Джон Шорс - Танцующая на лепестках лотоса
«Что же ты пытаешься мне сказать? — подумала она. — Почему ты прилетела опять?»
Сначала небо не давало ей ответов. Но чем больше она раздумывала над этим, тем яснее ей становилось, что полет птицы и его направление подсказывали ей, что к ним кто-то приближается. Этот человек будет незнакомцем для них, но к нему нужно отнестись с должным вниманием. Он или она идет с открытым сердцем и кажется слабым с виду, хотя на самом деле это совсем не так.
Аджадеви всегда верила в знаки. Первый из них она увидела еще в детстве. Она до сих пор помнила, как заметила пошатывающегося буйвола, что стало предвестником болезни ее отца. Буйвол потом умер у нее на глазах, а вскоре после этого умер ее отец, и она находилась рядом с ним. Она верила, что жизнь — это череда подхваченных эхом отголосков, моментов времени, которые приходят и уходят; они разные для каждого цикла, и тем не менее связаны между собой.
В первый раз скопа принесла флаг. Затем она вернулась, улетев туда, где находится Джаявар. Кто-то идет к нему, кто-то, у кого нет знамени, но кому можно будет доверять в грядущие темные времена.
Она слезла со стены и сказала воинам, что возвращается к королю. Аджадеви была убеждена, что ей не случайно захотелось прийти в храм, — надо было, чтобы она увидела эту птицу. И теперь она просила своих людей поспешить. Вскоре должны были развернуться события, которые она могла предвидеть лишь частично, события, которые гораздо важнее, чем она сама. И если она не будет действовать осмотрительно, это погубит не только ее, но и Джаявара, поскольку они окажутся совсем беспомощными, как скопа в центре бушующей бури.
* * *В кхмерском лагере Сория и Боран стояли на коленях у себя под навесом, не обращая внимания на царившее вокруг оживление. Пальцы Борана были покрыты волдырями из-за постоянных занятий с копьем и щитом, и Сория как раз перевязывала их полосками ткани, пропитанной целебной мазью. Хотя руки его огрубели от многолетних занятий рыбной ловлей, рукояти сабли и щита явно натирали их не в тех местах, где у него были мозоли. Сория могла бы перевязывать руки мужа быстрее, но ей хотелось поговорить с ним и хоть таким образом оттянуть его уход. Она знала, что Борану не понравится то, что она собиралась ему сказать, и поэтому ей нужно было время, чтобы набраться решимости.
— Мне пора возвращаться, — сказал он, сжимая и разжимая правую руку. — Вибол и Прак сейчас с командирами, описывают позиции чамов на Великом озере. Мне нужно быть с ними.
— Но наши мальчики так хотят почувствовать себя мужчинами! Может быть, тебе не надо быть с ними рядом, чтобы они могли показать себя самостоятельными парнями.
— Да, но я провел в чамском лагере больше времени, чем они. Я могу вспомнить что-то такое, что они упустили.
— Тогда иди. Но если можешь… побудь со мной еще немного. Я должна тебе кое-что сказать.
— Что?
Сердце ее забилось учащенно от волнения, и она заерзала на тростниковой циновке, которая лежала на полу их жилища.
— Я тут говорила с другими женщинами, — тихо сказала она. — Многие из них намерены идти вместе со своими мужчинами, когда те выступят на юг.
— Ну и что из этого?
— А то… Я тоже хотела бы пойти с вами. Как и Прак.
— Но ведь вы с ним уже согласились остаться здесь.
— Это было до того, как я услышала, что об этом говорят другие женщины. А они говорят, что мы должны идти с вами.
Боран покачал головой.
— Если битва будет проиграна, чамы схватят наших женщин. И им не поздоровится.
— Если вы проиграете, чамы придут и сюда. И участь наша будет такой же.
— Это не так. В случае поражения вы узнаете об этом и сможете спрятаться. И вы с Праком тоже. Мы ведь уже прятались, и нас никто не нашел. Почему не спрятаться снова?
— Потому что я не хочу оставлять вас, и Прак тоже не хочет, — ответила она, беря его за перебинтованные руки. — Ну пожалуйста, Боран!
Он выругался, что с ним случалось очень редко.
— Но это слишком рискованно, — сказал он. — И для тебя, и для Прака. Если мы проиграем сражение, сюда будут посланы кхмерские гонцы. Те, кто останутся здесь, будут предупреждены заранее.
— А чамы будут охотиться за нами, как за дикими зверями. Уж лучше погибнуть там, вместе с вами, чем несколько дней в ужасе прятаться в джунглях. Многие женщины так думают. И я с ними согласна.
Он сжал ее руки.
— Но вы могли бы скрыться. Это вполне возможно.
— Туда идет жена короля, и она будет там вместе с ним. Так почему я не могу быть рядом с тобой? Почему у нас должно быть по-другому?
— Он может найти себе еще одну жену! Десять других жен!
— Нет. Все знают, как он любит ее. Без нее он чахнет, как и она без него. Поэтому она и идет с ним. Поэтому отказывается прятаться здесь. Предпочитает жить или умереть вместе с ним.
— Но Прак, ты должна подумать о Праке. Чамы заберут его в рабство. И остаток жизни он проведет, терпя побои и издевательства. Ты хочешь, чтобы его жизнь была такой?
Сория хотела быстро ответить, но представила себе описанную Бораном картину, и глаза ее наполнились слезами.
— Этого… этого не случится.
— Почему это?
— Потому что, когда мы пойдем туда… у нас будет с собой яд. И если битва будет проиграна… мы примем яд.
— Нет!
— Прак тоже хочет этого. Он согласен.
— Ты говоришь ужасные вещи!
— Но и королева сделает то же самое. Это была ее идея. Она принесла много яда, хватит на всех. Но я на всякий случай собрала тут немного грибов с красными шляпками. Они…
— Выходит, наши люди умрут. Вместо того чтобы сбежать, вместо того чтобы выжить и готовиться к новым битвам, наши люди умрут.
— Все как один. Мы будем либо жить все вместе, либо вместе умрем.
— Тогда королева не такая, какой я ее представлял. Не такая уж она и мудрая.
Теперь настал черед Сории покачать головой:
— Ты не прав, Боран. Жить или умереть всем вместе — это мудрое решение. Но она думает, что мы будем жить. Она верит в нашу победу.
— Но врагов больше, чем нас, даже вместе с сиамцами.
— Я знаю, что ты всегда принимал решения, думая обо мне и о наших сыновьях, — сказала Сория. — Поэтому, пожалуйста, задумайся вот над чем: что, если король примет план Прака? Разве наш сын может не быть там и не видеть, как осуществляется задуманное им? Если вы проиграете, он не будет бежать в страхе, бежать с позором. А если вы победите, пусть он разделит вашу славу. Пусть этот момент победы вдохновляет его всю оставшуюся жизнь. Потому что ему нужно будет на что-то опереться, когда нас не станет.
Боран отпустил ее руки и потер свою больную шею.
— Говорят, что мы выступаем через два-три дня, — сказал он, опустив глаза. — Ты хочешь сказать, что так скоро все близкие мне люди могут быть уже мертвы?
— Я говорю тебе только то, что должна была сказать.
— Теперь… весь мир представляется довольно суровым местом.
Она наклонилась к нему и, обняв обеими руками, крепко прижала к себе.
— Да, но если мы победим, он станет местом совершенно замечательным. Поэтому победи, Боран. Сбереги Вибола и победи.
Он положил голову ей на плечо.
— Нашим сыновьям необходимо видеть нас сильными. Но как раз сейчас я себя сильным не ощущаю. Я чувствую себя потерянным. И очень скучаю по нашей прежней жизни. Я снова хочу жить возле воды с ними, с тобой.
— Я знаю. Я тоже этого хочу. Но на самом деле ты сильный, Боран. Поэтому я хотела, чтобы ты вел нас за собой. Именно потому, что ты сильный.
— Как и ты.
— Нет. Вначале, когда чамы только-только пришли, я была слабой. Очень слабой. Но потом я придумала, как могу быть полезной. Прости, что не сделала для тебя большего. Я была недостаточно сильной для тебя.
— Почему ты так говоришь? Ты сидишь здесь и рассказываешь мне, что собираешься принять яд, что готова скорее встретиться с врагом лицом к лицу, чем бежать. Ты чинишь мои сети, не жалуясь, лечишь мои болячки, когда у тебя хватает своих собственных. Только очень сильный человек мог бы делать то, что ты делала всегда.
Она закрыла глаза: хотя она считала, что он преувеличивает, слышать ей это было приятно.
— И все же я хочу спросить… каково будет твое решение?
— Насчет того, чтобы пойти со мной? Ты спрашиваешь у меня так, будто я тобой руковожу. Ты, Сория, похожа на глубокую реку — спокойная на поверхности, но бурная внутри. Я бы предпочел, чтобы ты осталась, но если ты считаешь, что должна идти и что Прак должен идти, то я не стану вас останавливать.
— Спасибо.
Он покачал головой, и взгляд его упал на букет ирисов, который она поставила в углу их жилища.
— Похоже… боги очень жестокие. Потому что мы с тобой столько построили всего, а через считаные дни все это может быть утрачено.
— Я знаю. Но чтобы наши сыновья могли жить, как настоящие мужчины, мы не должны останавливаться. Мы ведь оба так считаем?
