Конн Иггульден - Троица
– Милорд, – выпалил разведчик, – под Йорком, впереди, несметное войско. Я такого еще не видал.
Сейчас путь лежал через участок лесистой местности, здесь дорога была уж слишком ухабистой, а добрая половина камней и вовсе отсутствовала. С обеих сторон нависали деревья, кое-где имея дерзость прорасти прямо сквозь заповедные римские камни. Видно было, как разворачивает свою лошадь Солсбери и подъезжает послушать, что там за новости.
– Похоже, этот юноша набрел на нашу дичь, – с напускной беспечностью произнес Йорк. – А где, кстати, твои товарищи?
– Н-не знаю, милорд. Мы видели, как навстречу выехали их разведчики, и после этого все понеслось. Я их потерял. Оторвался, наверно.
Молодой человек дрожащей рукой похлопал по шее свою лошадь, у которой из ноздрей длинными нитями свисали сопли.
– Как близко ты подъехал, перед тем как повернуть? – спросил Йорк.
Юноша на удивление зарделся, как будто под сомнение была поставлена его храбрость.
– Просто расскажи, что ты видел.
В разведчики они с Солсбери специально ставили тех, кто умеет считать или по крайней мере на глаз оценивать большие числа. Йорк нетерпеливо наблюдал, как молодой человек, сопя, загибает пальцы и что-то беззвучно бормочет.
– Они стояли в трех боевых построениях, милорд. Три больших квадрата, лагерем возле города. В каждом, я так понял, тыщ по шесть. Может чуть меньше, но в целом у них тыщ восемнадцать. Всяко.
Йорк сглотнул, чувствуя, как по спине ползет липкий холодок. Войско несметное. Примерно столько же стояло тогда под стенами Ладлоу, но с той поры королевские нобили потеряли целые тысячи, а с ними и таких предводителей, как Бекингем и Эгремонт. Отчаяние охватывало при мысли о том, что это может быть за сила. Вот уж действительно, эта ведьма со своими приспешниками, куда бы ни шла, собирает армии, как стаи саранчи. Йорк глянул на Солсбери и различил в его холодном взоре странную усмешку. Похоже, имя короля – мощное средство при вербовке армии в его отсутствие; а может статься, как раз благодаря именно этому обстоятельству. В глаза Солсбери Йорк не посмотрел, предпочитая разглядывать юношу.
– Если разведчики сошлись, значит, о нашем приближении им уже известно, – сказал внезапно Солсбери. – Как давно это случилось?
Юный сквайр, казалось, с облегчением отвел глаза от побледневшего лица Йорка:
– Я их увидел вчера утром, милорд. От своих товарищей я оторвался далеко, но получается, от того места всего миль двадцать, от силы тридцать. Дальше я не отхожу.
– А они могли еще целый день идти сюда на юг, если вышли сразу, как только углядели наших разведчиков.
– Нет, – возразил Йорк. – У нас еще две тройки конников, в шести и двенадцати милях. Из них с наблюдениями пока еще никто не возвращался. Значит, армия королевы не двинулась, во всяком случае, не настолько быстро.
– Все равно, Ричард, их там слишком много, – тихо произнес Солсбери.
Йорк запальчиво вскинулся, между тем взмахом усылая запыхавшегося разведчика с приказом кому-нибудь его сменить. В данную минуту в своих «стрекозах» он нуждался как никогда, особенно при такой силище, что сейчас где-то шла навстречу.
– Нет, не слишком, – отрезал он решительно. – Даже если зима сковала волю половине кентцев, Уорик ведет с собой шесть тысяч, а то и намного больше. Затем еще мой сын, с тремя тысячами.
Здесь он осекся, прикидывая расклад. Если отозвать Эдуарда, то никого не останется вдоль уэльской границы, на пути у Тюдоров. Все зависит от того, сколько войска идет с Уориком и как далеко они отсюда. Йорк тихо выругался, и Солсбери кивнул.
– Нам нужна крепость, – сказал он. – Надежное место, где можно укрыться, пока ждем своих. Миддлхэм слишком далеко, да и мал он для восьми тысяч.
– Тогда Сандал, – определился Йорк. – До этого замка отсюда не больше четырех лиг.
– Только вот войско королевы уже вполне могло его миновать, – заметил Солсбери. – При таком раскладе я бы лучше двинулся на запад или на север, может, даже обратно в Ладлоу.
– Они настигнут нас в пути, – покачал головой Йорк, яростно натирая себе лицо, как будто этим движением мог втереть в себя больше бодрости. – К тому же испытывать судьбу по новой я не желаю. Хватит. Никто из других наших разведчиков пока не вернулся. А до Сандала мы дойти сумеем. Это ведь почти остров – крепость на холме, которую просто и удобно оборонять. Так что там и укроемся.
– А вот мне бы рисковать не хотелось, – твердо возразил Солсбери. – Это путь прямиком навстречу врагу, который превосходит нас вдвое.
Он удивился, когда Йорк на это расхохотался и резко вдохнул полной грудью.
– Пойми ты! Я здесь дома! Сюда я шел сквозь дожди и ветра, и хоть бы что, только стал крепче. Этот год на исходе, а вместе с ним и эта последняя, великая охота. Сандал всего в нескольких милях. Твои «риски» мне не страшны, не пугают и шевеления моих врагов, сколько бы их там ни сползлось. – Он в мрачной веселости покачал головой. – Я не по-бе-гу. Ни сегодня, ни когда-нибудь еще. Покинуть тогда Ладлоу! Мне этого хватило на всю жизнь. Еще раз повторяю: моей спины им больше не видать.
Йорк с холодными глазами ждал ответа, раздумывая, продолжит ли Солсбери спор, в то время как драгоценные минуты неумолимо иссякают.
– Так ты говоришь, до Сандала четыре лиги? – спросил наконец Солсбери. – То есть двенадцать миль. Ты уверен?
– Клянусь, – улыбнулся Йорк своему другу. – Не более двенадцати. Да я еще мальчишкой ездил с твоим отцом на ярмарку из Йорка в Шеффилд. Эти земли я знаю как свои пять пальцев. Еще солнце не начнет садиться, как мы уже будем под защитой стен замка.
– Ну так давай поторопимся, – засуетился Солсбери. – Солнце-то нам точно не удержать.
Расположенная возле города Йорка армия была, пожалуй, самой крупной из всех, какие только Дерри Брюеру доводилось видеть. И все равно он чувствовал себя обеспокоенно, в частности тем, как вел себя его раненый палец, к которому он сейчас озабоченно приник губами и ощутил, как из жаркой царапины в рот сочится что-то противно-горькое. Серое ватное небо нависало над простором поля с множеством палаток и людей, сплошь страдающих от постоянной сырости. В лагере, как положено, были прорыты канавы отхожих мест, но как-то ночью после особо проливного дождя они наполнились доверху и нечистоты хлынули по лагерю, мешаясь с застойной водой. Видимо, через них в стане распространилась и хворь, от которой уже сотни страждущих сидели на корточках, спустив до щиколоток шоссы или галльские штаны, и с надрывными стонами опорожняли свое нутро. Шотландцы отчего-то страдали сильнее других, теряя силы от этого странного слабительного, слабея, как малые дети. Эта новоявленная хворь их буквально сжигала.
Дерри спешился возле шатра королевы – самого большого строения на поле. Поводья Возмездия он передал мальчику-слуге, на минуту задержавшись пояснить, что коняга отчаянно желает отведать какого-нибудь сморщенного зимнего яблока, если таковое можно где-нибудь сыскать. При этих словах Дерри заговорщически подмигнул, показав мальчишке серебряный пенни. И только после этого отправился на военный совет, уже на расстоянии слыша голоса Маргарет и ее лордов.
Внутри шум дождя был намного слышней. Шатер протекал в десятке мест; деловито журчали расставленные внизу горшки, и воздух парил от влаги. На мешковине были расставлены походные жаровни, над которыми курился сладковато-едкий дымок от угля и потрескивающей свежесрубленной древесины. На одну из скамей Дерри кинул свой плащ в надежде, что тот просохнет, и уже тогда вошел туда, где шел сам совет.
Посреди собравшихся жестикулировал лорд Клиффорд – невысокий, тонкого сложения блондин со щегольскими усиками, которые для поддержания формы определенно нуждались в ежедневной подстрижке. Клиффорд был всего лишь одним из дюжины малозаметных баронов, но, нахально используя гибель своего отца при Сент-Олбансе, по рангу уже сравнялся чуть ли не с самим Сомерсетом и Перси. За ту утрату Клиффорду предоставили место за одним столом с самыми знатными людьми, а еще влиятельность куда бо́льшую той, что давал ему титул.
Этот выскочка вызывал у Дерри острую антипатию. Баронишко взял себе за правило бесцеремонно его перебивать, словно бы мнение королевского приближенного ровно ничего не значило. Уже за это можно было его возненавидеть, но Дерри без труда находил тому противоядие.
Вид тесной кучки нобилей перед лицом королевы вызывал невольное сравнение с домашними псами, желающими погреться у хозяйского огня. За плечом у королевы возвышался здоровенный рыжебородый шотландец-стражник. Стоял он якобы безучастно, но при этом достаточно внимательно слушал тех, по чьему приказу его товарищи в конечном итоге двинутся в бой.
