Александр Артищев - Гибель Византии
Лонг шумно выдохнул воздух из груди и оперся руками о каменный парапет. До рези в глазах всмотрелся в глубокую тьму противоположного берега, который угадывался лишь по нескольким тускло мелькающим огонькам.
— От полуночи два часа, — неожиданно громко произнес кто-то.
— Молчать! — еле сдерживаясь прорычал кондотьер.
Суеверный страх, подстегнутый тревогой и ожиданием, скользнул в него, как холодная змея.
— Каркать вздумали? — грозно спросил он и вновь повернулся в сторону Перы.
«Почему так долго? Где они? Что происходит на галерах? "— он отдал бы многое за ответ на эти вопросы.
Джустиниани поймал себя на мысли, что в глубине души он молится. Хотя еще недавно о Боге вспоминал нечасто. Былая уверенность испарялась быстро. Лонг утер струящийся по лбу пот.
Рискованная вылазка могла многое изменить в борьбе за Город. Если удастся замысел находчивого венецианца, турецкая флотилия, с таким трудом переправленная в залив, запылает как дровяной склад. И новая неудача может основательно подкосить османскую армию, стать началом ее развала. Потеряв свои корабли, турки будут вынуждены отказаться от единовременного штурма со всех сторон, берег залива обезопасится, а значит станет возможным значительно усилить оборону сухопутных стен Константинополя. Частые штурмы захлебываются с тешащим душу постоянством, защитники даже в шутку жалуются на скуку и однообразие. Подольше бы тянулось это однообразие — в положенный срок оно изнутри взорвёт огромную разноплеменную массу пришельцев!
Лонг перевел дыхание и украдкой взглянул на небо, как бы надеясь увидеть там свет неведомой звезды-покровительницы.
Внезапно за спиной послышался тревожный возглас. Он вздрогнул и до боли в пальцах вцепился в холодный камень ограждения: на воде, в ста ярдах друг от друга, стремительно разгорались четыре плавучих костра на плотах. Яркий свет огней вырвал из темноты силуэты трех приближающихся к берегу Перы суден.
— Назад! — отчаянно закричал Лонг.
Гулко рявкнула дальняя пушка. Почти сразу же ей отозвалась другая и дробя тишину, выстрелы посыпались часто и без счёта. Как по сигналу противоположный берег вспыхнул россыпью огней и перед невольными зрителями, будто в театре теней разыгралось трагическое представление.
— Измена!
Обороненное кем-то слово подобно эху стало блуждать между людьми, множась и наливаясь тяжелым смыслом.
— Измена!
— Измена?!
— Измена!!
Каменные ядра крушили обшивку кораблей, превращая дерево в щепы. Водяные столбы от близких попаданий, как волны в шторм, обрушивались на палубы, окатывали людей с ног до головы.
Основной удар пришелся в борт генуэзской биремы. Изрешеченная, вздрагивая от каждого удара как живая, она начала медленно оседать, заваливаясь на бок. Моряки бросились на другой борт, пытаясь своей тяжестью выровнять корабль, уравновесить плещущую в трюмах воду. Напрасно — полученные повреждения были слишком велики.
Венецианский корабль, невзирая на обстрел, упорно продолжал плыть вперед, таща за собой уже два судна: баржу-брандер и тонущую генуэзскую галеру.
— Канат, ублюдки! Рубите канат! — орал Тревизано, рупором сложив ладони у рта.
На брандере двое поджигальщиков в сшитых из шкур и смоченных водой плащах с обтягивающими головы капюшонами пытались отцепиться от генуэзцев, но просмоленные пеньковые волокна плохо поддавались ножу. Спустя несколько мгновений канат все-таки лопнул, свалив одного из поджигальщиков в воду. Венецианское судно дёрнулось и поплыло чуть быстрее.
— Отлично! А теперь все дружно навалимся на весла! Сильнее, чаще!
— Надо возвращаться, капитан, — Гриони бегал за своим командиром, пытаясь ухватить его за рукав. — Галера теряет в скорости. Мы не в силах в одиночку метнуть брандер!
Однако Тревизано был не из тех, кто отступает с полпути.
— Вместе! Разом!! — кричал он, перебегая от гребца к гребцу и чтобы воодушевить людей, хватался за рукояти весел и тянул вместе с ними.
— Лодка Джакомо подбита! — донесся с кормы голос рулевого. — Она перевернулась! Тонет!
Галера качнулась от сильного удара, послышался шум вливающейся в трюмы воды.
— Пришел и наш черед, — заявил Гриони голосом человека, которому больше нечего терять. — Мы тоже подбиты и тоже вскоре потонем.
Он опустился на скамью и вытянул вперед длинные, неестественно худые ноги.
— Так и не успел толком исповедаться. Жаль, припомнил бы веселые денёчки. Такое порассказал бы попу, что у бедняги глаза бы на лоб полезли.
— Гриони! Где ты, мерзавец? Гриони!
— Капитан….?
— Где тебя черти носят? Немедленно отцепляй баржу!
Заккарий без лишних слов помчался на корму.
— Приготовиться к повороту на правый борт!
Грохоча каблуками по ступеням лестницы, Тревизано растрепанной птицей взлетел на мостик.
— На веслах — слушай! Левый борт — грести вдвое чаще! Правый борт — отгребай назад!
Он сам схватился за перекладину руля.
Сильный крен помешал правильно выполнить манёвр: черный силуэт брандера, подобно призраку бесшумно вынырнувший из темноты, пронёсся в опасной близости от галеры.
— Дело сделано, — Тревизано торжествующе потряс над головой кулаками, затем стёр с лица водяные брызги и грязь.
— Держи прямее, на генуэзцев, — приказал он рулевому. — Надо попытаться спасти кого еще возможно.
Все муки ада, о которых некогда красочно вещал приходской священник, показались бы Лонгу в те ужасные минуты детской забавой. Могучие челюсти кондотьера, шутя разгрызавшие толстые кости, крошили теперь в бессильной ярости собственные зубы. Время от времени из его груди вырывалось глухое рычание, в котором страдания было больше, чем угрозы. Внешне спокойный, он не сдвинулся ни на шаг, хотя тело сотрясала сильная дрожь.
Сигнальные костры ярко полыхали на башнях. Люди толпились у кромки пристани, всматривались вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-то из происходящего у берегов Перы. Другие, вцепившись в канаты, дружно подтаскивали к причалу пришвартованную неподалеку галеру. Внезапно расплывчатые тени дрогнули, укоротились и обрели чёткие контуры; обширное пространство залива осветилось, как в предрассветный час. Даже не взрыв, а какой-то необычайно мощный хлопок сотряс воздух. Из засверкавшей кроваво-красными бликами воды вырос огненный столб, увенчанный дымно-пламенной шапкой. Она поднималась ввысь, вбирая в себя все новые потоки огня, переливалась всеми мыслимыми оттенками красного и желтого цветов, шипя исторгала из себя хвостатые раскаленные брызги.
— Они успели, они смогли! — какой-то моряк хватил шляпой оземь и как безумный пустился по ней в пляс.
— Они всё-таки сделали это!
Радостный крик разом вылетел из сотен глоток. У подтянутой к причалу галеры возникло столпотворение. Узкий трап не мог пропустить всех желающих, наиболее нетерпеливые с разбега перепрыгивали через борт и в кровь раздирая себе пальцы, карабкались на палубу.
Слышался звон оружия, доносились проклятия и грохот разбираемых весел.
— Вызволим храбрецов!
— Спасем наших братьев!
Десятки абордажных багров упёрлись в причал; тяжелое судно медленно отошло от берега и быстро набирая скорость, поплыло вглубь залива. За галерой спешили весельные лодки, в которых разместились те, кто не успел подняться на большое судно.
Лонг повернулся и понурив голову, направился к воротам порта. Он казался уже не тем человеком, который еще час назад излучал энергию, силу и уверенность в себе. Неожиданный провал хорошо продуманного плана настолько подкосил его, что кондотьер сейчас мечтал об одном — лечь и надолго забыться сном без сновидений.
ГЛАВА XXVIII
Взрыв брандера не был губителен для османского флота: предупрежденные кем-то заранее, турки отвели основную часть своих кораблей к северо-восточной части залива, к границе мелководья, за которой начинались болота. Из судов, оставшихся у берегов Долины Источников две галеры и еще с десяток феллук перевернулись от поднятых взрывом волн; четыре биремы сгорело, накрытые огненным шквалом. Пожары, вспыхнувшие на других кораблях были быстро загашены смоченными в воде воловьими шкурами.
Потери защитников были ощутимее. Хотя галера Тревизано поспешила на выручку генуэзцам, спасти тонущее судно было невозможно. Подобрав тех, кто еще держался наплаву, венецианские моряки направились к берегу, хотя под тяжестью принятых на борт людей, и воды, заполняющей трюмы, поврежденное судно потеряло в скорости и стало оседать еще быстрее.
Турецкие феллуки, как волки, рыскали в темноте. Перегруженное, тонущее судно могло стать для них легкой добычей, если бы не подоспевшая от берега галера. Венецианский корабль был взят на буксир и быстро доставлен в порт. К всеобщей скорби среди спасенных не оказалось ни одного человека с лодки Джакомо Кока; по-видимому даже тем, кому посчастливилось уцелеть и вплавь добраться до берега Перы, была уготовлена незавидная участь пленников.
