Анатолий Хлопецкий - Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая
Василий Сергеевич помолчал и негромко продолжил, кивнув на заколоченную церковь:
– Ведь за этим тоже стояла многовековая вера людей. Это было завещано нам предками. Мы своими руками рушим это священное для всех наследие. Что же теперь сокрушаться о том, что против нас стоит почти все человечество?
– Чем же кончается ваша сказка? – спросил я.
– О, у нее вполне благополучный конец: мудрец велел крестьянину достать совсем молоденький саженец орехового дерева и посадить его во дворе. «Но ведь моей жизни не хватит на то, чтобы дождаться от него урожая! – вскричал крестьянин. – И даже мои внуки, может быть, еще не доживут до первых орехов!» – «А разве те, кто посадил спиленный тобою орешник, думали о том, чтобы вкусить орехового масла?»– отозвался монах…
Василий Сергеевич замолчал.
– О чем же они думали? – спросил я, так и не дождавшись от моего спутника продолжения.
– Скорее всего они были счастливы тем, что, когда их давно уже не будет на свете, могучее дерево все еще будет радовать людей плодами и давать им тень и пищу.
– А если мы, в нашем случае, посадим, как советовал мудрец, молодой саженец, кто будет растить его? – продолжал допытываться я. – Не эти же, – и я кивнул на разоренную церковь.
– Может быть, и эти же, ибо сейчас они не ведают, что творят. А может быть, вы, Коля, – улыбнулся он. – Или те, кто придет после нас с вами… Однако я заговорил вас. Да и самому мне пора домой – Маша начнет беспокоиться, а ей это вредно.
Мы расстались. Но притча, рассказанная моим новым знакомцем, долго не выходила у меня из головы. И я находил в ней каждый раз еще какие-то оттенки смысла. Мне все больше казалось, что легенда эта как-то приобщает меня к тому, что делается вообще в России, приподнимает меня над повседневностью и моими личными бедами…
* * *Я пришел на Корабельную улицу, как только мне позволила моя служба. Да, это был настоящий спортивный зал, каких мне еще не доводилось видеть. Я хотел сначала осмотреться и встал в стороне, присматриваясь к тому, что происходит передо мной.
Василия Сергеевича я увидел сразу. Одетый в белое кимоно с черным поясом, он показывал какому-то смуглому юноше незнакомый мне прием. Я внимательно смотрел, как раз за разом повторялось одно и то же: юноша делал шаг вперед, но рукава его кимоно оказывались захваченными снизу возле кистей. Он пытался поднять руки, чтобы освободиться от цепкого захвата, но Василий Сергеевич рывком как бы продолжал это усилие противника и, поднимая его руки над головой, сам, приседая, поворачивался к нему спиной и взваливал его себе на спину. Затем он распрямлялся и, как бы подталкивая противника бедром, перебрасывал его через себя.
Через несколько таких бросков он спросил своего партнера:
– Ну что, понял, Яша? – повернулся и, тут только заметив меня, приветственно махнул мне рукой.
– Что это было? – спросил я его, когда он подошел ко мне и мы поздоровались.
– Это дзюу-до, – кратко ответил он. – Бросок через спину захватом двух рукавов. Интересно? Хотите начать заниматься?
Я не замедлил согласиться. «Доктору бы понравилось», – мелькнуло у меня в голове. Василий Сергеевич, видимо, заметил тень, скользнувшую по моему лицу, и, не зная чем ее объяснить, поспешил добавить:
– Я на эти платные курсы вас не приглашаю, здесь занимаются далеко не новички – это будущие инструктора, а вам придется начинать с азов. Приходите в те часы, когда я тренируюсь, – я найду для вас время. Пораньше с утра. Сможете?
– Да, спасибо. Это как раз меня устраивает.
Я дождался окончания занятий, которые наблюдал, уже как бы примериваясь к тому, чему собрался научиться, и мы вышли из спортзала вместе.
По владивостокским улицам, которые я в детстве излазал с ребятами вдоль и поперек, странно мне было в тот вечер шагать с полузнакомым человеком и знать, что никто из тех, с кем прежде сталкивала меня здесь судьба, наверняка уже не встретится и не окликнет… Погруженный в эти свои мысли, я, наверное, казался не очень общительным собеседником и был благодарен своему спутнику за то, что он не донимал меня вопросами и не развлекал пустыми разговорами.
Так начались мои занятия в спортивном зале на Корабельной. Вместе с ними в мою жизнь снова вошел свежий океанский бриз на утренних улицах во время ежедневных пробежек, полузабытое чувство физической подтянутости и упругости. Я заново учился сосредотачиваться, быстро реагировать на любые внешние импульсы, и во мне все меньше оставалось места для беспредметных раздумий, расслабляющей тоски и вялого равнодушия.
Иногда я заходил в спортзал и вечером, к концу занятий инструкторских курсов, и мы с Василием Сергеевичем какое-то время шли вместе. Он начал мне рассказывать о дзюу-до и его основателе – докторе Кано, о Кодокане. Из обрывочных фраз, оброненных им, я понял, что родился он на Сахалине, но для меня оставалось неясным, как занесло его в Японию. Однако я твердо решил его пока не расспрашивать, по себе зная, сколько всякого могут всколыхнуть нечаянно пустые расспросы, а мне не хотелось ни терять этого человека, ни причинять ему боль.
Однажды, проходя со мной мимо фотографии, что в начале Полтавской улицы, он сказал мельком, что учился здесь обращаться с фотоаппаратом и даже какое-то время был компаньоном прежнего владельца.
– Такой, знаете, смешной был провинциальный фон для снимков, – усмехнулся он, – плетеное кресло, а рядом трехногий бамбуковый столик…
– И ваза на нем вроде греческой амфоры! – подхватил я.
– Да. А вы откуда знаете? – внимательно посмотрел он на меня.
– А меня однажды мама нарядила в чистенький матросский костюмчик и повела в такую фотографию. Может быть, в эту же. Фотограф еще обещал, что птичка вылетит, если я буду сидеть смирно. А мама все боялась, что я задену столик и ваза разобьется. У меня и снимок сохранился. Только картон немного помялся: я ее где только не таскал…
– Знаете, Коля, – неожиданно попросил он, – вы не могли бы как-нибудь показать мне этот снимок?
– Завтра же принесу, – охотно откликнулся я, совершенно не предполагая, что скрывается за этим неожиданным интересом.
Но на другой день меня вызвали в штаб раньше обычного и отправили отнести какие-то бумаги в гражданскую организацию по снабжению, дождаться, когда их подпишут, и немедленно вернуться обратно. Время, которое я обычно отводил на утренние тренировки с Василием Сергеевичем, оказалось занятым. Пришлось отложить встречу с ним до вечера.
* * *Я уже выходил из штаба, вернув подписанные бумаги и собираясь где-нибудь перекусить, когда кто-то догнал меня на штабной лестнице и дружески хлопнул по плечу:
– Здорово, браток! А я тебя видел на Корабельной. Тебя что же – тоже Сергеич тренирует?
Обернувшись, я увидел того смуглого парня, которого Василий Сергеевич так ловко бросал через спину в мой первый приход в спортзал и назвал тогда Яшей. Теперь он был в военной форме, но я заметил только один кубарь на его петлицах.
– Ты что же – сильно способный, что ли, что он с тобой так возится? – продолжал Яша, и я услышал в его голосе нотки ревности.
– Да нет, наоборот – я в этом деле полный новичок, – нарочито простодушно отозвался я. – А что?
Он пропустил мимо ушей этот мой вопрос и уже не так задиристо сказал:
– Ну это дело наживное. Тренироваться больше надо. Хочешь, я с тобой в паре поработаю? Меня Яковом зовут. Яков Перлов. А тебя?
– Николай Мурашов.
– Слушай, – оживился он, – а доктор Мурашов, Василий Петрович, тебе никем не приходится?
– Он мой отец, – сухо сказал я. И повторил: – А что?
– Как это «что»?! Да твой отец в двадцать первом году в партизанском госпитале меня, можно сказать, от смерти спас. Я тиф подхватил – сам понимаешь, какая в лесу гигиена. Так он меня как родного выхаживал. Только вот сына у него вроде не было. Что-то не слыхал я о тебе, а?
– Ты обо мне не слыхал, а я о тебе, – отрезал я. – И не вяжись ко мне, Яков Перлов. Много вас таких, кому доктор жизнь спас. Навидался я вас таких досыта!
И я, развернувшись и не оглядываясь, пошагал по лестнице к выходу.
У самых дверей меня придержал слышавший мой выкрик дежурный по штабу.
– Ты бы полегче с ним, Мурашов, – вполголоса сказал он. – Он из Чека, даром что пехотную форму носит.
Я ничего не ответил и вышел на улицу, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Пройдя с полквартала, я обернулся: у дверей штаба стоял кто-то и смотрел в мою сторону. Мне показалось, что это был Яков Перлов.
* * *Вечером после занятий Василий Сергеевич решил все-таки восполнить наш сегодняшний пропуск и показать мне очередной прием. Ему с самого начала понравилось, что я уже умел страховаться при падениях; что благодаря гимнастике тайцзицюань у меня была неплохая координация движений и способность сохранять равновесие. Я уже умел благодаря Чангу работать с партнером. Еще во время своего бродяжничества во Владивостоке я научился перекатам и кувыркам. Тогда же у меня развилась довольно быстрая реакция. Поэтому в наших тренировках Василий Сергеевич сделал основной упор на развитие силы и выносливости. Силовые упражнения он рекомендовал мне делать по возможности между тремя и четырьмя часами дня: именно в это время суток, говорил он, нарастает мышечная сила.
