Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский
— Мы уже говорили об этом, господин Стадницкий…
— Разумеется. Тем не менее, «застукай» меня или моих людей на месте полиция, неприятностей было бы много. Не посмотрели бы господа сыскные на то, что я бывший их коллега. И вряд ли кто оценил бы, что ни булавки из дома этих дамочек не пропало, кроме фотографий…
— Мы говорили с вами, что в случае успеха и при отсутствии огласки ваш гонорар будет увеличен вдвое, я помню. Извольте получить, — Ландсберг протянул сыщику приготовленный конверт.
Стадницкий принял конверт, заглянул в него, и, удовлетворенный, упрятал гонорар в карман. Загасил папиросу, встал и коротко поклонился.
— Честь имею, господин коммерсант. Премного благодарен-с! Побольше бы таких поручений… Так что завсегда готов-с…
— А вы знаете, господин Стадницкий, мне, скорее всего, вскоре могут потребоваться ваши услуги. Вот только уточнить кое-что требуется.
Сыщик прижал к груди обе руки, всем своим видом выражая полную готовность услужить.
Выпроводив сыщика, Ландсберг взглянул на часы: четверть двенадцатого. Самое подходящее время для утреннего визита.
* * *
— Прошу вас, господин Ландсберг! — баронесса фон Штаубе широким и плавным жестом указала на низенький пуфик напротив козетки, на которой расположилась сама. — Вы меня заинтриговали, господин Ландсберг! До сих пор в кругу моих знакомых не было, знаете ли, коммерсантов… И потом ваше имя… Оно кажется мне страшно знакомым, но увы…
Баронесса дотронулась до виска двумя пальцами, словно пытаясь стимулировать память. И в то же время она не сводила цепкого взгляда с лица визитера. Поначалу, когда камердинер принес ей на подносике визитную карточку посетителя, баронесса резко выговорила старику и даже швырнула карточку на пол. Только купцов ей в ее фамильном доме не хватало! Ее нет дома, разве не понятно?
Однако камердинер проявил настойчивость. Он бережно поднял брошенную карточку гостя, и на правах старого доверенного слуги мягко посоветовал:
— Не пробросайтесь, ваша светлость! Миллионщик-с!
Миллионщик… Баронесса поморщилась, но карточку в руки все же взяла, еще раз взглянула на нее через предусмотрительно поданный лорнет.
— Он тебя, я погляжу, сильно заинтересовал, Семен! Сколько он тебе дал?
— Пять рублей ассигнациями, ваша светлость!
— О-о, это, наверное, действительно миллионщик! — баронесса невольно подняла выщипанные бровки. — Что ж… Проси!
И вот теперь посетитель сидел напротив нее, на предназначенном для подобных господ унизительно-неудобном пуфике и смиренно ждал ее слова.
— Давно изволите жить во Владивостоке?
— О, ваша светлость, я бываю здесь нечасто, только по делам-с! Имею постоянное местожительство на острове Сахалин. И вот, будучи членом попечительного совета нашего скромного островного благотворительного общества, я взял на себя смелость выполнение поручения оного…
— Боже мой, господин Ландсберг! — Баронесса снова взялась за виски, теперь уже двумя руками. — Боже мой, вы живете на этом ужасном каторжном острове! Как вы можете?
— Коммерческие интересы, ваша светлость! — привстав, поклонился Ландсберг. — Так вот, перейду к делу. Я имею поручение, ваша светлость, передать благотворительному обществу под вашим патронажем некую сумму, направленную на оказание вспомоществования вдовам и сиротам.
Ландсберг вынул из кармана чековую банковскую книжку, раскрыл ее, достал самопишущее перо и выжидательно посмотрел на хозяйку дома.
— Благоволите назвать имя, на которое будет выписано сие банковское поручение, ваша светлость! Сумма, о которой идет речь, составляет десять тысяч рублей…
— О-о, ваше общество весьма щедро! Впишите мое имя, господин э… Ландсберг!
— Слушаюсь, ваша светлость! — он черкнул в уже заполненном листе чековой книжки, вырвал его, слегка подул, подсушивая росчерк, и положил чек на столик. — Остается лишь одно дело, ваша светлость…
— Какое же?
— Так уж получилось, ваша светлость, что, будучи связан данным мною некогда обетом, я имею в виду еще одно дело к вам, — Ландсберг достал из кармана лист бумаги и положил его поверх чека. — Соблаговолите указать мне одно имя из упомянутых здесь, и это послужит мне отправной точкою для выполнения данного обета!
— Какого же, господин коммерсант? — Баронесса взяла лист бумаги, взглянула на него через лорнет. — Могу я спросить, откуда у вас имена этих дам?
— Можете. Разумеется, можете, ваша светлость! После некоей личной трагедии, которой я не хочу сейчас касаться, я дал обет пожизненно обеспечить достойную сироту женского полу. А сей короткий список вручила мне баронесса Геймбрук, которую вы, несомненно, должны помнить!
— Да-да, Геймбрук… Я помню, конечно… А вы близко знакомы с ней, господин Ландсберг?
— Увы, только мельком. Она посетила остров Сахалин после Владивостока, и задержалась у нас всего лишь на несколько дней.
— Да-да, я понимаю… Баронесса Геймбрук… Она оставила в нашем попечительском совете свою карточку и тысячу, если мне не изменяет память, рублей… Да-да… А потом был странный инцидент… Впрочем, это не имеет значения! Так что с вашим списком? — баронесса расправила хрустнувший лист бумаги.
Передавая баронессе короткий перечень из четырех имен, полученный несколько месяцев назад от Соньки Золотой Ручки, Ландсберг почти не сомневался в том, какое из них выберет фон Штаубе. Так оно и случилось.
— Что ж, господин Ландсберг, нисколько не размышляя, я возьму на себя смелость рекомендовать вам мадам Мешкову. Да, Веру Дмитриевну Мешкову. Ее положение наиболее трагично и уязвимо, и мы все будем рады, если ваше участие хоть как-нибудь облегчит ее судьбу.
— Признаюсь, баронесса, я и сам навел уже кое-какие справки. Но был бы весьма признателен, если бы вы рассказали мне об этой особе подробнее.
— Тут скрывать нечего, — пожала плечами фон Штаубе. — Дворянка, во Владивосток приехала вместе с семьей лет этак восемь назад. Ее супруг, надворный советник Мешков, получил назначение сюда по ученой части. Что-то связано с морем и его обитателями, по-моему… Четыре года назад Мешковы выехали в отпуск в Италию, где и произошла эта ужасная трагедия. Какая-то катастрофа на тамошней железной дороге. Их единственный ребенок погиб, а муж остался калекой, прикованным к кровати. Вывезти его в Россию врачи не разрешили, он так и пребывает в клинике Палермо, если не ошибаюсь. Сама Вера Дмитриевна в катастрофе не пострадала, но долго находилась в больнице по поводу шока от случившегося…
Баронесса промокнула уголки глаз платком.
— Грех так говорить, и бог, возможно, накажет меня — но иногда мне кажется, что лучше бы все они тогда… Мешковы, знаете ли, не были людьми обеспеченными. Вера Дмитриевна сирота, родителей ее мужа тоже уже нет в живых. Больше близких родственников нет, а дальняя мужнина родня
