Христоверы - Александр Владимирович Чиненков
– Он предал меня, и значит, я заберу у него всё, – угрюмо буркнул Андрон.
– Всё, хватит на сегодня переливать из пустого в порожнее, – встала из-за стола Агафья. – У меня голова от всего разболелась.
– Нет, не хватит! – заартачился Андрон. – Садись, мы не договорили ещё. Капли свои вон выпей, и голова пройдёт. А у меня вот душа болит и сердце ноет. Чем такую хворь вылечишь?
– Про напитки хмельные даже не думай, – строго предупредила Агафья. – Сейчас надо держать нос по ветру и ухо востро. А для души твоей хворой я тоже лекарства найду. Теперь больше не выпущу тебя из-под своего присмотра.
Предупреждение «богородицы» подействовало на старца удручающе.
– Ну вот, опять ты за своё?! – возмутился он. – А между прочим я перед Давидиком раскрыл свою душу по твоей вине. Выпить ты мне не разрешаешь, слушать меня о былом не желаешь, а я… Столько на душе моей накопилось, что выхода требует.
Выслушав Андрона, Агафья побледнела от гнева.
– Когда ты пьёшь, облик свой теряешь и делаешься дурак дураком! – набросилась она на старца. – Язык твой помелом становится и мелет всё, что в башку взбредёт! А пить я тебе не даю потому, что люди божьи спиртное на дух не переносят.
– Божьи люди… Божьи люди… – вспомнив прошлое, поморщился Андрон. – А нельзя было нам как-то иначе тогда поступить?
– Как это? – взглянула недоумённо Агафья.
– Как-как, без хлыстов обойтись.
– А чем это тебе нынешний облик не нравится? – покосилась на Андрона Агафья. – Ты «кормчий», ты «Христос», ты всеми почитаемый старец. Ты уже вжился в свою роль так хорошо, что ни у кого и сомнений не возникает, что ты «святой» человек.
– Всё это так, но у меня внутри странное чувство, – вздохнул Андрон. – Будто я не я вовсе, а какой-то другой человек. От многого приходится отказываться и жить по правилам, мне неприемлемым.
– Зато у тебя есть то, о чём многие только мечтают, – возразила Агафья. – Это власть над людьми и источник дохода. Ты богатеешь, ничего не делая, и спиртное не пьёшь, что делает тебя здравомыслящим человеком.
– Вот и приходится к Давидику изредка в гости хаживать, чтобы страсти накопившиеся унять, – с сожалением высказался Андрон. – Попить вдосталь, поесть чего захочется. А выпьешь, то и на разговоры задушевные тянет. Порой утром вспомнить не могу, чего вечером молол мой язык.
– Как бы то ни было, ко всему готовиться надо, – вздохнула Агафья. – Как к хорошему, так и к плохому. Заодно и к бегству готовыми быть тоже надо, мало ли чего ждёт нас впереди.
– А с Сафроновым и ювелиром что делать? – посмотрел на неё Андрон. – Так и ждать сюрпризов от них?
– Не будем будить лихо, покуда оно тихо, – покачала головой Агафья. – Будем жить, как и жили. Только к жиду своему больше не ходи и к купцу тоже не суйся. Ни Давидику, ни Сафронову, как мне кажется, потрясения и кривотолки ни к чему. Ты не будешь мелькать перед их зенками, они расслабятся и успокоятся.
– Фу-у-у, поговорил с тобой, как водицы святой напился, – вздохнул с облегчением Андрон. – О-о-ох, за тобой, Агафья, я себя чувствую как за каменной стеной.
– Вот и не делай ничего больше, со мной не посоветовавшись, – изрекла назидательно богородица. – Дров наломать легко, большого ума не надо, а вот исправлять потом завсегда сложно.
6
Внезапный удар грома предупредил Матвея Кузьмича и Силантия о надвигающемся ливне.
– Ну, вот тебе, здрасьте, – вздохнул старик, вытягивая из реки удочку. – Впервой за лето на рыбалку выбрался и то не угадал с погодой.
– Не дождь, а ливень сейчас стебанёт, – глядя на небо, сказал Силантий. – Вон туча какая на небесах, почитай весь лес накрыла и деревню нашу.
Отец и сын быстро смотали удочки.
– Шибче, шибче бежим! – выкрикивал Матвей Кузьмич, прибавляя ходу. – Не поспеем из леса выбраться, в грязи увязнем по уши!
Невзирая на возраст, он шагал так быстро по лесной тропе, что Силантий едва поспевал за ним. Стена ливня, рассеиваемая мощными порывами ветра, будто в туман погрузила двор Звонаревых.
– Ну, слава богу, поспели! – поёживаясь от попавших за воротник струек дождя, ухмыльнулся Матвей Кузьмич, выглядывая в приоткрытую дверь сарая. – Эка льёт, как из ведра…
Силантий молча смотрел на пузырящиеся лужи и о чём-то думал.
– В себя никак не могу прийти после похорон девки, – неожиданно заговорил Матвей Кузьмич, глядя на ливень. – Хожу по деревне, и мне всё чудится, будто все мне вслед глядят и пальцами в мою сторону тычут.
– Ты снова заладил, отец? – с укоризной глянул на него Силантий. – Договорились же, что будем думать и говорить только о хорошем.
– А где ты видишь хорошее, – недовольно буркнул Матвей Кузьмич. – А говорю я тебе то, что есть, что меня каждый день огорчает и беспокоит.
Прежде чем продолжить разговор, Силантий не спеша свернул самокрутку.
– Это всё тебе мерещится, что на тебя все смотрят и пальцами тычут, – сказал он, глубоко затягиваясь и выпуская в потолок густую струю дыма. – Наплюй и разотри, вот тебе совет мой. Если и обсуждают нас в деревне, то по-доброму, не матерят и не хают. Кто бы из них отважился «бродяжку» подобрать на дороге и по-человечески похоронить?
– Да-а-а… Никак иначе поступить нельзя было, – вздохнул Матвей Кузьмич. – На девок этих, когда ты их привёз, страшно глядеть было.
– Одну похоронили, а вторая… – вздохнул и Силантий. – Который день лежит и в себя не приходит.
– Доктора ей надо, – покосился на него отец. – Или сюда его везти, или девку к нему в город.
– Нет, нельзя ей в город, так я думаю, – покачал головой Силантий. – Не знаю почему, но…
Он замолчал и затоптал брошенный под ноги окурок.
– Так где же ты их подобрал, сынок? – не выдержал Матвей Кузьмич. – Почему к нам привёз, а мимо не проехал?
– А ты бы проехал? – нахмурился Силантий. – Тебе бы совесть позволила мимо несчастных умирающих проскакать и не оказать им человеческой помощи?
– Да, ты прав, не проехал бы, – согласился отец. – Мы же люди русские, православные, не басурмане какие-то.
Силантий с уважением посмотрел на него.
– Именно так я и подумал, когда в телегу укладывал несчастных и сюда привёз, – сказал он. – Кто как, а я не могу мимо чужой беды пройти, не оказав посильной помощи.
– Да это
