Кристиан Камерон - Тиран
Мемнон кивнул.
— Мне нравятся простые замыслы. Велика ли будет битва? Как при Иссе?
Киний вспомнил, что говорил ему царь и что он видел в огне Кам Бакки.
— Да. Такая же, как при Иссе.
Мемнон большим пальцем ткнул в сторону толпы синдов у соседнего костра.
— А куда ты намерен поместить их?
Киний покачал головой.
— Об этом я не подумал.
Он чувствовал себя глупо. У Мемнона талант испытывать его искусство полководца.
Мемнон улыбнулся.
— Псилои не могут выиграть битву, но могут переломить ее ход. Я бы поместил их на деревьях у реки, оттуда им удобно будет стрелять из луков — прямо в незащищенный фланг таксиса. Предоставь это мне.
Киний согласился.
— Собери их со своими гоплитами, — сказал он. — Что-нибудь еще?
Вперед подался Никомед.
— Каковы наши шансы? — спросил он.
Киний бледно улыбнулся.
— Спроси меня завтра. Спроси после того, как я увижу их передовые части. Сейчас мы блуждаем в тени. Мой живот колышется, как флейтистка в последний час симпосия, и, поглядев на луну, я всякий раз вспоминаю десяток дел, которые следовало бы сделать. — Он надеялся, что сейчас подходящее время для такой откровенности. — Если Зоприон пойдет нам навстречу — придет сюда, разобьет лагерь за рекой и предложит битву, к которой мы готовились все лето, — тогда я бы сказал, что на нас можно ставить, если будут благосклонны боги.
Он пожал плечами, опять подумав, что Большая Излучина не место битвы из его сна.
Глаза Эвмена были полны боли и восхищения героем.
— Ты победишь их, — сказал он.
— Твои бы слова да богам в уши, — ответил Киний. Вздрогнув от силы страсти в голосе Эвмена, он совершил возлияние из своей чаши, но его пальцы дрожали, и вино потекло по руке, как темная кровь.
Гром сотряс землю, соперничая с грохотом копыт возвращающихся саков. Туман закрыл солнце и на целый стадий затянул берега реки, так что видеть можно было не больше, чем на длину копья, и каждый возвращающийся сакский воин становился причиной тревоги. Десять лошадей в тумане казались сотней, а сотня — тысячей. К тому времени как туман поднялся, греческие отряды были взвинчены до предела, но сумели пропустить через брод возвращающиеся кланы.
Вместе с солнцем появился царь. Он был на походном коне, гнедом, малорослом, и приехал в одиночестве и без доспехов. Остановился рядом с Кинием и молча глядел, как две фаланги Мемнона маршируют взад и вперед по плоскому участку берега недалеко от брода.
— Надеюсь, ты одобряешь, — сказал Киний.
— Ты действительно считаешь, что Зоприон попытается неожиданно захватить брод? — спросил Сатракс.
Киний концом плети почесал подбородок.
— Нет, — признался он. — Но мы сели бы в лужу, если бы он попытался, а мы бы не были готовы.
К царю подъехал Матракс на боевом коне, с горитом на поясе и с коротким мечом, хотя и без доспехов. Он показал на реку.
— Сегодня будет дождь. Завтра еще больше дождя, — сказал он.
Все трое знали, что дождь — на руку Зоприону.
Час за часом с востока надвигались тучи, и небо темнело. Час за часом с запада приходили саки, одни торжествующие, другие побитые. Были пустые седла и тела на спинах лошадей; женщина с голой грудью остановила лошадь на краю брода, показывая отрубленные головы; отряд савроматов с красными от усталости глазами остановился недалеко от царя, показывая ему трофеи: скальп, шлем, мечи.
Царь подъехал к ним, поздравил победителей, негромко поговорил с ранеными, над одним не очень расторопным начальником отряда посмеялся, другого похвалил за храбрость.
Киний спешился, чтобы напиться и размять ноги, потом снова сел верхом. К середине утра грозовые тучи дошли до них, длинная темная полоска, словно предвещая приближение македонского войска, накрыла реку; пошел дождь.
С середины утра каждый час приезжали несколько вестников, стук копыт их коней был единственным доказательством того, что время идет, но по мере того как дождь усиливался, количество вестников росло. Царь спустился по склону к броду. На глазах Киния к царю присоединилась его охрана. Царь спешился, и два человека взялись помогать ему надевать доспехи.
Киний тоже спустился к своим. Ателия он узнал, едва тот выехал из стены дождя на западе. Ателий был со Страянкой. Киний почувствовал, как чаще забилось сердце.
Он проехал через царскую свиту. Воины были мрачны. Ателий приветствовал его усталой улыбкой.
— Слишком устали, чтобы сражаться, — сказал он. — Слишком много проклятых стычек.
Царь только что надел на плечи кольчугу.
— Страянка прикрывает последний отряд. Ей приходится тяжело.
Ателий положил руку на руку Киния.
— Много боев — Жестокие Руки, и Стоящие Лошади, и немного Терпеливые Волки. Мы обманываем их — они обманывают нас — мы обманываем их. Дрались, как… — он повел рукой, точно человек, мешающий в горшке, снова и снова. — Мы стреляли, пока не вышли стрелы. Бронзовые Шапки бились, пока не начали падать лошади. Потом они отошли, и госпожа Страянка стала всех пропускать. Пропустила Терпеливых Волков. Потом Голодных Волков. — Он показал на дождь. — Вон там. Они идут. А Жестокие Руки за ними.
Киний смотрел в темноту.
— У меня за рекой два отряда — сто тяжелых коней. Позволь мне прикрыть ее.
Матракс быстро кивнул.
— Хорошо. Бери греческих лошадей и савроматов — вон тех. И иди! — Одной рукой он задержал царя. — Ты сиди здесь и жди, — сказал он. А Кинию крикнул: — Помни, братец: это не та битва, которая нам нужна!
Царь был уже в доспехах. Он быстро, повелительным тоном заговорил по-сакски. Он извещал Матракса, что намерен сам поехать со своей охраной и поддержать Страянку.
Киний повернул лошадь.
— Господин, тебе не следует этого делать. — Личный интерес и потребность в том, чтобы союзники действовали вместе, придали его голосу убедительность. — Мы не можем так рисковать.
Царь выпрямился и решительно сжал губы.
— Кто здесь приказывает? — спросил он.
Матракс схватил за узду его коня.
— Нет! — сказал он. И крикнул Кинию: — Езжай!
Киний не стал ждать. Он развернул лошадь и направился к броду. Рядом с ним — Никий.
— Труби общий сбор, — сказал Киний. А Ситалку приказал: — Моего боевого коня!
Пропела труба, ее голос отдавался во влажном воздухе необычным эхом. Киний махнул Левкону, который еще мог его видеть. Подошел Ситалк с Танатосом.[89] Киний сел на высокого коня и вошел в воду.
В дождь брод словно раздался. Кинию казалось, что он едет слишком медленно, его люди передвигались словно не в воде, а в меду.
— Ты нас отзываешь? — крикнул с противоположного берега Никомед.
Киний сжал спину коня коленями и приподнялся.
— Нет! Постройтесь на берегу! Оставьте место для Левкона!
Никомед, невидимый в темноте, ответил согласием. Киний слышал, как строится конница. С южной стороны долетали и другие голоса. Дождь припустил, струйки холодной воды текли между лопатками под бронзовой пластиной панциря, переливались через шлем, смачивая волосы.
Копыта Танатоса ступили на гальку, потом на траву, и брод остался позади. Киний пустил коня легким галопом, ориентируясь на голос Никомеда. Никий держался за ним, он по-прежнему трубил общий сбор. В дождь трудно было смотреть прямо, но Киний наконец увидел Никомеда — его плащ нельзя было не узнать. Люди Никомеда уже образовали сплошной прямоугольник. В полустадии к югу собирал и выстраивал свои заслоны Диодор. Киний натянул узду и указал на Никия.
— Левкон прямо там, — сказал он, показывая на север от отряда Никомеда.
Люди Левкона и отряд пантикапейцев в строгом порядке переходили брод. За ними двигались тяжело вооруженные савроматы. То, как они двигались, свидетельствовало, что их лошади устали.
Подъехал Ателий. Киний наклонился и положил руку ему на спину.
— Мне нужно точно знать, где Страянка, — сказал он. — Можешь связать нас?
Ателий улыбнулся. Он высморкался в руку, спрыгнул с лошади и пересел на запасную, которую вел в поводу.
— Конечно, — ответил он, помахал и уехал в дождь.
Киний подъехал к Левкону.
— Мне нужен Эвмен, — сказал он. Левкон кивнул. Киний продолжал: — Держи строй, не теряя свое место. Если придется нападать, останавливайтесь сразу, как услышишь сигнал, и возвращайтесь в строгом порядке. Если прижмет, уходи через брод. Сегодня нам битва не нужна. Понятно?
Левкон приложил руку к груди:
— Строй. Отступать в порядке. Ждать общей битвы.
Киний ответил на приветствие.
— Из тебя еще получится полководец. — Он повернулся к Эвмену. — Оставь свой отряд и отправляйся с савроматами. Оставайся с ними и передавай мои приказы. Сейчас они мой резерв. Постарайся объяснить это им, чтобы не обижались.
