Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - Шэрон Кей Пенман
Ему подали очередной скудный ужин из хлеба с сыром, а также кубок жидкого пива, но тут дверь открылась, и вошел бургграф в сопровождении нескольких человек с факелами. Непривычно яркий свет резал глаза, заставляя Ричарда отворачиваться – с наступлением вечера камера быстро погружалась во тьму. Немного попривыкнув, король обнаружил, что смотрит в лицо Филиппу де Дре, епископу Бовезскому.
На лице прелата сияла широкая ухмылка.
– Доводилось мне когда-нибудь видеть столь приятное зрелище? Нет, едва ли. Видок у тебя довольно жалкий, Львиное Сердце, а ведь прошло всего два дня. Представь, какую печальную картину ты будешь представлять после того, как погостишь у императора месяц-другой.
Ричард медленно поднялся:
– Так мне тебя за это благодарить, Бове?
– Я бы с радостью приписал себе все лавры. Но император и раньше вынашивал мысль послать тебя сюда. Он не обрадовался той легкости, с которой ты расположил к себе его вассалов, и счел, что в Трифельсе от тебя будет меньше вреда. Я, разумеется, согласился. Но добавил, что тебя мало заточить, потому как ты упрям, обуян гордыней люциферовой, и тебе не помешает хороший урок смирения. Если это тебя утешит, смерть твоя Генриху не нужна. Он хочет сломать тебя, а пребывание в Трифельсе обычно ломает человека как тростинку. Когда ты станешь умолять его о пощаде, он охотно обсудит с тобой новые условия. Что до меня, то я надеюсь, что ты некоторое время поупираешься. Для меня большое удовольствие видеть тебя холодным, голодным, грязным и закованным, как обыкновенный преступник.
– Ты покойник, Бове, обещаю!
Епископ рассмеялся:
– Ой, я уже в штаны наложил! Да неужто ты до сих пор не понял, Ричард? Генрих продаст тебя хоть халифу Багдадскому, если тот даст хорошую цену. Да, он хочет, чтобы твое пребывание в Трифельсе было мучительным, но денег хочет еще сильнее. Ты ожидаешь, что твоя мать и твои дружки выпотрошат все сундуки в Англии, чтобы тебя выручить, и скорее всего, так и будет. Но ненависть намного сильнее любви, а мой кузен Филипп ненавидит тебя так же непримиримо, как я. Его не обрадовала весть, что Генрих и Леопольд сговорились в Вюрцбурге об условиях твоего освобождения, не дав ему шанса сделать свою ставку. Завтра я поеду в Париж и повезу ему добрую весть, что у него теперь появился новый шанс. Сколько бы ни предложили англичане, король даст столько же и даже больше, и не только ради удовольствия видеть, как ты гниешь во французской тюрьме. Филипп не дурак и прекрасно понимает, что забрать Нормандию и Анжу у твоего брата гораздо легче, чем у тебя. Так что можешь не сомневаться, у него есть веская причина перебить ставку твоей нежной матушки. Поразмысли об этом ночами, когда к тебе не будет идти сон.
Он выждал, не будет ли от Ричарда ответа, потом дал бургграфу знак открыть дверь.
– Прощай, милорд Львиное Сердце, – насмешливо бросил прелат. – И пусть следующая наша встреча произойдет в Париже. И если нынешние удобства кажутся тебе скудными, подожди и увидишь, что ждет тебя в темницах французского короля.
* * *Терпя насмешки епископа, Ричард полагал, что достиг самого дна. Но на следующий день у него открылся кашель, и король стал чувствовать себя все хуже и хуже. Вскоре он уже не сомневался, что у него начался жар, потому что в комнате уже не казалось так холодно. Он и так уже беспомощный в руках врагов. Если ему суждено было понести кару за прежние грехи, то разве этого не достаточно? Неужели теперь ему предстоит страдать от приступов озноба и горячки, которые в прошлом валили его с ног? Но в прошлом он был среди друзей, под надзором у лекарей. И даже так едва не умер от четырехдневной лихорадки под Яффой. Долго ли ждать, когда Смерть придет за ним в этой ледяной, пустой камере? Быть может, к тому времени Смерть покажется ему избавительницей, но не сейчас. Он не готов пока признать поражение и способен претерпеть куда большие мучения, только не порадовать этих Богом проклятых ублюдков, что сидят на германском и французском тронах. Уж каковы бы ни были его деяния, оскорбившие Господа, сердце у Христа наверняка скорее сжалится над ним, чем над Генрихом или Филиппом.
* * *Несколько часов промаялся Ричард от приступов кашля, но после полудня в конце концов уснул. Он не понял, что его разбудило, потому как поначалу слышал только похрапывание стражей да стоны ветра. Поежившись, король потянулся за одеялом и плащом. И тут услышал. Голос раздавался совсем рядом и велел ему просыпаться. Говорил человек по-французски, и голос был очень знакомым. Ричард сел так резко, что натянувшаяся цепь дернула его назад. Вглядываясь в темноту за постелью, он вроде как различил стоящую в нескольких шагах фигуру. В кои веки Львиное Сердце совершенно растерялся.
– Ты призрак? – с сомнением спросил он, чувствуя себя полным идиотом.
Прозвучавший в ответ смех был хриплым, сухим и тоже очень знакомым.
– Думаешь, у меня на том свете других дел нет, кроме как являться своему неблагодарному сыну, а? И тем не менее, я здесь.
– Нет, – сказал Ричард. – Тебя нет здесь.
– И ты не в германской темнице, – парировал Генрих. – Давай выразимся так, что я выхлопотал охранную грамоту из Чистилища. Мне нужно кое-что тебе сказать, и хотя бы раз прислушайся к моим словам. Начнем с этого ублюдка Бове. Даже слепая свинья время от времени ухитряется найти желудь, и он совершенно справедливо назвал тебя упрямым. Это упрямство прикончит тебя, если ты не приспособишься к новой реальности.
– И в этой реальности возможно болтать с призраком? – сухо заметил Ричард. – Впрочем, почему бы и нет? Так что мне нужно делать?
– Для начала признайся в том, чего ты сильнее всего боишься.
Ричард напрочь забыл, что это просто сон.
