, — предложил начальник полиции, — соблаговолите, высокочтимейшие, пройти со мной в темницу. Там мы увидим еще одного свидетеля.
Все четверо спустились вниз в просторное подземелье, где у окна стояла большая клетка, покрытая холстом. Начальник полиции откинул палкой холст, и присутствующие увидели лежавшую там в углу женщину.
— Да ведь это же госпожа Кама! — воскликнул номарх.
Это была действительно Кама, больная и сильно изменившаяся. Когда при виде знатных сановников она встала и на нее упал свет, присутствующие увидели ее лицо, покрытое медно-красными пятнами. Глаза у нее были как у безумной.
— Это не богиня! — вскричала она изменившимся голосом. — Это негодные азиаты подкинули мне зараженное покрывало. О, я, несчастная!
— Кама, — сказал начальник полиции, — над твоим горем сжалились знатнейшие наши верховные жрецы Сэм и Мефрес. Если ты расскажешь истину, они помолятся за тебя, и, может быть, всемогущий Осирис отвратит от тебя беду, пока еще не поздно. Болезнь еще только начинается, и наши боги могут тебе помочь.
Больная женщина упала на колени и, прижимаясь лицом к решетке, стала молить:
— Сжальтесь надо мной! Я отреклась от финикийских богов и до конца жизни посвящу себя великим богам Египта… Только прогоните от меня…
— Отвечай, но говори правду, — продолжал допрашивать начальник полиции, — и тогда боги не откажут тебе в своей милости: кто убил ребенка еврейки Сарры?
— Изменник Ликон, грек… Он был певцом в нашем храме и говорил, что любит меня… А теперь он меня бросил, негодяй, захватив мои драгоценности.
— Зачем Ликон убил ребенка?..
— Он хотел убить царевича, но, не найдя его во дворце, побежал в дом Сарры и…
— Каким образом преступник попал в охраняемый дом?
— Разве ты не знаешь, господин, что Ликон — копия наследника! Они похожи, как два листа одной пальмы.
— Как был одет Ликон в ту ночь? — продолжал допрашивать начальник полиции.
— На нем был хитон в черную и желтую полоску… такой же чепец и передник красный с голубым… Перестаньте меня мучить… Верните мне здоровье… Сжальтесь… Я буду верна вашим богам… Вы уже уходите? О, безжалостные!
— Бедная женщина, — обратился к ней верховный жрец Сэм, — я пришлю тебе всесильного чудотворца, и, быть может…
— О, да благословит вас Ашторет! Нет, да благословят вас ваши всемогущие и милосердные боги! — шептала измученная финикиянка.
Сановники вышли из темницы и вернулись в канцелярию.
Номарх, видя, что верховный жрец Мефрес стоит, не поднимая глаз, спросил его:
— Тебя не радуют открытия, сделанные нашим усердным начальником полиции?
— У меня нет оснований радоваться, — резко ответил Мефрес, — дело вместо того, чтобы упроститься, запутывается. Ведь Сарра твердит, что она убила ребенка, а финикиянка так отвечает, как будто кто-нибудь ее научил.
— Значит, ты этому, святой отец, не веришь? — вмешался начальник полиции.
— Я никогда не встречал двух человек, настолько похожих друг на друга, чтобы один мог быть принят за другого. Тем более не слыхал я, чтобы в Бубасте существовал человек, который так походе на нашего наследника престола — да живет он вечно!
— Этот человек, — заявил начальник полиции, — служил при храме Ашторет. Его знал тирский князь Хирам и видел своими глазами наш наместник. Не так давно он отдал приказ поймать его и пообещал высокую награду.
— Ото! — воскликнул Мефрес. — Я вижу, почтеннейший начальник полиции, что ты посвящен во все высшие государственные тайны. Разреши мне, однако, не поверить в этого Ликона до тех пор, пока я сам его не увижу.
И разгневанный Мефрес покинул канцелярию, а за ним, пожимая плечами, ушел и святой Сэм.
Когда в коридоре смолкли их шаги, номарх посмотрел пристально на начальника полиции и спросил:
— Ну, что ты на это скажешь?
— Воистину, — ответил начальник, — святые пророки начинают нынче вмешиваться даже в такие дела, которые никогда раньше их не касались.
