Александр Антонов - Велиная княгиня. Анна Романовна
Епископ Григорий посмотрел своими уже подслеповатыми глазами на Анну, потом на князя и тихо молвил:
- Мы с матушкой-княгиней давно пришли к мысли, что нет более достойного служителя близ тебя, чем епископ Анастас-корсунянин. Я соберу архиереев, освящу с ними храм, после первого богослужения ты и отдашь ключи от него Анастасу.
- Почему так? - удивился князь. - А ежели сей час позвать блюстителя?
- Храм есть корабль. Подобно кораблю, уходящему в плавание, он приводит верующих в Царство Небесное. Кто же, не освятив корабль, отдает его в руки мореплавателей?
Князь смутился, взглянул на княгиню. Она ласково улыбнулась.
- Спасибо, святой отец, за вразумление. Будет, как тобою сказано.
Вскоре в соборе Святой Богоматери прошла первая Божественная литургия. На торжество собрались все архиереи Киева и ближних к нему городов. Прозвучала хвалебная песнь Давида «На построение дома».
- Воспойте Господу песнь новую, - начал епископ Григорий. - Воспойте Господу всея земли! - вознеслось под звучные своды храма, и тотчас хор на клиросе подхватил псалом.
Князь Владимир слушал величание со слезами на глазах. Иногда он вместе с Анной поворачивал голову и смотрел на прихожан. И видели Анна и Владимир в глазах у многих верующих тоже слезы умиления. Князь вспомнил, что никогда не замечал подобного очищения души на молении в языческих капищах. Там идолы рождали в язычниках свирепость, злобу, жажду крови. О, это было страшное зрелище, когда толпа молодых идолян начинала неистовый шабаш! Дикие пляски, сверкающие ножи и мечи, бесстыдно обнаженные тела дев и мужей, похоть, потеря здравых чувств до того, что идоляне проливали свою кровь, полосуя ножами грудь и живот. Да и убивая друг друга или выбранных на заклание, бросали их на огонь жертвенников.
Тут, в христианском православном храме Владимир узрел истинное благолепие, миротворчество, человеколюбие и Божью благодать.
Видя возвышенное состояние Владимира, Анна спросила шепотом:
- Ты доволен, мой супруг?
- Я блаженствую, славная супруга, ты ведешь нас, россиян, к Богу.
Когда богослужение завершилось, Владимир и Анна не покинули собор. Они собрали архиереев близ алтаря, и князь сказал митрополиту царьградскому Леону:
- Мы посоветовались с великой княгиней Анной и даем сему храму и всей русской церкви от имени её и моего десятую часть состояния нашего.
Владимир поднялся на амвон и подошел к престолу. «И положи, написав клятву в церкви сей, и рек ещё: «Аще кто сего посудить, да будет проклят». Власть над десятиной была дана епископу Анастасу.
Архиереи запели хвалу князю и княгине, благословили их за этот подвиг. Лишь митрополит Леон не выказал особой радости, подумал, что было бы достойнее распоряжаться соборной десятиной ему. Но слово князя - закон, это хорошо знал греческий митрополит.
Подобное движение князя всея Руси - кормление церкви - было неведомо христианскому миру, и оно не проявилось бы без влияния княгини Анны на князя. Когда начали возводить храм, Анна молвила Владимиру:
- Мой государь, запомни одно: во многих государствах церковь живет на подаяния верующих и потому влачит жалкое существование. Помоги ей жить так, чтобы у неё не было забот о хлебе насущном. Мы с тобой это можем сделать.
И князь Владимир внял душевному совету великой княгини.
- Свет мой, выйдя из тьмы, как же не быть мне благодарным тебе и церкви! Сказано же в заповедях: да не оскудеет рука дающего.
Весть о благодеянии князя Владимира и княгини Анны в пользу храмов покатилась по всей державе и за её пределы. С легкой руки государя и государыни многие богатые россияне последовали их примеру. Родилась жажда пожертвования в храмы, в монастыри, в обители. Церкви наделялись землями, лесными угодьями, речными ловами.
В эти дни было чему удивляться и великой княгине Анне. Никогда прежде она не знала, насколько широка и щедра натура великого князя Владимира. В Киеве в честь освящения собора Святой Богоматери разгулялся праздник, и такого великолепия до сей поры никто в городе не ведал. Устраивая торжество во благо христианской православной вере, князь Владимир повелел сварить более двухсот мер меду, зажарить сотни баранов и быков. Он выставил на столы копченую белугу, осетрину, подал горы птицы и других яств.
На торжество великий князь позвал бояр и посадников, всех именитых мужей и всех горожан разных званий. Он усадил всю дружину за столы. Семь дней над Киевом звонили колокола в честь Божьей Матери. Семь дней шло пированье. Князь Владимир и княгиня Анна ходили по городу, их сопровождала повозка, и они раздавали бедным деньги. Они раздали сотни гривен и тысячи других монет, на которых было отчеканено-отлито: «Владимир, а се его злато», «Владимир, а се его серебро». Пошли в народ и такие деньги, на которых было выбито «Владимир на столе».
В устройстве великого праздника со стороны Владимира и Анны было не только стремление показать великокняжескую щедрость, широкое хлебосольство и тягу к хмельным пирам, отнюдь. Они смотрели дальше и глубже, в суть. По их здравому размышлению торжество в честь храма Богоматери заслоняло русичам торжества языческие, вымывало их из памяти, помогало тому, чтобы новая вера вошла в жизнь народа как нечто желанное, благое, утверждающее жизнь.
Ещё считали князь и княгиня, что на таком торжестве крепится единство Русской земли. В Киеве собрались не только русичи, но народы других племен, уже принявших христианство. В эти же дни князь и княгиня не один час провели с дружиной за пированьем. Не получилось у Владимира устроить отдельный праздник в честь победы над печенегами: дела закружили, - но всё было восполнено на этом торжестве. Однако в тот час и день, когда он стольничал с дружиной, произошел случай, который заставил князя призадуматься. Сильно захмелевшие гридни и отроки разговорились меж собой, и княгиня Анна слышала всё.
- Какое наше житье горькое, - жаловался черноволосый воин со шрамом через всю щеку огненно-рыжему воину, - бояр-воевод кормят с серебряных ложек, а нас с деревянных.
Анна пересказала эту обиду воинов Владимиру. Он подумал, словно лишь себе заметил:
- Серебром и златом не найду верной дружины, а с дружиной, коя у меня под рукой, добуду злато и серебро. Сие доказал мой отец, великий князь Святослав.
- Разумно мыслишь, мой милый князь, - отозвалась Анна и посоветовала: - Положи дружине на столы серебряные ложки и кубки. Да не оскудеет рука великокняжеская.
Поднял князь из-за стола четырнадцать гридней, повел их в свою княжескую сокровищницу, велел ключнику выдать столько серебряных кубков и ложек, сколько требовалось на всю дружину, и сказал, что ежели не хватит, то у бояр, у торговых людей можно призанять.
Каждый день жизни Владимира-христианина приносил ему новую радость, делая его богаче душой, мудрее умом. По вечерам Анна побуждала князя читать Евангелие. Однако ему больше нравилось, когда Священное Писание читала Анна. Он просил её делать это медленно, взвешивал каждое слово, будто золотые монеты, и размышлял над услышанным. Вот Анна прочитала: «Блаженны милостиви, яко тии помилованы будут», - и князь задумался: к чему это обязывает?
Евангелие ответило на этот вопрос. Анна читала: «Продайте имения ваши и дадите нищим». Ответ? Да. Князь задумался пуще. Запали эти слова заповеди в душу, но слушал дальше. Голос Анны звучал плавно, тихо и убедительно: «Не скрывайте себе сокровищ на земле, идеже тля тлит, а татье подкапывают, но скрывайте себе сокровища на небесах, идеже ни тля не тлит, ни татье не крадут. Блажен муж милуя и дая. Дай нищему, и Бог взаим даст».
- Боже мой, Анна! - воскликнул князь. - Как мы живем, мысля лишь о себе!
- Откройся для людей, мой славный князь, - щедро призвала Анна.
- Откроюсь! И велю всякому нищему и убогому приходить на княжеский двор, брать кушанье, питье и деньги из казны.
- Ты поступишь так, как учит Христос, - поддержала Анна супруга.
- Но, славная княгиня, дряхлые, убогие и больные не могут прийти на наш двор. Как быть, кто их согреет?
- У тебя есть кони, есть телеги, положи на них хлеб, мясо, рыбу, овощи и вези в бедные жилища.
- У нас есть и мед, и квас!
- Всё вези по городу, спрашивай, где больные, нищие, убогие. Наделяй всех. Челяди нашей дело будет.
Ум, сметливость и доброта Анны вдохновляли князя на большие государственные дела, на борение с нищетой и скудостью жизни россиян. Всё это князь воспринимал не только как христианское деяние, но и как державную необходимость. Владимир не медля распорядился повседневно и повсеместно заботиться о тех, кто не мог сам добыть себе кусок хлеба, у кого не было крова над головой.
Но так уж движется жизнь, что наряду с большими государственными делами надо заниматься и малыми личными заботами. В эти дни в отчий дом вернулся из Изяславля сын Владимира, Ярослав, который жил последнее время со своей матушкой Рогнедой. Встретившись с отцом с глазу на глаз, Ярослав заплакал и поведал:
