Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
"Этот венский щенок слишком жаден, — подумал про себя Остерман. — Налетел на кошелек словно коршун. Сможет ли он стать регентом? Нет. Никогда. Но мне и не нужно чтобы он правил Россией. За его спиной стану я. Пусть пока Бирон укрепит власть младенца-императора, а затем его можно будет и убрать".
— Вы меня просто спасли, Андрей Иванович. Я ваш должник.
— Я готов вам помогать и далее, ваше высочество. Но за сие я прошу вас быть моим учеником в делах политических. Вы хоть и умны, но еще так молоды и у вас нет моего опыта.
— Принимать советы такого великого государственного деятеля, как вы, граф, для меня честь. Но есть еще и моя жена принцесса Анна. А мы с ней не всегда ладим. Вы же знаете это, Андрей Иванович.
— Я многое знаю, ваше высочество. И знаю, чего желает принцесса. Вам не стоит ссориться с её высочеством. Я помогу и вам и ей….
Год 1740, октябрь, 19 дня. Санкт-Петербург. У герцога Бирона.
Вечером 19 октября 1740 года Либман в точности пересказал Бирону разговор принца с вице-канцлером. Лейба хорошо платил слугам принца и те верно служили ему.
— Меня это не удивило, Эрнест. Я чего-то такого и ждал от Остермана. Он, по-прежнему, жаждет высшей власти. Стоять за твоей спиной он не желает. Он желает быть впереди тебя.
— Тогда он поставил не на ту фигуру. Принц Антон — регент? Это смешно.
— Пока да. Но Остерман не торопиться. Он подождет когда власть младенца-императора укрепиться. А вот затем попытается убрать тебя. Пока он боится Елизаветы.
— Но соглядатаи доносят, что она спокойна и беспечна как всегда. К власти она не стремиться.
— Не спеши делать выводы, Эрнест. Елизавета уже не та, что десять лет назад. Она умеет делать думать, эта красивая принцесса. И теперь она своего не упустит.
— Ты считаешь, что она решиться на переворот? Она захочет стать императрицей? — спросил Бирон.
— Да. Я так считаю. Но сделает это не сейчас. Она выжидает. И ждет она когда немцы при дворе перегрызутся. А грызня между нами уже началась. Остерман снова начал плести паутину. Неизвестно чего ждать от фельдмаршала Миниха. Мне снова нужен Пьетро.
— Он стремиться заняться организацией своей капеллы при моем дворе.
— Некогда сейчас думать о музыке, Эрнест. Каждый верный и ловкий человек на счету.
— Я попрошу его помочь. Но что ты задумал, Лейба?
— Мне нужно знать не только то что происходит во дворце и в домах знаити, Эрнест. Я хочу знать, что говорят на улицах и кабаках Санкт-Петербурга.
— И Пьетро сможет тебе в сем помочь?
— Да. Не только он. К нему присоединиться Кульковский. Он давно жаждет тебе послужить. А Кульковский умен.
— Помню, как же. Я сам его в шуту выдвинул и государыне представил. Но умный шут не умный шпион, Лейба. Разве нет?
— Кульковский мог бы стать и министром, Эрнест. И на улицах совместно с Пьетро они смогут сделать многое. Нам с тобой надобно чтобы в кабаках больше поносили имя принца Антона а не твое. Пусть он станет главным врагом русских. Он, а не ты. Пусть про него сочиняют стишки и его обвиняют во всем.
— И, думаешь, Пьетро и Кульковский с этим справятся?
— Да. Я уверен в этом, Эрнест. Ведь Остерман уже разослал своих людей по городу с целью ругать тебя. Он пытается возбудить против тебя народ и гвардию……
Год 1740, октябрь, 20 дня. Санкт-Петербург. На улицах города.
Солдаты армейских полков шумели на улицах Петербурга и в кабаках. Остерман не ждал. Он начал действовать. Его люди поили служивых за счет вице-канцлера и разносили слухи о "злом Бироне" кровопийце и казнокраде.
— Неужто нам Бирону подчиняться? — говорил пьяный мужичонка в рваном армяке. — Пропала, Расея!
— Совсем по миру скоро пойдем!
— Дак, его императрица правителем сделала, — ответил кучер, сидевший рядом.
— Кака императрица? — возразил кучеру солдат-ветеран в полинялом мундире. — Говорят, что царица не Бирона при малолетнем-то царе оставила.
— Вона! А кого?
— Ты скажи, человече, коли знаешь?
Солдат с тревогой осмотрелся по сторонам, нет ли фискалов, и, понизив голос, продолжил:
— Дак Анна-то наша принца Антона в правители желала. А Бирон проклятый подпись государыни на документе подделал. Так и сел на нашу шею.
— А министры то чего молчат? — спросил кто-то.
— А им-то чего? Они с Бироном заодно. Им то не голодно, — ответил солдат и снова заказал штоф водки для всей кумпании.
— И то правда! — поддержали солдата другие. — Чего от Бирона нам ждать хорошего?
В трактир зашли новые люди. Это были два оборванных солдата. Они сели в дальний конец в темном углу трактира. Все посмотрели на них с опаской. Фискалы из тайной канцелярии!
— Слыш-ко, — прошептал кучер. — Смотри, что за птицы залетели.
— Кровопивцы из тайной канцелярии. Коли чего услышат, так сразу орать "слово и дело".
— Сколь человеков в подвалах замучили. Страсть, — проговорил солдат. — Я сам видал как эти слуги Диавола трупы в Неве топили.
— Кто того не видел. Звери чистые.
— Оно так.
— Сиди да не мели языком.
— И когда то кончиться? Когда вздохнем свободно?
— Тихо! Не дай бог услышат.
Между тем вновь прибывшие заказали водки и закусок. Они собирались сидеть долго. Солдаты положили на стол свои старые треуголки и бросили на лавки плащи.
— Пришли мы в паршивое место, — прошептал один по-немецки.
— А в таком и можно узнать то чего нам с тобой надобно, — ответил на том же языке второй. — Здесь и работают люди Остермана. Они станут ругать Бирона. И слухи поползут по Петербургу.
— На нас все смотрят с подозрением, — прошептал первый.
— Думают что мы из тайной канцелярии. Люди Ушакова также не спят. Хотя они уже не так хватают на улицах и в кабаках людей. Время не то. Им нужно выждать как и всем сейчас.
— Думаешь? А я слыхал иное. Подвалы тайной канцелярии забиты до отказа. Ушаков по прежнему пытает людей по "слову и делу".
— Пытает, то правда. Но хватают не всех. При Анне не так было. Там за одно слово хватали. Нынче не так….
Через час выпито было достаточно и солдаты-ветераны решили потешиться мордобоем. И почесать свои кулаки они решили о фискалов.
— Эй! — один солдат подошел к столу. — Расскажи нам как Бирон завещание императрицы подделал. Что скажешь, фискал?
— Я с Бироном не кумился, — ответил тот. — И не фискал я вовсе.
— А кто ты есть? — спросил солдат.
— Я солдат полка ингерманладского абшидованный * (*Абшидованный — отставной) по ранению. И доносами не промышляю.
— Не промышляешь стало быть? А коли я тебе зубы выбью?
— А коли я тебе?
Началась драка. Дрались двое на двое и расквасили друг другу носы. После этого солдаты выпили вместе. И сели за один стол. Драка перешла в совместное распитие водки и поедание закусок.
— А коли он не фискал, то честный солдат! Он солдат и я солдат. Выпьем.
Выпили.
— Я противу Бирона стою. Пусть принц Антон будет при мальце-императоре.
— И то правда.
— Принц Антон? Да ты что? Ты знаешь, что сей Антошка обещался всех русских генералов в Неву покидать? А нам немчуру поставить? Ведаешь про то? Дурак!
— Откель знаешь?
— Да твой Антон Остермана слушает. А когда Остерман русского жалел?
— А по мне все одно, что Бирон, что принц Антон! Хрен редьки не слаще! Матушку Елизавету Петровну надобно на трон сажать!
— Верно! Долой немчуру! Виват Лизавета!
— Да ты не ори так! А то "слова и дела" дождешься.
— Сколь терпеть мочно? Русские мы али нет?
— И верно!
Снова выпили. И кричать стали громче. Больше в этой компании ничего не опасались. Они готовы были бросить вызов всему Петербургу…
Год 1740, октябрь, 21 дня. Санкт-Петербург. Тайная розыскных дел канцелярия.
Генерал Андрей Ушаков слушал своего секретаря Ивана Топильского. Тот докладывал, что сегодняшние заарестованные людишки лишь небольшая часть тех кого следовало взять в железа.
— Во всех кабаках Петербурга недовольные говорят во весь голос, ваше превосходительство. Всех не перехватаешь.
— И все против Бирона?
— Нет. И против семейства Брауншвейгского говорят. Мол принц Антон давно продался сам и Россию продал. Видать Либман своих людей в город послал говорить против принца Антона.
— Ты говори, да не заговаривайся, — оборвал его генерал. — Ты против кого говоришь! Либман человек регента!
— И что с того? Вы меня спрашиваете, а я отвечаю. Давеча взяли мы человека, а он имя Либмана назвал и грамотку нам показал. Пришлось его отпустить восвояси.
— И верно сделали, что отпустили. А чего говорил сей человек?
— Ругал принца Антона, да принцессу Анну Леопольдовну. И понял я, что Либман своих людишек по городу разослал, дабы они ненависть черни на семейство Брауншвейгское направили. Остерман же своих людей подговорил противу герцога Бирона толпу подзуживать.
