Тамара Каленова - Университетская роща

А в дерево перейдет душа похороненного ребенка. Таким деревом сель-купы издавна выбрали кедр…

— Это большая тайна? — поинтересовался Крылов, понимая, что проводник рассказывает не без внутреннего сопротивления.

— Нет, — пожал плечами. — Прошлым летом приезжал урядник. Сказал, в тюрьму заберет, если узнает, что не по-русски хороним.

Урядник? Крылов задумался. Он как-то совсем упустил из виду эту сторону дела. В самом деле, заглянет в Священный лес эдакий блюститель — и беда может обрушиться на «окуневых людей». Примеров предостаточно. Несколько лет назад газеты вполне серьезно печатали отчет о том, как в нарымской деревушке с помощью полиции изгоняли беса из беременной женщины и чем это кончилось…

Впрочем, зачем далеко в нарымские земли ходить. В самом Томске в доме Колотилова на углу Дворянской — сообщал «Сибирский Вестник» — поселилась… кикимора. Полиция не смогла ее поймать. Пригласили профессоров из университета, и они долгое время за этим домом вели научное наблюдение, пока не установили, что звуки, которые были слышны и днем и ночью, «суть происхождения пустотного». В пустотах рождаются. Однако полиция постановила все же дом Колотилова снести.

А «мултанское дело»? Шестеро неграмотных крестьян-удмуртов из села Старый Мултан Вятской губернии обвинялись в том, что они преднамеренно убили человека с ритуальными целями. В их защиту выступил тогда писатель Короленко. Его поддержал юрист Кони.

Их заступничество привлекло к процессу повышенное внимание. Начались споры, ученые доказательства…

Именно в этот момент и наступил «высокий час» библиотекаря Степана Кировича Кузнецова, о котором он до сих пор вспоминает с гордостью.

С бесстрашием малого, но отчаянного существа Кузнецов бросился на авторитеты. Резко выступил против лжетеории профессора Смирнова, допускавшего жертвоприношения у вотяков. Кузнецов хорошо знал предмет спора: до приезда в Томск он долго изучал быт и нравы народов Поволжья. Он имел право свидетельствовать в их пользу.

«Это провокация! — писал он в газеты, в суд, в Русское географическое общество. — Это грубая подделка под жертвоприношение! Вотяки должны быть оправданы!».

Его голос из далекой Сибири не пропал втуне. Он слился с защитой Короленко в печати, с юридически безупречной логикой Анатолия Федоровича Кони. Общими усилиями неграмотные удмурты были оправданы.

Салищевцы в университете наперебой поздравляли Кузнецова и этнографов Магницкого и Богаевского, также присоединивших свои голоса за вотяков. Как же, и отсюда, из Томска, раздался глас протеста! Стало быть, все возможно! Объединившись, люди могут защитить невинных и несчастных, отстоять справедливость…

Крылов припомнил все это: «томскую кикимору», «нарымскую бесовку», «мултанское дело» — и подумал, что не станет сообщать печатно о своих находках в Священном лесу. Главное он выяснил: деревья с колокольчиками, дозорные сибирской тайги, кедры ни в чем не виноваты. А люди… Стоит ли привлекать полицейское внимание к тем, кому и без того живется сурово и скудно?

День клонился к вечеру. Удлинились тени деревьев. Потемнела, стала как будто тинистая вода. Крылов и Елисей засобирались в обратный путь. Дойти бы засветло до стоянки…

Еще две недели провел Крылов в притымской тайге. Много чего довелось ему увидеть и испытать, много сказок наслушаться. Даже на шаманском празднике побывать.

А дело было так. Вернулись с Елисеем в стойбище, где жила Лондра, чтобы забрать оставшиеся походные вещи, а там веселье: у охотника Лосиный След мальчик родился. И это совпало с последним днем проживания жизни назад Муртика, мужа шаманки. Муртик умер зимой. И с тех пор его душа как бы пятилась назад — от зрелого мужчины к юноше, от юноши к подростку, от подростка к младенцу. И в тот день, когда она должна была превратиться в пар, в ничто, Лосиный След объявил о рождении сына и о своем желании дать ему имя Муртика.

Лондра была счастлива. Такая удача — день в день! Ее любимый муж остался на земле, не ушел в Сторону Мертвых, куда ушли многие мужчины ее племени, потому что в нужный момент не оказалось в стойбище новорожденного мальчика. Как плясала она, как целовала свой бубен, без устали кружила у костра, как благодарила всех своих богов и всемогущих духов… Она и вправду была в эту ночь Бабочкой. Легкокрылой, трепетной, воздушной. Не шаманка старая, нет — юная женщина исполняла свой вечный танец-кружение для своего возлюбленного…

Наутро Крылов с Елисеем покинули гостеприимное стойбище, оставив подарок маленькому Муртику — походный топорик, так необходимый в таежной жизни будущего мужчины. И повернули в обратный путь.

Крылов был доволен.

Материал, собранный по ботанике, оказался на редкость богатым. Несколько десятков незнакомых видов; ежели хоть два-три из них окажутся действительно новыми, то Крылов сочтет себя необыкновенно удачливым человеком. Большая коллекция мхов и лишайников…

Видит бог, Крылов не хотел заниматься ими. Круг его научных интересов — высшие, цветковые растения. Но случилось так, что именно в этой поездке он изменил им и, как мальчишка, безоглядно увлекся мхами и лишайниками.

Эти чудо-растения в древности называли «хаосом природы», «убогой нищетой растительности». Еще великий Теофраст во втором веке до нашей эры интересовался «хаосом» и описал два вида — уснею и рочеллу. Уснея, «дьявольская борода»… Живет теофрастова знакомая и в Сибири, свешивает свою бороду с еловых лап! «Хаос природы»… А вот взялся за лишаи терпеливый человек Симон Швендер и в 1867 году сделал открытие: лишаи — это гриб-водоросль, нераздельное сожительство! Водоросль — пленница гриба. Она его питает, а он защищает от высыхания. Так и живут.

Крылова давно привлекала ярко-зеленая моховая шуба сибирских лесов. Только усилием разума отводил он от себя соблазн бросить все и заняться именно этими обитателями хвойных лесов. «ты — систематик, — говорил от себе. — Твоя обязанность — как можно подробнее и точнее составить Флору, описать растения, живущие в Зауралье. Без этой египетской работы нет и не может быть сибирской ботаники, ботаники вообще как строгой науки. Открытия, подобные швендеровскому, будут совершать другие ученые, опираясь на труды систематиков… Твой удел готовить почву для будущих открытий…»

Говорить говорил, а все-таки увлекся. Не мог не увлечься.

Несменяемая одежда хвойных лесов, вековой сумрак густолесья, запах тлена, грибов, аромат нежно-цветущих лесных трав, бороды и космы лишаев, так обильно опутавших деревья, что даже коры не видать, — все это создавало картину фантастическую, нереально-изумительную.

«Лес — не случайный подбор деревьев и кустарников, — думал Крылов, бродя, как завороженный, в таежном царстве. — Лес — это сообщество. Так почему именно в этом сообществе изобильно много мхов и лишайников, а в соседнем, например, засилье ягодников?..»

В ботанических садах мхам и лишайникам не уделялось почти никакого внимания. В курсе ботаники их проскакивали, что называется, врысь. Сколько-нибудь полной коллекции этих растений науке было неизвестно. Может быть, еще и поэтому живой музей мхов и лишайников притымских лесов подействовал на Крылова ошеломляюще.

Желтые, оранжевые, почти красные нашлепы, коросты на стволах и ветвях, бело-мохнатые ветви, по которым невозможно было опознать породу дерева… Лишаи были всюду: черные, чисто-белые, канареечно-желтые, пепельно-серые, коричневые, огненные… Порой было даже трудно подобрать слова, чтобы описать их окраску. Только зеленого цвета природа им не дала, как бы подчеркнув, выделив тем самым особую ступень их развития. Как и мхи, лишайники живут от дождя до дождя. Приспосабливаются к существованию в любых условиях. Крылов вспомнил, как поразило его грязное стекло, несколько лет пролежавшее в каретнике, — оно было покрыто тонким лишайным слоем. Чем, как питалось растение? — оставалось загадкой.

О мхах Крылов знал немного больше. Знал, что без дождя они впадают «в спячку». А получив достаточное количество влаги, оживают. Влагу поглощают листьями, как губка. И так же легко отдают ее. Рассматривая под микроскопом кукушкин лен, сфагнумы, Крылов убедился в том, что они похожи на пальму, папоротники, на другие деревья, на некоторые цветковые растения… Как будто кто-то нарочно создал миниатюрный заколдованный мир, повторяющий в общих чертах мир большой. Удивительно. На этом можно было застрять до конца жизни.

Вновь с особой остротой Крылов ощутил собственное бессилие перед бесконечным многообразием живой природы. Нет, одному человеку не под силу воевать сразу на нескольких фронтах. Нужна школа. Нужны ученики. Единомышленники. Он говорил уже об этом с Сапожниковым: надо готовить ботаников для Сибири. Надо… А как это сделать? Университет выпускает медиков да теперь вот еще — с открытием юридического факультета — юристов. Их в Сибири тоже катастрофически не хватает. До ботаников ли? Остается уповать на собственные силы да на случай, который сам отыщет человека, преданного ботанике и Сибири… Вот почему Крылов не слишком-то угрызался совестью за то, что нынешним летом изменил своим цветковым и увлекся низшими — мхами и лишайниками. Конечно, одному человеку не под силу совершить победу на нескольких фронтах. Но попробовать держать круговую оборону — до подхода сил подкрепления — в этом нет ничего невозможного.