Золото империи. Золото форта - Вадим Александрович Ревин
– Вперед. Прогулка окончена.
Микола еще раз взглянул на друга, улыбнулся искоса и проследовал, сопровождаемый охранником. Ночь он провел в догадках и размышлениях. О жизни, о дружбе, о чести. И лишь под утро, уставший от раздумий, уснул.
Глава 17
Иван чувствовал, что момент побега близок. Каждую ночь он думал, что она та «самая». Мгновенно просыпался от каждого шороха. Сторожил минуты. Боялся быть не готовым. Он же не должен подвести никого! «Лизонька-то молодец какая! И казака упредила! Видать, всё рассчитала! Моя баронесса, хоть бы мизинчик поцеловать!»
– А Мыкола-то молодец, дурачком так искренне прикидывался: «Какое письмо?» Какое письмо! Как сыграл! Талантище, – еле слышно шептал в темноту граф, таращась с подозрением на углы, разговаривая с только ему виденными собеседниками: чертенком и пауком мохнатым. Кляксами они прятались у потолка. Перетекали от стены на стену. Заворачивались юлами в трещинки и выбоины, как только по коридору раздавалось шарканье ног надзирателя. Именно по ним граф узнавал о приближении опасности. И вовремя мог замолчать. Своенравные соседи никогда не подводили.
Бесеныш часто кривлял рожи да чесал коричневое пузо, махая иногда невпопад тощим хвостом, прислушивался, скалясь, к человеческому бреду. Пукал он знатно. Вонь в камере стояла омерзительная. Изводил, сволочь. Забавлялся. Не только слезы, но и душу выворачивал. Паук никогда не слушал, вечно полз и крался к изголовью. Все норовил на шею мохнатые лапы наложить. Да только отмахивался от него Суздалев, уворачивался в самый последний момент. Стряхивал на пол, с тоской смотря, как животина бежит стремительно в спасительный темный угол. Привык к своим сокамерникам. Знал повадки каждого наперед.
– Ясно какое, Микола. Письмо о свободе. Свобода! Аляска! Но ты успокойся, Николай Иванович, – обращался Суздалев уже к новому воображаемому собеседнику. – Здесь есть тонкость одна. Заковыка! Ну, ты понимаешь, друг любезный, может, побега-то и не будет. Ты не горячись! Ты рассуждай! И пойми! Скорее всего, не будет. Может, грамота какая. А что? Лиза всё может. Грамоту такую проще купить, чем форт.
Тревожный сон стал настолько кратким, что напоминал миг. Закрыл глаза. Открыл. Стряхнул паука с лица. Быстро осмотрел камеру. Всё на месте. Дальше ждать дня, а затем и следующей ночи.
До последнего граф надеялся на рождественское волшебство. Тлел надеждой на помилование. Просил у Господа.
А ночью в сон тревожный провалился, и сразу чужая рука на плечо легла. Сжала тихонько. Потрясла. Замычал спросонья, отмахиваясь еще и от паука вредного и приставучего.
– Тише, барин. Не ерепенься.
– Что там, Егорыч? Что возитесь?!
– Да он головой, кажись, тронулся! Мычит! И глазами красными зыркает!
– Барин?! – из темноты выступила вторая фигура. – Не время баловать! Слышишь?!
Щеки ожгло. С глаз словно пелена сошла. Граф резко сел в постели, враждебно смотря на вошедших. Сутулые фигуры солдат инстинктивно отшатнулись. Суздалев трезвел сознанием.
– Забью! Холопы. – Иван негодовал. – На кого руку подняли?!
– Но-но, ваше сиятельство. Вы свои барские привычки сейчас здесь оставьте и давайте-ка поторапливайтесь. Время!
– Какое время? – спросил Иван, сдуваясь.
– Условленное. Какое еще? Сапожки-то вот так наденем. И давайте на голову беретик натянем, чтоб не надуло. Молодец. Тише теперь, барин. Следуй всегда за нами. И ходу! Должны успеть!
Суздалев кивал, машинально подчиняясь, то ноги подставляя, то голову, а сам изредка в угол косился. Все ждал бесеныша напоследок. А чертяка так и не появился. Выходкой своей сея в душу неясную тревогу.
– Давай, давай, барин. Поспешай! – В спину требовательно подтолкнули. Иван вжал голову в плечи, и три тени заскользили по коридору. Перед ними бесшумно, как по волшебству, открывались двери и решетки. Надзиратели прятались в тени, не выказывая своего присутствия и давая проход.
Пот градом скатывался из-под арестантской бескозырки. Граф было замешкался немного, сбился с ритма, пытаясь утереться, но тут же получил неласковый удар по спине.
– И вздумать забудь. Нет времени останавливаться! На каторгу все пойдем. Торопись, ваше сиятельство, – тревожно шептал уверенный голос, обдавая амбре чеснока, лука и ржавой дешевой селедки. – Скоро, барин, все закончится. Задышишь свободой полной грудью!
– Егорыч! Замолкни! Беду накличешь!
Сердце Ивана бешено заколотилось. Словно сработал запрещенный код. Беду накличешь! «Что может быть хуже?» – пронеслось в голове графа, и он споткнулся. Солдат сзади схватил за хлястик, материя затрещала, но не дал упасть.
– А друг мой, казак, где? – всполошился вдруг Суздалев. – Вы куда меня, черти, ведете? На опыты?! Я дальше ни шагу!
Граф резко остановился. Ему вдруг стало понятно. Обманули! Добрались! Настала его очередь! Видно, Микола уже сгинул.
Грязные скрюченные пальцы потянулись к нему со всех сторон. Душу и сердце вырывать не стали, но больно схватили и потащили дальше.
– Николай Иванович! – отчетливо вскрикнул Иван. И остановился, пораженно рассматривая длинный холл с железными дверями. – Друг мой! Где ты?!
– Замолкни, барин! Замолкни! – Грязные пальцы зажимали рот, рвали губы. Суздалев мычал и тряс головой, пытаясь вырваться из тисков. Надзиратель смотрел на него бешеными глазами. – Я тебя, сука, сейчас здесь кончу! Ты понимаешь это? Если понимаешь, кивни!
Иван на всякий случай кивнул.
– Теперь у тебя дороги обратно нет. Ты или до конца идешь, или мы тебя в расход пускаем, как при попытке к бегству. Решай! Кивни, если идешь дальше.
Граф кивнул.
– Молодец, барин. Мы свое дело делаем, ты свое. Такой уговор. Бегом!
– А Микола-то где? – зашептал Суздалев, когда его снова потащили вперед. Еле ноги успевал переставлять. Один раз поджал, и его пронесли несколько метров. – Я так и не понял.
– Про казака уговора не было, – отрезал голос старшего.
– Как не было? – еле слышно спросил Иван, холодея. Сама мысль показалась ему абсурдной. Дикой и неправильной. – Как не было? Мы же вместе…
На крыше форта сильный порыв ветра покачнул, сбивая с ритма. Надзиратели замерли на миг, оценивая обстановку.
– Туда, – кивнул сердитый и драчливый, кивая в сторону северной башни.
– Намучились мы с ним! Уже сил моих нет. Блаженный какой-то.
– Замолкни! Знал, на что шел. – Надзиратель волком зыркнул на товарища. Пригнулись низко, заскользили. По черным глубоким водам прыгал одинокий прожектор. Высвечивал пену бушующих волн.
– Когда надо будет, в другую сторону посветит! Не боись! Они по квадратам работают! Все рассчитано! – снова подбодрил Егорыча старший, словно мысли читая. – А там дальше как Бог даст.
«Куда же меня ведут? Чего они хотят от меня? Что за план побега?» – лихорадило Ивана. Граф запнулся и упал. Удивленно медленно поднялся, глядя на надзирателей. Солдаты чуть поотстали, соблюдая дистанцию. Старший сдернул с плеча винтовку. Суздалев посмотрел вперед: край стены и пропасть за ней, внизу бушующее море. Глотнул обжигающего воздуха. Закашлялся.
