Элисон Уир - Трон и плаха леди Джейн

Раздаются аплодисменты.

— Аминь! — произносит один из советников, а остальные подхватывают. Но все же я понимаю, что мне не удалось тронуть их сердца. Как бы они мною ни восхищались, они ни на минуту не забывают, что в любое время меня могут свергнуть. Пока они не уверены в прочности моего положения на троне, я не могу рассчитывать на их поддержку.

Лондон, сообщает мне миссис Эллен, бурлит. В Тауэр прибывает гонец с известием, что леди Мария двигается на столицу во главе тридцатитысячной армии. Многие города признали ее, и по всей стране она пользуется широкой поддержкой.

Родители врываются ко мне в комнату, с напряженными от волнения и страха лицами.

— Мы должны издать прокламацию, — говорит батюшка, — утверждающую законность вашего титула и требующую, чтобы королевство было спасено от папистов.

— Пусть будет так, — спокойно отвечаю я.

Я уже вверила себя воле Божией. Если мое правление окажется недолгим, так тому и быть.

— Я не доверяю Винчестеру, — бормочет миледи.

— Да и Пемброк ненадежен, — прибавляет батюшка. — А Арундель, по-моему, уже поддерживает связь с леди Марией.

— Винчестер отправился к себе домой в Сити, — сообщает мне матушка. — Думаешь, он вернется? Для этого он слишком боится за свою шкуру.

— Он вернется! — рычит милорд. — Он не посмеет ослушаться приказа королевы. И как только он будет здесь, мы станем каждую ночь запирать ворота Тауэра.

Я с удивлением узнаю, что Винчестер все-таки вернулся, согласно моему приказу. Ворота сразу же заперли. И только потом мы замечаем, что исчез Пемброк.

— А чего вы ожидали? — дерзко вопрошает Арундель. — Он сбежал, пока была возможность. Вы же понимаете, милорд Суффолк, что ваша дочь низвержена, — да, давайте называть вещи своими именами, и ей грозит… то есть нам всем вскоре грозит погибнуть смертью изменников. И мне не нужно вам напоминать, что делают с изменниками, не правда ли?

Меня бросает в дрожь, и я вижу, как батюшка вздрагивает. Может быть, он представляет себе, как нож потрошителя врезается ему в живот.

— Наследные пэры, — спешит вставить матушка, — обычно погибают не такой страшной смертью. Им просто отрубают голову.

— Немногим легче, — бормочет батюшка.

— Но невинные тоже пострадают, — говорю я, думая не столько о себе, сколько, к несчастью, о своей бедной сестре, которая замужем за сыном Пемброка и которая его любит. Она, без сомнения, поплатится за измену графа. — Мне жаль Кэтрин. Она не сделала ничего дурного, но ее возненавидят из-за меня, и брак ее расторгнут.

— Чепуха! — рявкает батюшка, больше с бравадой, чем с убеждением. — Довольно хныкать. Вместо того чтобы скулить, как больной щенок, сударыня, вы бы лучше велели вашим стражам вернуть Пемброка и обошлись бы с ним построже.

Я посылаю за начальником стражи и говорю ему:

— Приказываю вам послать людей и задержать милорда Пемброка. Приведите его сюда, да смотрите, чтобы он не улизнул. Также я вам приказываю всенепременно приносить мне ключи от Тауэра каждый вечер в восемь часов.

Члены Тайного совета собрались перед моим троном. Батюшка стоит позади него.

— Ваша светлость, — начинает Арундель, — поступили плохие новости. Войска герцога Нортумберленда взбунтовались, и он был вынужден укрыться с несколькими оставшимися при нем людьми в Кембридже.

— Французский посол намекнул, что он мог бы вызвать помощь из Франции, — говорит Винчестер. — Французы опасаются, что если леди Мария станет королевой, она заключит союз с их врагом, императором.

— Нам необходимо срочно повидать посла, — настаивает Пемброк, все еще хмурясь после выволочки, которую я устроила ему вчера.

— Стоит попытаться, сударыня, — поддерживает Винчестер.

Уильям Сесил, секретарь совета, подает голос:

— Ваша светлость, на самом деле Тайному совету требуется посетить французского посла, дабы обсудить вопрос в обстановке секретности. И посему лордам потребуется ваше разрешение покинуть Тауэр.

— Очень хорошо, — говорю я им.

Я не питаю иллюзий в отношении их подлинной цели. Дни моего пребывания на престоле, несомненно, сочтены, а крысы, как говорят, всегда первыми бегут с тонущего корабля. Меня не огорчает потеря титула и положения. Я поистине рада, что так недолго пробыла королевой. Что же до последствий моих поступков, то я возлагаю надежды на Господа. Может быть, это и к лучшему, если меня найдут одинокой и всеми покинутой в Тауэре.

Но батюшка не собирается позволять им сбежать так просто.

— Я обязательно должен вас сопровождать, милорды, — заявляет он с подобием дружеской улыбки.

— В этом нет необходимости, милорд, — уверяет его Арундель.

— Я, черт возьми, иду с вами! — кричит батюшка, но у Пемброка готов для него ответ: — Если вы покинете королеву, милорд, то у нас не останется иного выбора, как только велеть вас немедленно казнить, — парирует он.

Батюшка взрывается бешенством:

— Как вы смеете судить меня с позиции высокой морали и обвинять меняв том, что я покидаю королеву? Я единственный среди вас, кто ей действительно предан. Но вы загнали меня в угол, и я не хочу, чтобы меня обвиняли в измене, хотя ею и не пахнет. И я вас предупреждаю: если вы вскоре не вернетесь, с вами со всеми будет то, чем вы мне только что угрожали.

— Это вряд ли, милорд, — говорит Винчестр. — Но не беспокойтесь, мы вернемся до полудня.

Фрэнсис Брэндон, герцогиня Суффолкская

Вечером Генри приходит ко мне в спальню. Он чуть не плачет. Это меня и вправду пугает, ибо я никогда прежде не видела его таким несчастным, даже когда умер наш сын.

— Что случилось? — спрашиваю я в тревоге.

— Предатели, чертовы предатели, будь они прокляты! — кричит он.

— Кто предатели? — В моем голосе звучит страх.

— Члены Тайного совета, моя дорогая. Они так и не пошли к французскому послу. Дураку было ясно, что это все блеф. Но что они сделали вместо того? Негодяи устроили какое-то секретное совещание, а затем отправились в собор Святого Павла вознести благодарность за спасение королевства от мятежа. Какого мятежа, спросишь ты?

— Они присягнули Марии? — У меня по спине пробегает ледяная дрожь.

— Нет, но — да помилуй их Боже — они имели наглость заказать в соборе католическую мессу. Ты представляешь?

— О Господи! — стенаю я. У меня такое чувство, что мир начинает рушиться вокруг нас.

Генри порывисто заключает меня в объятья.

— Что бы ни случилось, ты должна помнить: я хотел как лучше, я пошел на это ради нас, ради Джейн и ради Кэтрин, — шепчет он. — Я и подумать не мог, чем все обернется. Нортумберленд казался непобедимым, а его план беспроигрышным.

— Я тебе верю, — вяло отвечаю я. Затем во мне заговаривает мой прагматизм. — Нам нужно покинуть Тауэр, пока это возможно, и забрать с собой Джейн.

— Нет. Лучше подождать, посмотреть, что будет дальше. Если лондонцы выступят за Марию, нам будет безопаснее находиться в Тауэре. Ты же знаешь, настроение толпы непредсказуемо.

— По крайней мере, нам нужно предупредить Джейн о том, что происходит.

— Не сейчас. Ничего ей пока не говори. Она сама вскоре все узнает. Пока что она держалась молодцом, но эти последние новости могут оказаться последней каплей. Самая надежная ее защита — это ее юность и невинность.

— Мария, конечно, примет это во внимание? — Впервые до меня доходит, что для нашей дочери, равно как и для всех нас, происходящее может иметь серьезные последствия.

— Я верю, что она проявит снисхождение к своей родне, — отвечает Генри.

— Молю Бога, чтобы это было так, — с жаром говорю я.

Мы глядим друг на друга в тревоге и волнении.

Королева Джейн

— У миссис Андерхилл ночью начались роды, — объявляет миссис Эллен.

Миссис Андерхилл — жена одного из стражей Тауэра. Я поднимаю голову от книги.

— Может быть, она уже родила. Сходите, пожалуйста, и узнайте.

Ожидание рождения этого ребенка стало лучиком солнца в мрачном мире. Я не могу никому признаться, но мне очень хочется увидеть и, возможно, подержать на руках новорожденного младенца.

Миссис Эллен не нужно долго уговаривать. Задумчиво глянув на меня, она уходит, но вскоре возвращается в компании гордого, но немного смущенного мистера Андерхилла.

— Родился здоровый мальчик! — говорит она мне.

Я улыбаюсь и подаю стражу руку для поцелуя.

— Мои поздравления, мистер Андерхилл. Когда ваша жена отдохнет, мне бы хотелось навестить ее и ребенка.

— Благодарю вас, ваша светлость, — бормочет страж с запинкой. — Я… то есть… мы думали… не позволили бы вы крестить мальчика Гилфордом, в честь вашего супруга?