Шапи Казиев - Крах тирана
Средство, которое получил от чайханщика Лала-баши, заключалось в небольшом хрустальном сосуде, оправленном в серебро. Его чайханщик берег для особых случаев. Это был раствор лучшего опиума, смешанный с неизвестными самому чайханщику веществами, которые как он слышал, привозились из далекого Йемена. Предание гласило, что именно таким средством царица Савская покоряла великих владык.
– Только не наливайте больше, чем нужно, – наставлял евнуха чайханщик. – Это слишком сильное средство. Достаточно накапать немного в кувшин с лимонной водой – и ваша красавица полюбит кого угодно.
Исполненный надежд, Лала-баши спрятал сосуд в складках своего халата и поспешил в гарем. Велев принести кувшин с лимонной водой, он дрожащими руками плеснул в него немного зелья. Затем добавил для верности еще столько же. Дождавшись, когда служанки начнут разносить невольницам ужин, он заменил стоявший на подносе кувшин своим и велел отнести все это Фирузе. Опасаясь, как бы служанки чего не перепутали, он проследил за тем, чтобы кувшин с лимонной водой был доставлен туда, куда следовало. И лишь затем облегченно вздохнул и прилег на тахту, ожидая прибытия священной особы шаха. Когда ему сообщили, что визит назначен на полночь, Лала-баши и вовсе повеселел. И даже лично сообщил Фирузе, что высочайшее посещение вот-вот состоится.
Фируза на это ничего не ответила. Она почувствовала, что настал час, которого она так боялась и все же ждала. Слухи распространялись быстро, особенно в гареме. И Фируза уже знала, что Надир-шах начал новую войну с горцами. Бежать из гарема не было никакой возможности. Она надеялась, что Муса-Гаджи найдет способ ее спасти, но не похоже было, чтобы это ему удалось. Иногда она слышала рев слона, и это казалось ей признаком того, что Муса-Гаджи где-то рядом. Но дни шли за днями, а вестей от него нет было. Было только его кольцо, гревшее исстрадавшуюся девичью душу. И кинжал, который не в силах был ее защитить, но мог отнять жизнь у того, кто надругался над ее родиной. Фируза молила Аллаха, чтобы он спас ее от ненавистного шаха, чтобы помог Мусе-Гаджи, который, она знала, не пожалеет ради нее жизни, и чтобы направил ее кинжал в сердце Надира, если тот вздумает овладеть ею силой.
От волнения у нее пересохло в горле, и она ничего не ела, а только пила прохладную лимонную воду.
Глава 67
Подкоп Мусы-Гаджи дотянулся уже до стены гарема. Теперь следовало быть особенно осторожным, чтобы его не услышали стражники и подвести подкоп именно туда, где были покои Фирузы. Ширали убеждал его поспешить. На базаре в тот день была суета. Шахские слуги скупали лучшие сладости, шали и изящные вещицы, которые обычно дарят женщинам. Поговаривали, что Надир-шах собирается навестить свой новый дворец, куда недавно перебрался его гарем.
Муса-Гаджи, руки которого были изранены острыми ракушками, копал с удвоенной силой, помогая себе киркой и кинжалом. Когда он миновал фундамент гарема, его сменил Ширали. Им оставалось совсем немного, но тут послышались трубы и литавры приближающейся свиты Надир-шаха.
Факелы осветили ночь. Открылись высокие ворота, и падишах въехал в свой новый дворец. Лала-баши пал ниц перед владыкой, который в эту ночь мог решить его судьбу. Лала-баши трепетал от страха и все же надеялся… Средство, стоившее немалых денег, должно было подействовать.
Наконец, Муса-Гаджи уперся во что-то твердое. Это была каменная плита, которую он сам же и устанавливал, строя гарем. Плита была тяжелая, и приподнять ее можно было лишь вдвоем с Ширали. Пришлось расширять подкоп, чтобы Ширали тоже смог протиснуться к плите. Сквозь узкую щель, проделанную Мусой-Гаджи между плитой и стеной, он увидел руку Фирузы, свисавшую с постели. И на руке ее было то самое кольцо с бирюзой. Значит, они не ошиблись. Еще одно усилие – и Фируза будет спасена!
– Фируза! – негромко позвал Муса-Гаджи.
Ответа не было.
– Проснись, Фируза! – уже громче позвал он. – Это я, Муса-Гаджи!
Но вместо ответа он услышал шум множества приближающихся шагов.
Когда Лала-баши отворил перед Надир-шахом двери покоев Фирузы, она лежала на своей роскошной постели с улыбкой на лице. Шах невольно замер на пороге, любуясь красотой своей избранницы.
– Встань и склонись перед великим повелителем! – приказал ей Лала-баши.
Но девушка даже не пошевелилась.
Под недоуменным взглядом Надир-шаха Лала-баши бросился к Фирузе. Она спала с открытыми, слегка расширенными глазами. У постели ее лежала чаша, из которой она пила лимонную воду. Кувшин был наполовину пуст.
– Что с ней? – встревоженно спросил Надир-шах.
Лала-баши похолодел, поняв, что переборщил с сильнодействующим средством. Но взял себя в руки и ответил:
– Эта нежная роза была так взволнована, ожидая ваше величество, что на время лишилась чувств…
– С девушками это случается, – самодовольно сказал Надир-шах, поглаживая бороду. – Я подожду, пока она очнется.
Лала-баши прикрыл двери покоев и приставил к ним служанку, чтобы она сообщила, как только Фируза придет в себя.
Служанка поминутно заглядывала внутрь – не очнулась ли госпожа. Затем отпила немного лимонной воды из кувшина и устроилась на подушке за дверями покоев. Она прислушивалась к тишине в покоях госпожи и не могла понять, как можно было упустить такую удачу? Служанка знала, что даже наложницы порой становятся шахинями и султаншами, а их сыновья – наследными принцами.
Шах тем временем осматривал дворец, освещенный факелами и фонарями. Сен-Жермен показывал ему все, что успели построить, и рассказывал о том, как прекрасен будет дворец, когда они все закончат. Затем Надир-шах пожелал отдохнуть в хамаме, где стены уже были украшены чудесными росписями, из фонтанов лилась вода, а в бассейне плескалось несколько наложниц. Другие, облачившись по такому случаю в самые привлекательные наряды, наслаждались сладостями и наргиле – женскими кальянами. Они были прекрасны и даже слегка волновали шаха. Но он теперь думал о другой, о той, которая потеряла сознание от предчувствия великой милости, которую соизволил даровать ей властелин мира.
Убедившись, что все стихло, Муса-Гаджи кивнул Ширали, и они с трудом приподняли тяжелую плиту. Отваливее к стене, Муса-Гаджи выбрался наверх и огляделся. Двери были закрыты. Его Фируза лежала на постели без чувств.
– Фируза, – шепнул ей на ухо взволнованный Муса-Гаджи.
Но Фируза по-прежнему не отвечала.
– Что они с тобой сделали? – испуганно тормошил девушку Муса-Гаджи. – Очнись!
– Она дышит? – спросил Ширали.
Муса-Гаджи прислушался к едва ощутимому дыханию девушки.
– Она жива.
Ширали поднял с пола чашу, из которой пила Фируза, принюхался к исходившему от нее запаху, затем плеснул на ладонь и попробовал воду из кувшина.
– Тут что-то не так, – заключил он.
– Они ее отравили?
– Усыпили. Она нескоро проснется, – с видом знатока заявил Ширали. – Это даже хорошо. Не успеет испугаться.
– Меня? – не понял Муса-Гаджи.
– Того, что мы будем выносить ее через подкоп, похожий на могилу.
За дверью послышался шорох. Муса-Гаджи метнулся к стене и достал свой кинжал. Сквозь приоткрытую дверь он увидел спящую служанку, поправлявшую во сне свою парчовую подушку.
– Что там? – тихо спросил Ширали.
– Служанка. Она тоже спит, – ответил Муса-Гаджи.
– Пора уходить, – сказал Ширали.
Муса-Гаджи осторожно взял на руки Фирузу и начал спускаться в подкоп. Когда они скрылись, Ширали потрогал служанку за плечо. Та спала крепко. Тогда он втащил служанку в комнату, положил на постель и накрыл покрывалом.
– Жаль оставлять тебя, красавица, – вздохнул Ширали. – Может, еще увидимся.
И он скрылся под землей, осторожно опустив за собой плиту.
Теперь медлить было нельзя, и заранее купленные кони с притороченными к седлам саблями уже ждали своих седоков. Выбравшись наружу, Муса-Гаджи завернул все еще спящую Фирузу в бурку и положил ее поперек своего коня. Ширали запер землянку на ключ, вскочил на другого коня, и они двинулись вдоль северной стены. Следом шел слон, привычно следуя за своим хозяином. Они стремились поскорее выбраться из Дербента. Ближайшими воротами были Даш-капы, которые охранялись не так сильно, как другие, расположенные ближе к жилым кварталам и цитадели.
Пресытившись томными взорами наложниц, Надир-шах велел Лала-баши узнать, отчего так долго не выходит к нему та, ради которой он сюда прибыл.
– Должно быть, она уже проснулась и приводит себя в порядок, мой повелитель, – заверил Лала-баши и засеменил в гарем.
Не найдя на месте служанку, Лала-баши заподозрил неладное. Войдя в покои Фирузы, он сразу заметил некоторый беспорядок. Ковер был сдвинут, и край его был испачкан землей, а ведь до этого покои сияли чистотой. Охваченный тяжелыми предчувствиями, он осторожно откинул полог покрывала и к своему ужасу увидел вместо Фирузы ее служанку, которая мирно спала на постели госпожи вместо того, чтобы ждать у дверей.
