Христоверы - Александр Владимирович Чиненков
Из горницы послышались натужный кашель и протяжный стон. Вероника Тимофеевна взглянула на преградившего ей путь Силантия.
– Посторонись, – сказала она. – Мне Тихона напоить надо.
– И я, пожалуй, пойду, – делая шаг в сторону, сказал Силантий. – В другой раз загляну, ежели впустите.
– Заходи, приветим, – вздохнула Вероника Тимофеевна. – Может, ещё что расскажешь о сыночке нашем. Тоскую я о нём, ох как тоскую.
– Зайду, обязательно загляну чуть позже, – пообещал, тяжело дыша, Силантий. – А сейчас…
Он достал из кармана пакет и протянул его женщине.
– Что это? – удивилась она.
– Деньги, – ответил Силантий.
– Деньги? – ужаснулась Вероника Тимофеевна. – Чьи они?
– Были Евстигнея, а теперь ваши, – ответил Силантий.
– Но где же он раздобыл столько? – прошептала потрясённо Вероника Тимофеевна. – Здесь же не три рубля, а бог весть сколько.
– Берите и не спрашивайте, – вложил в руку пакет Силантий. – Сколько мне передал Евстигней, столько я передаю вам.
Из горницы снова послышались надрывный кашель и мучительный стон. Вероника Тимофеевна вбежала из сеней в дом, а Силантий тяжело вздохнул и покачал головой, выходя на крыльцо.
5
Старец Андрон и Иван Ильич Сафронов некоторое время сидели за столом молча.
«Как же начать этот чёртов разговор? – думал Сафронов, ёрзая на месте. – Ох, как хочется взять его за горло и вытрясти всё дерьмо, которым наполнен под завязку этот паскудный кормчий…»
– Вид у тебя какой-то взбалмошный, Иван Ильич? – заговорил старец, хмуря лоб. – Ты будто чем-то обозлён или встревожен.
– Я и обозлён и встревожен одновременно, – воскликнул раздражённо Сафронов. – Мне не даёт покоя твой интерес к моей личности, Андрон. Почему ты внёс меня в список жертв?
На лице старца отразилось крайнее изумление, и его брови поползли вверх.
– Не понимаю, о чём ты, Иван Ильич? – недоумевал он. – К чему такие непотребные речи? Если ты в чём-то подозреваешь меня, то говори прямо, в чём именно. Я, доверяя тебе как честному человеку и удачливому купцу, передал всю казну общины, а ты подозреваешь меня в жульничестве?
– Я уверен, что ты пытаешься меня надуть и подмять под себя, – решительно заявил Сафронов. – Как выяснилось мною совсем недавно, это твой метод зарабатывать деньги, Андрон.
– Кто втемяшил в твою головушку такую брехню обо мне? – нахмурился Андрон. – Я же по совести с тобой, Иван Ильич, а ты…
– Ты ещё пристыди меня, «кормчий», – огрызнулся Сафронов. – У меня в отношении тебя складывается мнение, что ты не «божий человек», каковым себя перед всеми выставляешь, а обыкновенный проходимец и лживый сукин сын!
Андрон выслушал брошенное обвинение с каменным лицом. Затем он закрыл глаза, что-то прошептал себе под нос и вздохнул.
– Для таких обвинений у тебя, должно быть, есть веские причины? – взглянув исподлобья на Сафронова, зловещим шёпотом поинтересовался он. – Если есть, то валяй, высказывай их, Ваня? Я внимательно тебя выслушаю.
– Что ж, изволь, – краснея от досады, выпалил Сафронов. – Только учти, всё то, что я скажу, я не из пальца высосал.
– Если не из пальца, тогда из чего? – осклабился Андрон. – Ну? Говори? Ты же видишь, я тебя внимательно слушаю.
– До того, как стать «живым Христом» и «кормчим» христоверов, ты был купцом и богатым промышленником, – решительно заявил Сафронов. – Ты был богатым и влиятельным, я такое про тебя слышал. И рудничок у тебя был золотоносный, и копи изумрудные. Твои богатства у многих вызывали зависть и не давали покоя.
– Нашёл что вспомнить, – ухмыльнулся Андрон. – Кто же это вылепил тебе про меня ахинею такую?
– Отпирайся не отпирайся, но всё это было, – уверенно ответил Сафронов.
– Валяй, мели своим помелом дальше, – «дозволил» распираемый гневом старец. – Знать хочу, куда ты клонишь, заходя издали.
– Может быть, тебе напомнить, как тебя разорили и оставили ни с чем? – улыбнулся Сафронов. – Ты хочешь от меня это услышать?
– Не надо, не утруждай себя лишним словоблудием, – поморщился Андрон. – Я очень хорошо помню, как оставили меня без копейки вражьи души.
– Это так ты сейчас говоришь о своих друзьях-собутыльниках? – рассмеялся Сафронов.
– О них, о ком же ещё, – сузил глаза старец. – За счёт моего капитала грелись псы блудливые, а потом…
– Ты потерял всё, но только не мозги, – продолжил Сафронов. – И благодаря своему уму…
– Не надо, не хвали мой разум, Ваня, не то сглазишь, – перебил Андрон. – По делу бреши, покуда слушаю.
– Ты нашёл способ наказать тех, кто тебя разорил, – продолжил с ухмылкой Сафронов. – А вот своё состояние… Твои разорители успели пустить по ветру всё, у тебя отнятое. Ни рудника золотоносного, ни копий изумрудных, ничего. Но ты отомстил, и это грело твоё сердце.
– Допустим, что было так, и что? – процедил сквозь зубы Андрон. – Не пойму, для чего ты рассказываешь мне всё это.
– Оставаться в родном Омске у тебя причин больше не было, – продолжил Сафронов. – Вместе со своим состоянием ты потерял вес и авторитет в обществе промышленников и купцов. Оставалось только одно – искать счастье где-нибудь в другом месте. И ты выбрал большой купеческий город Самару!
– И ты знаешь, почему я так поступил? – поинтересовался с издёвкой Андрон.
– Тебя натолкнула на эту мысль только что освободившаяся каторжанка Фёкла Затирухина, – высказал с улыбкой свою осведомлённость Сафронов. – Ты встретил её в кабаке, всё потерявший, спившийся, несчастный, провёл в её жарких объятиях ночь и, не заметив сам, попал в цепкие коготки этой твари.
– Допустим, и такое было, – занервничал Андрон. – Провёл я ночь с какой-то Фёклой, и на том всё закончилось. Наступило утро, и мы с ней разошлись кто куда.
– Если даже и разошлись вы утречком раненько, но не навсегда, – покачал головой Сафронов. – Прежде ты пересказал Фёкле печальную историю своей жизни, и… Она горячо утешила тебя.
– Кто тебе рассказал всю эту чушь, я пока не знаю, – тяжело дыша, высказался Андрон. – Но он не забыл поставить тебя в известность, что в то время я был женат?
– Вот именно, был, – согласился с ним Сафронов. – Когда ты потерял всё, жена бросила тебя. Забрав сына и дочку, она уехала. Ты же помнишь, жена твоя была очень красивой женщиной и больше всего любила не тебя, а твой достаток.
– Курва, – забыв про свой «сан», выругался Андрон. –
