Питер Дарман - Парфянин. Книга 1. Ярость орла
– Заживет, – ответил я. – Я обязан тебе жизнью, моя госпожа. Галлия рассказала, что это ты ее предупредила, что я попал в опасное положение.
Спартак встал с кресла, подошел к жене и взял ее лицо в обе ладони. И поцеловал ее.
– Очень полезно иметь при себе женщину, с которой разговаривают боги.
– Да не разговариваю я с богами! – прервала она его. – Просто они иногда открывают мне кое-что. Вот и все.
– Чудесный дар! – воскликнул я.
– Или проклятье, – ответила она. – Не все видения, что ко мне приходят, имеют счастливый конец. Я никак не могу управлять тем, что мне открывается.
– Крикс оказался прав, – сказал я, меняя тему разговора. Говоря по правде, единственное, что меня сейчас занимало, это месть. – Мы должны взять этот город.
– Тебя еще и по голове стукнули? – осведомился Спартак.
– Мы должны предать Фурии огню и мечу!
Спартак налил себе еще вина.
– У нас нет времени на твою личную месть. Войско почти готово к походу. Здесь нам больше делать нечего, так что мы идем на север.
– Но они оскорбили нас!
– Они оскорбили тебя.
– Их предательство нельзя оставлять ненаказанным!
– Что тебя больше донимает, Пакор, раненая рука или ущемленная гордость?
Он говорил правду, войско было готово к походу, конница тоже. Нехватка кольчуг и шлемов не слишком скажется на нашей боевой подготовке. Но желание отомстить по-прежнему огнем жгло мне душу, и я намеревался еще до ухода отсюда свести с римлянами все счеты.
Глава 11
Единственным человеком, который мог мне помочь в этом деле, был Луций Домит, бывший центурион, который ныне успешно муштровал новобранцев, готовя их убивать его соотечественников-римлян. Вначале я относился к нему с подозрением, но Акмон сообщил мне, что это отличный инструктор, хотя и весьма суровый. В этом я не сомневался, поскольку для меня все центурионы обладали, кажется, врожденной бесчувственностью и бессердечностью. Тем не менее именно такой человек и был мне нужен, так что я посетил его на учебном плацу. Там стояли десятки вертикальных столбов, у которых новобранцы, вооруженные плетеными щитами и деревянными мечами, отрабатывали приемы боя. Домит явно наслаждался своим новым положением, выдавая потоки непристойных ругательств в адрес порученных ему рекрутов. Я подошел ближе и стал смотреть, как он – с тростью в руке – расхаживает вдоль рядов залитых потом воинов, тыкающих и рубящих мечами столбы и прижимающих щиты поближе к телу, следя за тем, чтобы не слишком далеко вытягивать руку с оружием. А Домит то и дело колотил кого-нибудь тростью (вот вам и данное ему распоряжение не бить рекрутов!), а потом орал на него, разъясняя причину, по которой его наказал. У меня было ощущение, что он способен заниматься муштрой днем и ночью, такое она доставляла ему удовольствие. Он заметил меня и пошел навстречу.
– Желаешь поупражняться с мечом, мой господин?
– Э-э, нет, спасибо. Как у тебя идут дела?
– Хорошо, – ответил он и улыбнулся. – Скоро они будут готовы для настоящих боев.
– Тебе не противно учить их убивать римлян?
– С чего бы это? – он пожал плечами. – Я был осужден на смерть в шахте, а Спартак меня освободил. Думаю, я ему кое-чем обязан. А он умеет привлекать к себе, тебе не кажется?
– Да, это он умеет.
Он откупорил фляжку и отпил глоток, потом предложил мне, после чего заорал во весь голос на своих рекрутов, требуя прекратить бездельничать.
– Нетрудно догадаться, что ты явился сюда не просто так, время провести, а?
– Мне нужен твой совет, – ответил я.
Он был явно доволен и польщен этим, вытер рот тыльной стороной ладони и ответил:
– Конечно.
– Мне нужно пробраться в Фурии.
– Это нетрудно, – ответил он, – хотя для этого потребуется порядочно денег. Можно заплатить какому-нибудь контрабандисту, чтобы он провез тебя туда по морю. Платишь ему половину того, что он запросил, и он высаживает тебя в порту, а потом забирает тебя в назначенное время, после чего выплачиваешь ему вторую половину суммы, в конце обратного пути.
– Кажется, это довольно просто.
– Просто, но опасно, особенно для тебя. Есть риск, что любой знающий себе цену моряк возьмет у тебя деньги, а затем продаст тамошним властям, за что получит жирное вознаграждение.
– Понятно, – видимо, у меня был очень разочарованный вид, потому что он тут же выдал мне собственное предложение:
– Я могу организовать для тебя проезд в город. Выдам липовую историю, что мне нужно увидеться в городе с каким-нибудь родственником.
– А я как туда попаду?
– Ну, ты же можешь быть моим рабом. Никто и не почешется проверять.
– Рабом! – воскликнул я, пораженный.
– Это единственный способ, господин, – сказал он. – Я же римлянин, так что никто на тебя даже не взглянет, если все будут считать, что ты мой раб. Ты, так сказать, станешь невидимым.
– А что помешает тебе выдать меня властям?
Он явно обиделся.
– Абсолютно ничто, если не считать того факта, что за мою голову тоже назначена награда. Если они узнают, кто я такой, это будет означать для тебя смерть на цирковой арене, но я наверняка окажусь рядом с тобой. Как я уже говорил, я обязан Спартаку и знаю, что он высоко тебя ценит, так что я некоторым образом выплачу ему хотя бы часть долга.
Говоря по правде, я не видел в его словах особой логики, но он был честен, и это заставило меня почти поверить ему. Я мог бы забыть об этой задумке прямо там и тогда же, но жажду мести следовало как-то утолить. Я решил доверить свою жизнь бывшему центуриону и сказал, что принимаю его план. Два дня спустя я стоял позади Домита на берегу менее чем в трех милях к северу от Фурии.
Я, конечно, предварительно заручился разрешением Спартака на эту авантюру, и он поначалу отнесся к ней с большим сомнением.
– Что сделано, то сделано, Пакор.
Но я продолжал настаивать на своем:
– Нет, господин, не все.
– А если я лишусь своего командира конницы, что тогда?
– Тогда мое место займет Нергал. Он вполне годится для этого.
– Но не в такой мере, как ты. Нет, должен тебе сказать, мне не нравится эта идея. И все из-за ущемленной гордости!
– Не гордости, господин, здесь задета моя честь! Я не могу оставить этого слизняка ненаказанным!
Он покачал головой:
– Странный ты человек, Пакор. Неужели ты думаешь, что честь послужит тебе щитом против римских мечей и копий? Неужели честь поможет тебе выбраться из Италии?
– Нет, господин, но для меня это крайне важно. Одна мысль о том, что этот жирный купец сидит там, в городе, и смеется надо мной, терзает мне душу.
Он поднял руки, сдаваясь.
– Ну, ладно, иди. Но если тебя схватят, мы не сможем тебя выручить. Ты останешься совершенно один вместе со своей честью.
– Спасибо, господин.
– Надеюсь, дело стоит таких усилий.
На берегу было темно и тихо, только волны с мягким шелестом накатывались на песок. Домит был одет в бежевую тунику, сапоги, красный плащ, а на боку у него висел гладиус в ножнах. В правой руке он держал неизменную трость. Худой, с коротко остриженными волосами и мускулистыми руками, он выглядел истинным римским центурионом. Я же, с другой стороны, имел плачевный вид – в грубой коричневой тунике и вылинявшем плаще (он называется пенула) и с накинутым на голову капюшоном. Единственным моим оружием оставался кинжал, который я спрятал под туникой. Домит прицепил к поясу кожаную сумку, в которой имелся большой запас серебряных монет из числа тех, что мы награбили в походах. Это была, как он выразился, «кругленькая сумма». Меня беспокоило то, что мы находились слишком близко к лагерю галлов, они могли засечь любую лодку, приближающуюся к берегу, но Домит заверил меня, что между нашим войском и владельцами небольших лодок из города идет постоянная мелкая торговля, так что галлы в курсе всего, что здесь происходит.
– Что Крикс любит, помимо сражений и убийств? – спросил он, пока мы стояли и ждали лодку.
– Пить, – ответил я.
– Вот именно! И за золото и серебро, которое он предлагает, ему доставляют лучшие вина Италии и Греции. Товар его люди, видимо, принимают именно здесь, а в обмен на деньги получают еще и все сплетни и слухи о том, что происходит в Фурии или где-то еще.
– А Спартак знает об этом? – спросил я.
– Конечно. Но дело в том, что Крикс первым узнает все сплетни.
– И что? – я не понимал, какую пользу нам могут принести все эти мелкие слухи.
– А то, – ответил Домит, выказывая некоторое раздражение моей неспособностью видеть очевидное, – что если римляне начнут собирать флот боевых кораблей, чтобы высадить на этом участке побережья войско, то наш приятель Крикс узнает об этом заранее. Не слишком большая плата, всего несколько золотых монет, которые даже ему не принадлежат. Ага, вот и лодка!
Лодка оказалась маленькой, одномачтовое рыбачье суденышко, от которого разило тухлой рыбой и солью. Я перенес Домита на лодку на собственных плечах, поскольку он заявил, что мы должны все время изображать господина и раба. Ему помог взобраться на борт похожий на рептилию мужик, от которого несло еще хуже, чем от лодки; капитан, надо полагать. Подняв Домита на борт, я должен был самостоятельно забраться в вонючее суденышко, где мне велели сесть на носу, тогда как мой «хозяин» уселся вместе с капитаном на корме. Команда сидела попарно в середине лодки и гребла веслами, лодка двигалась от берега в море. В ночном мраке, должен сознаться, мне было здорово не по себе, я нервничал, оказавшись в маленькой лодочке посреди огромного моря, но капитан все время болтал с Домитом, который коротко и односложно ему отвечал, так что все опасения быстро развеялись. Я все время смотрел себе под ноги, а сам переход занял меньше времени, чем я ожидал, так что менее чем через час мы медленно вошли в гавань Фурии. Порт освещало множество факелов, установленных на двух изгибающихся волнорезах, которые защищали гавань, а также огонь высокого каменного маяка в конце одного из них. Причалы были забиты судами всех видов и размеров, пришвартованных борт к борту. Город, конечно, находился в осаде, но здешнее население явно не голодало. На берегу за причалами возвышались многочисленные здания складов и галерей, где размещались торговцы и их товары, готовые либо для продажи, либо для дальнейшей транспортировки, но поскольку сейчас стояла ночь, особой активности там заметно не было.
