Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

   — Ладно уж, подымайся. На первый раз прощаю. Но смотри, голубь! Знай своё место!

   — Конечно, конечно, пресветлый князь, — облегчённо закивал еврей, поднимаясь с колен.

; Всеволод в очередной раз сменил тему разговора.

   — Какие же хворобы ты врачуешь? — поинтересовался он.

   — Разные, пресветлый князь.

   — А у кого учился сей науке?

   — У мавров и персов.

   — Так, так... А не хочешь ли послужить мне? — Внезапно спросил князь. — Будешь хорош — не обижу.

   — Рад бы, князь-батюшка, но... — Соломон замялся.

   — Что за но?! — хмуро осведомился Всеволод.

— Не могу оставить принцессу; — чуть слышно пояснил еврей.

   — А если я буду платить тебе вдвое против того, что платит она? — стоял на своём Всеволод.

   — Прости, пресветлый князь, — опустил голову Соломон.

   — Молодец! — Всеволод улыбнулся. — Верен и некорыстен. То мне любо.

Он в задумчивости постучал пальцами по подлокотнику, затем подался вперёд и многозначительно произнёс:

   — Что ж, ступай, голубь. А то, о чём мы с тобой толковали, забудь. Понял?

   — Понял, пресветлый князь.

   — Вот и ладно. Ратибор! Проводи.

Соломон с поклонами попятился к двери и ступил за порог. Выпроводив гостя, воевода вернулся к князю.

   — Ну что, Ратибор, — обратился к нему Всеволод. — Слышал наш разговор?

   — Слышал, княже, — кивнул воевода. — Сдаётся мне, скоро будем сватов засылать?

   — Почему бы нет, — задумчиво сказал Всеволод. — Кого пошлём?

   — Не ведаю, княже. — Ратибор пожал плечами.

   — Коль не ведаешь, поедешь сам, — усмехнулся Всеволод.

   — Как скажешь, княже, — улыбнулся в ответ воевода.

   — Однако торопиться не будем. Для начала — перемолвлюсь с женой и потолкую с владыкой. А там посмотрим... Но ты будь готов.

   — Хорошо, княже.

Всеволод встал и двинулся на половину жены.

   — Ты помалкивай, Ратибор. Дело ещё не решённое, — бросил он на ходу.

Идя к жене, князь размышлял о том, как начнёт разговор, и взвешивал все «за» и «против». Любимый сын Ярослава был отходчив, умён, набожен и к тому же широко образован. Под стать ему была и княгиня. Дочь византийского императора[45] отличалась мудростью, обширными знаниями и природным тактом. Разговор супругов был недолог, княгиня посочувствовала сироте и без пререканий согласилась с доводами мужа. Князь с лёгким сердцем покинул её покои.

Прошла неделя. Соломон, распрощавшись с родными, двинулся в обратный путь. Глядя на воду, убегавшую за кормой, он размышлял о судьбе принцессы, ибо прекрасно понимал, что князь интересовался неспроста.

Глава 51

ДОРОГА НА РУСЬ

По возвращении в Эльсинор Соломон первым делом направился к принцессе.

   — А, это ты! — обрадовалась Гита. — Долго же ты путешествовал. Проходи, друг мой, присаживайся.

Соломон уселся на табурет.

   — Как поживают твои родители?

   — Слава Богу, живы и здоровы.

   — Матушка, верно, обрадовалась? — грустно спросила принцесса.

   — Ещё как обрадовалась.

   — А дочь?

   — М-г-м... — Соломон замялся.

   — Надеюсь, ты с ней повидался? — насторожилась Гита.

   — Повидался... — понуро вздохнул еврей.

   — А теперь грустишь?

   — Да, Ваше Высочество.

   — Не печалься. При случае я снова пошлю тебя в землю русов, и ты опять её увидишь, — пообещала принцесса.

   — Чует моё сердце, это может произойти очень скоро! — просветлел Соломон, хитро взглянув на неё.

   — Хорошо, — кивнула Гита. — Ты такой счастливый. У тебя есть родители и дочь. А ты этого не ценишь!

   — Что поделаешь, моя госпожа. Люди ценят лишь то, что не могут вернуть... Или получить...

   — Ты прав, Соломон, — вздохнула принцесса. — Большую часть отпущенного Создателем времени мы размышляем о том, что осталось в прошлом... Или что ожидает нас в будущем...

   — А надо с благодарностью принимать каждый дарованный нам день, моя госпожа.

   — Легко сказать. У тебя это получается, друг мой?

   — Раньше не получалось. Теперь я этому учусь.

   — Будем учиться вместе, — задумчиво произнесла Гита...

Прошло две недели, и вдруг сонный покой замка был нарушен: явилось посольство русов. Свен, узнав причину их приезда, несказанно обрадовался. Обрадовались и сваты, когда им сообщили о размерах приданого. В общем, дело сладилось быстро. Наконец в зал была приглашена Гита.

Ратибор взглянул на девушку и шепнул Елизавете: — Уж больно худа!

   — Ничего, — королева улыбнулась. — Нарожает деток и нальётся соком. Главное, что умна и добра.

   — Оно конечно, — согласился воевода.

Тем временем Гита из-под ресниц разглядывала русов. Те были как на подбор статные, румяные, златокудрые. А наряду могли позавидовать многие европейские сеньоры: парчовые кафтаны, расшитые золотой нитью и драгоценными камнями, а поверх них не менее богато украшенные плащи. На головах русов красовались узорчатые, подбитые мехом шапки, на ногах сидели сафьяновые сапожки.

«Вот ведь разоделись, петухи», — снисходительно подумала девушка. Однако в целом русы ей понравились, ибо манерами и видом чем-то напоминали саксов.

   — Дитя моё, — обратился к ней Свен. — Князь русов Вольдемар просит твоей руки. Что ты скажешь на это?

   — Как вы решите, Ваше Величество, так я и поступлю, — ответила Гита.

«Не горда», — отметил про себя Ратибор.

   — Раз ты не против, значит, свадьбе быть! — улыбнулся Свен.

Начались сборы. Из подвалов вытаскивались сундуки, пересчитывалось золото и серебро, оценивались драгоценные каменья, шились наряды. В весёлых хлопотах принимали участие все обитатели замка. Лишь принцесса оставалась в стороне, безучастно наблюдая за суетой, поднявшейся вокруг неё. Однако перед самым отъездом из Дании она всё-таки не выдержала и спросила Соломона:

   — Скажи, друг мой, ты видел князя Вольдемара?

   — Видеть не видел, моя госпожа. Но много о нём слышал.

   — И каков он?

   — Не по годам мудр и добр. И уже успел прославиться, как изрядный воитель. Иными словами, похож на вашего отца.

   — Вот как, — просветлела девушка. Чувствовалось, что ответ Соломона удовлетворил и заинтересовал её.

   — Пожалуй, это промысел Божий, — раздумчиво произнесла она. — Я полагаю, что на твоей родине Вильгельму меня не достать.

   — Это уж точно, Ваше Высочество! Там вы будете как за каменной стеной!

Через несколько дней приготовления были закончены, и Гита в сопровождении русов и английских приближённых собралась в путь.

   — Прощай, касатушка, — напутствовала её королева Елизавета. — И прости, если что было не так.

   — Мне не в чем упрекнуть вас, Ваше Величество, — ответила девушка. — Вы были добры и снисходительны.

Елизавета утёрла рукой слезу и проникновенно сказала:

   — Да хранит тебя Пресвятая Богородица, сиротинка ты моя. Тебя ждёт нелёгкая доля. Быть княгиней на Руси ой как хлопотно. Всё хозяйство ляжет на твои худенькие плечи. Сдюжишь ли?

   — Ничего, мне не привыкать. Справлюсь с Божьей помощью.

   — Дай Бог, дай Бог.

   — Подойди ко мне, дитя моё, — после Елизаветы подозвал девушку король.

Гита повиновалась.

   — Прости нас, стариков, если были к тебе слишком строги, — Сказал Свен. — И будь счастлива.

Спасибо за приют и заботу, Ваше Величество, — ответила Гита. И, в последний раз взглянув на замок, направилась в гавань. Уже через час корабль отвалил от пристани и, разрезая форштевнем зеленовато мерцающую воду, двинулся в путь. За ним в кильватере весело бежали русские струги.

Минуло несколько дней. Позади остались каменистые пляжи и поросшие соснами дюны, окаймлявшие Варяжское море. Ушли за корму суровые берега Невы и Ладоги, и на пути свадебного кортежа вырос Новгород — огромный и шумный город, поразивший Гиту количеством каменных домов и церквей.

Глеб Святославич встретил невесту двоюродного брата со всеми почестями и задал такой пир, каких Гите ещё не приводилось видеть. Столы ломились от разнообразных яств. Сверкали драгоценные каменья, украшавшие посуду и одежду русов, блестели глаза, разглядывавшие заморскую принцессу. Она же держалась достойно и скромно, вызывая всеобщее уважение.