Софья Бородицкая - Две невесты Петра II

Антиох Кантемир, графы Матвеевы и Фёдор Апраксин (составлявший за несколько дней перед тем текст ответа Верховного Совета) провели всю ночь, собирая подписи. К утру петиция была подписана 58 подписями гвардии и 37 кавалергардами. Вместе с тем было дано знать дворянам прибыть лично во дворец к 8 ч. утра. Императрица была осведомлена обо всём, что происходило. Князья Барятинский и Черкасский, предупреждённые о намерении Верховного Совета их арестовать, уехали из дому и провели ночь, один у Алексея Шаховского, другой у Платона Мусина-Пушкина. В среду 25 февраля, к 8 ч. утра, дворяне начали съезжаться во дворец. В этот день солдаты Семёновского полка несли караул во дворце; Семён Салтыков, майор этого полка, пользовался их полным доверием. Собралось около 800 человек, включая офицеров гвардии, которых прибыло очень много.

Черкасский приехал к 10 часам в сопровождении своего деверя Никиты Трубецкого, Барятинского, двух Головкиных, старого фельдмаршала Трубецкого (дядя княгини Черкасской), Шаховского, Татищева и Антиоха Кантемира. Дворец был уж полон народа, и Верховному Совету было бы невозможно их арестовать. Императрица велела пригласить верховников, заседавших в это время в Совете. В сопровождении членов Верховного Совета и сестры своей, герцогини Мекленбургской, она вышла к дворянам. Фельдмаршал Трубецкой подал ей петицию, но ввиду его природного заикания Татищев должен был её прочесть. Верховники были ошеломлены; князь Василий Лукич предложил государыне пройти в её кабинет, чтобы обсудить дело. В зале поднялся шум; герцогиня Мекленбургская, со свойственной ей находчивостью, подала императрице перо, заметив: «Не время обсуждать, надо согласиться». Анна Иоанновна написала на петиции «быть по сему» и своим громким мужским голосом объявила, что не находится в безопасности, и, обратившись к Семёну Салтыкову, поручила ему командование над дворцовой стражей и произвела его тут же в подполковники Семёновского полка, приказав повиноваться только её приказам. Долгоруков и князь Дмитрий Михайлович Голицын хотели высказать своё мнение, тогда в зале поднялся страшный шум, слышались возгласы о том, что ослушников воли Её И. В. надо выбросить из окна.

По заранее обдуманному плану императрица пригласила членов Верховного Совета к обеду. Дворяне, собиравшиеся уезжать, были задержаны, и им было предложено собраться в большом зале. Там партия Салтыковых заговорила о крайнем неудобстве и затруднительности долгого обсуждения и рассмотрения различных конституционных проектов.

Несколько генералов и офицеров гвардии, заранее настроенных Семёном Салтыковым, кричали о необходимости немедленно покончить дело. Решено было составить тут же новую петицию и просить императрицу:

   1. Уничтожить Верховный Совет.

   2. Учредить Сенат из 21 члена[47].

   3. Восстановить самодержавие.

   4. Но разрешить выбирать:

   a) сенаторов;

   b) губернаторов;

   c) президентов коллегии.

   1. Иметь в виду облегчение налогов.

После обеда императрица опять вышла к дворянам, и Антиох Кантемир прочёл ей новую петицию.

Анна Иоанновна приказала принести «Кондиции», подписанные ею в Митаве. Бумага немедленно была принесена первым секретарём Сената советником Масловым и вручена императрице князем Черкасским. Обернувшись к Долгорукову, государыня сказала ему; «Василий Лукич, ты меня, стало быть, обманул?» и — разорвала бумагу.

Раздалось «ура!». Императрица приказала Чернышеву послать за Ягужинским и привезти его немедленно. Она приняла его очень милостиво, поблагодарила за преданность и восстановила его в звании обер-шталмейстера.

После чтения новой петиции Анна Иоанновна объявила, что восстанавливается самодержавие, и не прибавила ни слова больше: не было дано ни малейшего обещания. Салтыковы, объединившиеся с немецкой партией, превосходно повели дело. Верховный Совет был побеждён, но победа, которую конституционалисты думали одержать, досталась приверженцам самодержавия. День, начавшийся возмущением против олигархии, казалось, должен был кончиться утверждением конституции. Вместо этого было восстановлено самодержавие и дворянство оставлено в рабстве более тяжёлом, чем когда-либо. Князь Голицын, выходя из двора, сказал своим товарищам: «Пир был готов, но званые не захотели прийти. Знаю, что головой отвечу за всё, что произошло, но я стар, жить мне недолго. Те, кто переживут меня, натерпятся вволю».

В тот же вечер курьер был послан в Митаву, чтобы спешно призвать Бирона ко двору русской императрицы. Через девять дней фаворит был в Москве.

На следующий день после восстановления неограниченной императорской власти Остерман совершенно поправился. Ноги его, которым подагра мешала двигаться, носили его быстро и легко; рука, бывшая не в силах поднять перо, крепко жала руку любимцев.

Остерман Карл Густав Левенвольде и Бирон стали во главе немецкой партии. Чтобы с меньшим трудом ослабить русское дворянство, они стали искусно сеять в нём раздор.

Первыми жертвами этого страшного царствования были Долгоруковы: фаворит Петра II Иван, его отец, братья, дяди; затем Василий Лукич, позже старый фельдмаршал Василий Владимирович. После ссылки Долгоруковых настал черёд преследования Голицыных, по отношению к которым в первые дни царствования немецкая партия выказала много ласки и лести.

Это необходимо было, чтобы заставить их отвернуться от Долгоруковых. Уничтожить эти две семьи было легче одну за другой.

Также ловко и умело выбирались члены нового Сената и назначались новые лица ко двору.

28 апреля Анна Иоанновна короновалась и осыпала в этот день милостями всех, кто вёл борьбу против Верховного Совета.

Такова была неудавшаяся попытка введения конституции в 1730 г.

Бирон и Карл Густав Левенвольде, ставши во главе немецкой партии, решили, как я говорил уже, поссорить Голицыных с Долгоруковыми с тем, чтобы тем легче было погубить их поочерёдно. Шестого марта, в день многочисленных назначений при новом дворе, Голицыны были осыпаны милостями: фельдмаршал Голицын и князь Дмитрий Михайлович назначены сенаторами, княгиня Голицына, жена фельдмаршала, — обер-гофмейстериной, князь Куракин, её брат, и Алексей Голицын, сын князя Дмитрия Михайловича, — шталмейстерами. В этот же день генерал-лейтенанты Ушаков и князь Юсупов получили приказ сделать обыск и отобрать все драгоценности, лошадей, охотничьих собак и пр., принадлежавшее двору имущество, похищенное князьями Алексеем и Иваном Долгоруковыми в дни их могущества.

Долгоруковы действительно присвоили себе великолепные бриллианты, конфискованные у Меншикова, вместе с другими, принадлежавшими казне, завладели частью дворцовой посуды и перевели в свои конюшни лучших лошадей и лучших собак царской охоты. Надо, впрочем, прибавить, что их предшественник Меншиков грабил всю свою жизнь и в очень широких размерах. Бирон, занявший недавнее положение Долгоруковых, превзошёл в своей алчности и их, и Меншикова, и всех временщиков, которые когда-либо существовали.

Было известно, что княжна Долгорукова беременна от Петра II; ждали её родов, чтобы после них начать преследование семьи[48]. В среду, 1 апреля, она разрешилась от бремени мертворождённой дочерью, и через неделю над семьёй разразилась гроза. 8 апреля князь Василий Лукич был назначен губернатором в Сибирь; князь Михаил Владимирович, брат фельдмаршала, — губернатором в Астрахань; князь Иван Григорьевич, брат Алексея, — воеводой в Вологду; на следующий день, 9 апреля, князь Александр Григорьевич (брат Алексея) был назначен воеводой в городок Алатырь за 617 в. от Москвы, а князья Алексей и Сергей Григорьевичи сосланы в дальние вотчины. Алексею назначено было его Никольское — в нынешней Пензенской губернии.

14 апреля князь Василий Лукич был также сослан в одну из своих дальних деревень. Грозный манифест был издан против всей семьи Долгоруковых, и князь Михаил Владимирович, не уехавший ещё в Астрахань, также сослан.

Князь Алексей Григорьевич выехал со всей семьёй в своё пензенское поместье. Ехали медленно, отдыхая подолгу, в сопровождении сотни слуг и нескольких свор охотничьих собак. Недалеко от Касимова, приблизительно на полпути, решили отдохнуть и поохотиться в одном из поместий княгини. Эта остановка на несколько недель была тем более необходима, что княжна была ещё слаба (выехали на 12-й день после её родов) и здоровье её требовало отдыха.

Бирон представил императрице это временное пребывание в другом, не указанном ею имении, как акт дерзкого ослушания. 12 июня вышел новый указ: князь Алексей Григорьевич с семьёй был сослан в Берёзов. Братья его Сергей и Иван сосланы, один — в Раненбург, другой — в Пустозерск; князь Василий Лукич послан в Соловецкий монастырь. Младший из братьев Алексея, Александр, отправлен на службу во флот на Каспийском море. Сестра (бывшая замужем за Салтыковым, но разошедшаяся с ним вследствие его грубого обращения) — заточена в монастырь, в Нижнем Новгороде. На содержание её было положено 50 копеек в сутки.