Конн Иггульден - Врата Рима
— Этот — Орсо Ферито, господин, — пропел певец. — Его нашли под грудой людей Мария, опознан двумя свидетелями. Он возглавлял сопротивление части предателей.
Сулла гибким движением встал и приблизился к фигуре, дав знак охранникам, чтобы легионеру позволили упасть на пол. Орсо был в сознании; однако кляп из грязного куска ткани не позволял ему издавать никаких звуков, кроме звериного пыхтенья.
— Срежьте кляп. Я хочу допросить его, — приказал Сулла.
Приказ выполнили быстро и жестоко: из-под меча потекла свежая кровь, и лежащий застонал.
— Ты руководил одной из атак, верно? Это был ты? Мои люди говорят, ты взял командование после Мария. Ты тот самый человек?
Орсо Ферито поднял глаза, и в них блеснула ненависть. Он заметил кровоподтек и рану на лице Суллы и улыбнулся, открывая сломанные окровавленные зубы. Хриплый голос Орсо донесся словно из глубокого колодца:
— Я бы сделал это еще раз.
— Да, я бы тоже, — ответил Сулла. — Выжги ему глаза, а потом повесь.
Он кивнул палачу, который достал из жаровни узкую полоску раскаленного железа, зажав более темный конец в массивных клещах. Орсо забился, когда его руки связали кожаными ремнями, мышцы напряглись. Палач бесстрастно поднес металл так, чтобы сжечь ресницы, а потом надавил глубже, пока не раздался тихий животный вскрик.
Сулла осушил чашу, не ощущая вкуса сока. Он смотрел на пытки без удовольствия, поздравляя себя с тем, что ничего не чувствует. Он не чудовище; просто люди хотят сильного правителя и получат его. Как только сенат соберется снова, он объявит себя диктатором и сравняется по могуществу с царями старых времен. Тогда в Риме начнется новая эра.
Потерявшего сознание Ферито уволокли на казнь. Сулла провел в одиночестве всего несколько минут, после чего дверь снова громыхнула, и в сопровождении писца вошли новые солдаты. На сей раз он узнал юношу, спотыкавшегося между ними.
— Юлий Цезарь… — произнес Сулла. — Захвачен в плен в самом начале беспорядков, я полагаю. Позвольте ему стоять, господа, это не простой человек. Выньте кляп — осторожно.
Он посмотрел на молодого человека и с удовольствием отметил, как тот выпрямился. Лицо было немного избито, но Сулла знал, что его солдаты осторожны и не рискнут вызвать неудовольствие генерала, нанеся слишком большие повреждения до суда. Юлий Цезарь был высок, почти шесть футов, с мускулистым и темным от загара телом. Синие глаза смотрели холодно. Сулла ощущал его силу, заполнявшую весь зал, пока их не осталось только двое, а солдаты, палач, писец и рабыня не были забыты.
Сулла слегка откинул голову назад и довольно растянул губы:
— С прискорбием сообщаю, что Метелла погибла. Она покончила с собой прежде, чем прибыли мои люди, и ее не успели спасти. Я бы ее отпустил, но ты… ты — другое дело. Ты знаешь, что старик, которого захватили вместе с тобой, сбежал? Он будто выскользнул из своих пут и освободил второго. У юного патриция весьма необычные спутники. — Он заметил проблеск интереса на лице Юлия. — О да! Мои люди ищут эту парочку, но пока безрезультатно. Если бы тебя связали вместе с ними, думаю, ты уже гулял бы на свободе. Судьба — непостоянная любовница. Из-за твоего благородного происхождения ты здесь, а это помойное дерьмо — на свободе.
Юлий промолчал. Он не думал, что проживет и час, и понимал, что все, что бы он ни сказал, будет бессмысленно и бесполезно. Если он начнет кричать на Суллу, это его только позабавит, умолять — возбудит жестокость консула. Юлий молча продолжал смотреть на Суллу.
— Что у нас на него, писец? — обратился Сулла к человеку с пергаментом.
— Племянник Мария, сын Юлия. Оба погибли. Мать Аврелия жива, но безумна. Владеет небольшим поместьем в нескольких милях от города. Значительные долги частным домам, суммы не раскрыты. Муж Корнелии, дочери Цинны, брак заключен в утро перед битвой.
— А, — прервал его Сулла, — вот суть проблемы! Цинна мне не друг, хотя он был слишком хитер, чтобы поддерживать Мария в открытую. Он богат, и я понимаю, зачем тебе понадобилась поддержка старика. Хотя, конечно, твоя жизнь стоит большего. Я предложу тебе простой выбор. Откажись от Корнелии и поклянись в верности мне. Тогда я дам тебе жизнь. Если нет — мой палач уже нагревает инструменты. Марий хотел бы, чтобы ты остался в живых, юноша. Делай правильный выбор.
Юлий гневно воззрился на Суллу. Он слишком мало знал его, чтобы понять, насколько серьезно тот говорит. Возможно, это жестокая шутка, и Сулла сначала заставит его отказаться от тех, кого любит, а потом все равно казнит.
Словно слыша его мысли, Сулла снова заговорил:
— Разведись с Корнелией, и ты будешь жить. Этот простой поступок опозорит Цинну и ослабит его. Я дам тебе свободу. Все эти люди — свидетели моего слова как правителя Рима. Каков твой ответ?
Юлий не шелохнулся. Он ненавидел этого человека. Сулла убил Мария и уничтожил республику, которую любил его отец. Что бы он ни терял, ответ ясен, и эти слова он должен произнести.
— Мой ответ — нет. Кончай поскорее.
Сулла удивленно моргнул и громко рассмеялся.
— Что за странная семья!.. Ты знаешь, сколько человек умерли в этом самом зале за последние несколько дней? Ты знаешь, скольких ослепили, кастрировали и зарубили? И ты с презрением отказываешься от моего милосердия? — Он снова рассмеялся, и его смех отдался резким эхом под куполом. — Если я отпущу тебя, ты будешь пытаться меня убить?
Юлий кивнул.
— Я посвящу этой цели всю оставшуюся жизнь.
Сулла ухмыльнулся с искренним удовольствием.
— Я так и думал. Ты бесстрашен, и ты единственный изо всех нобилей, кто отказался от сделки со мной.
Сулла поднял руку, чтобы подать сигнал палачу, но на секунду замолчал, а потом вяло опустил руку.
— Можешь идти на волю. До заката оставь мой город. Если вернешься при моей жизни, я прикажу убить тебя без суда и аудиенции. Разрежьте ему путы! Вы связали свободного человека.
Он издал краткий смешок и замолчал, когда веревки витками сложились у ног Юлия. Молодой человек потирал запястья, но его лицо осталось неподвижным как камень.
Сулла поднялся с трона.
— Отведите его к воротам и отпустите. — Он посмотрел Юлию в глаза. — Если тебя спросят почему, скажи им, что ты напоминаешь мне меня. А может, я просто сегодня убил достаточно людей. Вот и все.
— А моя жена? — выкрикнул Юлий, когда легионеры снова взяли его под руки.
Сулла пожал плечами.
— Возьму ее в любовницы, если научится меня ублажать.
Юлий бешено забился в хватке солдат, однако не смог вырваться, и его выволокли из комнаты.
Писец задержался в дверях.
— Господин, мудро ли это? Ведь он племянник Мария…
Сулла вздохнул и принял еще одну чашу холодной жидкости от рабыни.
— Боги, спасите нас от маленьких людей! Я объяснил причину. Я достиг всего, к чему стремился, и на горизонте маячит скука. Полезно оставить про запас угрозу-другую.
Он посмотрел куда-то вдаль, сквозь писца.
— Интересный юноша. Возможно, в нем целых два Мария.
По выражению лица собеседника было ясно, что он ничего не понял.
— Сказать, чтобы ввели следующего, господин?
— На сегодня хватит. Купальню нагрели? Хорошо. Сегодня со мной ужинают старшие сенаторы, и я хочу освежиться.
Сулла всегда приказывал, чтобы бассейн нагревали как можно сильнее. Горячая вода прекрасно расслабляла.
Сулла, обнаженный, поднялся из воды без малейшего стеснения. Ему прислуживали только две рабыни, которые тоже были обнажены, за исключением золотых браслетов на запястьях и шеях. Обеих выбрали за роскошные фигуры, и он с удовольствием позволил им стереть воду с его тела. Человеку полезно смотреть на красивое. Это возвышает дух над животным миром.
— Вода притянула кровь к коже, но я как-то размяк, — пробормотал он рабыням, сделав пару шагов к длинной массажной скамье.
Лег на мягкую скамью, позволил себе полностью расслабиться и закрыл глаза. Он слушал, как рабыни связывают тонкие, упругие ветки березы, собранные сегодня утром и еще зеленые.
Девушки встали над его порозовевшим от жара телом. Каждая держала в руках похожий на метлу пучок срезанных веток, длиной в три фута. Сначала они почти ласково касались его ветками, оставляя на коже слабые белые следы.
Сулла тихо застонал, и они остановились.
— Господин, ты хотел бы посильнее? — робко спросила одна из рабынь. Ее рот превратился в багровый синяк после его внимания прошлой ночью, а руки немного дрожали.
Сулла улыбнулся, не открывая глаз, и растянулся на скамье. Как это замечательно бодрит!
— О да! — мечтательно проговорил он. — Бейте меня, девочки, бейте…
ГЛАВА 34
Юлий стоял в порту с Каберой и Тубруком. Лицо его было посеревшим и холодным. По контрасту, словно в насмешку над мрачными событиями в его жизни, день выдался жаркий и ясный. С моря дул легкий ветерок, принося некоторое облегчение запыленным путникам.
