Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
Вторым обстоятельством был неправедный гнев короля. Карлу Стюарту, который превыше всего ставил своё право на безоговорочную, безграничную власть, очень не понравилось, что его подданные возмутились призванием ирландских полков, что лондонский парламент не только разделяет, но и раздувает недовольство в грозных речах, обличая сговор короля с католиками Ирландии, Шотландии и севера Англии. Как говорится, чаша терпения была переполнена. Он вызвал Хайда, единственного благоразумного человека, который ещё оставался верен ему, и разразился филиппикой[17]:
— Слишком много чести для этих Вестминстерских бунтовщиков, чтобы я обращался с ними как с частью парламента. Пока они будут заседать в этом месте, они не перестанут употреблять свою власть во зло. Я подписал акт, которым обещал не распускать их иначе, как с их собственного согласия, но этот акт противоречит установлениям королевства и не имеет законной силы. Не могу же я, в самом деле, своими руками уничтожать преимущества и привилегии, которые издавна по праву принадлежат королю. Я хочу ими пользоваться до конца моих дней. Я повелеваю вам сей же час составить прокламацию с объявлением, что парламент распускается сию же минуту, что ему запрещается собираться и что никому не позволяется признавать его и повиноваться ему!
Хайд был изумлён. Самая мысль распустить парламент до окончательной победы над ним представлялась ему бессмысленной и безумной. Он осторожно, чуть не ласково возразил:
— Я вижу, ваше величество, что вами всесторонне обдумано это решение. Однако, осмелюсь сказать, для меня оно совершенно ново и требует серьёзного размышления.
Хайд остановился, с сожалением посмотрел на своего владыку и задал коварный вопрос:
— Я никак не могу понять, каким образом запрещение вашего величества собираться в Вестминстере может воспрепятствовать кому-либо туда приходить?
Монарх растерялся. Видимо, эта простая, здравая мысль ещё не посещала его. Он не нашёл ничего возразить, а безжалостный Хайд продолжал:
— Нет сомнения, что запрет вашего величества произведёт сильное неудовольствие в государстве. Может случиться, что тот акт, о котором ваше величество изволите говорить, действительно не имеет законной силы. И всё-таки, ваше величество, пока парламент не оставил своего заблуждения, пока его восстание ещё не подавлено, до того времени ни один судья, ни один гражданин не осмелится поддержать подобное предложение.
Хайд сделал паузу, желая, чтобы возбуждённый собеседник услышал его:
— Ведь уже говорили не раз, и, в сущности, таково намерение вашего величества, что во имя того же права вы надеетесь когда-нибудь отменить все другие акты этого парламента, и что же? Хотя мы всегда горячо доказывали несправедливость этих слухов, она часто вредила вам и тем, кто вам предан. Что же будет, когда этой прокламацией, не имеющей силы, подозрения большинства подтвердятся?
Он склонился в поклоне:
— Умоляю ваше величество принять в соображение моё мнение, прежде чем вы изволите привести в исполнение задуманную вами меру.
Хайд вышел. Намерения Карла и его возражения стали известны. Королевский совет почти целиком встал на сторону Хайда. Государь был упрям, однако не уверен в себе. Всякое возражение сбивало, смущало его. В течение нескольких дней его терзали сомнения. Наконец он оставил мысль распустить парламент, заседавший в Вестминстере. Однако все эти события возбудили двор и королевский совет. Три года гражданской войны доказали и монархистам, что парламент имеет сильнейшее влияние на нацию. Многим начинало казаться, что было бы очень неплохо каким-нибудь образом воспользоваться этим влиянием в интересах самого, короля. Тогда кому-то и пришла в голову мысль не распускать парламент в Вестминстере, поскольку для этого коротки руки, а собрать в Оксфорде свой парламент, из тех лордов и представителей нации, которые покинули Лондон и перебежали в стан короля. Неотразимая привлекательность этой идеи состояла именно в том, что это будет настоящий, законный парламент, поскольку участие в его деятельности примет монарх, и, таким образом, вестминстерский парламент окажется незаконным, мятежным.
Королю разъяснили прелесть этой идею, но она ему не понравилась. Он был непреклонным противником любого парламента, даже если бы он состоял из одних монархистов и был абсолютно ручным. Ещё сильнее идеей оксфордского парламента была возмущена королева, француженка и католичка; любое ограничение абсолютной власти представлялось ей невозможным.
Перевесили гордость и честь короля деньги, брошенные на чашку весов, деньги, эта сила высшая всех земных и небесных властей. Какой-то расчётливый льстец подсказал, что ему крайне выгодно иметь собственный ручной, карманный парламент. Почему? О, это проще простого! Ведь он вотирует любые налоги, и король сможет на законном основании обдирать население графств, сохранивших верность ему, тогда как теперь его армия, в особенности та её часть, которой командует Руперт, просто-напросто занимается грабежом. Монархисты были в восторге. Их поддержали министры, дополнительно указав, что новый парламент весьма и весьма подорвёт доверие к Вестминстерскому. Карл уступил. Двадцать второго декабря 1643 года он подписал указ, которым в Оксфорде собирался настоящий, законный парламент. Текст его был напечатан и в первую очередь получил распространение в Лондоне, в расчёте на то, что Вестминстерский парламент рассеется сам собой и заседавшие в нём лорды и представители нации чуть ли не на другой день явятся в Оксфорд.
Прокламация имела обратное действие. В Вестминстер явились посланники от лондонского городского совета и пригласили парламентариев присутствовать, в знак солидарности депутатов и горожан, на общем обеде, который должен состояться тринадцатого января. Депутаты ободрились. Им прибавило храбрости наступление шотландской армии под командованием графа Ливена, успешно начатое девятнадцатого января. Двадцать второго января в обеих палатах была проведена перекличка, всего в наличности оказалось двадцать два лорда и двести парламентариев, не считая ста депутатов, исполнявших поручения парламента в графствах. В тот же день состоялась перекличка и в Оксфорде. На заседание в королевский парламент явилось сорок пять лордов и, всего лишь сто восемнадцать представителей нации. Этого было мало, однако заседание всё-таки могло состояться. Депутаты Вестминстера волновались.
По счастью, двадцать пятого января в графстве Честер под стенами Нантвича генерал Ферфакс разбил и почти полностью уничтожил ирландские полки, явившиеся спасать монарха. Последствия нетрудно было предвидеть. Граф Форт, главнокомандующий королевской армии, от имени оксфордского парламента направил послание графу Эссексу с предложением склонить к миру «тех, чьим доверием он пользуется».
Первого февраля решением парламента Эссекс вернул Форту его послание без ответа, что не могло не означать продолжение гражданской войны. Пополнение и вооружение парламентской армии было продолжено чрезвычайными темпами. В знак полного доверия многие офицеры получили очередные чины. Полковник Оливер Кромвель за заслуги в последних сражениях был произведён в генерал-лейтенанты.
Правда, о полной военной победе пока что можно было только мечтать. Нежелание в письме Форта даже произносить слово «парламент» в отношении тех, кто управлял страной из Вестминстера, означало, что король отныне этот парламент не признает, правда, пока молчаливо, не решаясь открыто его распустить. В этот критический и опасный момент представители нации должны были показать и Англии, и себе самим, и королю, и тем беглецам, которые собрались на заседание в Оксфорде, кто действительный хозяин в стране. А как и чем они могли доказать? Неизвестно кому пришла в голову явно поспешная, несозревшая мысль, что лучшим подтверждением силы и власти было бы основание в Англии новой, парламентской церкви.
В Иерусалимской комнате богословы ещё мирно молились и произносили длинные речи, а парламент постановил, что отныне в Англии упраздняется прежняя англиканская епископальная церковь и учреждается новая, пресвитерианская церковь, по шотландскому образцу. Все обряды англиканской епископальной церкви, доставшиеся ей от папистов, полностью отменялись. Собрание верующих каждой церковной общины избирает старейшину, то есть пресвитера, который совместно с пастором ведает всеми религиозными делами общины. Пресвитеры периодически собираются на церковные съезды-синоды, чтобы решать насущные дела управления, обрядов и богослужения. Никакая другая церковь в Англии не имеет права на существование. Больше того, пятого февраля 1644 года парламентом был издан указ. В соответствии с ним все англичане, достигшие восемнадцати лет, были обязаны подписать договор о союзе и единой церкви, ещё осенью заключённый с шотландскими пуританами. Во все графства, подвластные парламенту, были направлены комиссары. Из верных пресвитериан комиссары создали комитеты, эти учреждения с должной строгостью проверяли поведение и учение проповедников. Приблизительно двум тысячам было запрещено совершать обряды. Священнослужители англиканской епископальной церкви отстранялись без всяких проверок.
