Артамонов Иванович - КУДЕЯР
Кудеяр направился к лесенке, ведущей в горницу боярской дочери. Лицо Микеши покрылось смертельной бледностью.
— Катеринка, доченька моя, — прошептал он и вдруг завопил во всю глотку: — Эй, слуги, где же вы, сволочи окаянные? Всех перевешаю!
Грозный окрик подействовал на боярских челядинцев, они начали набиваться в палату.
— Вот он, Кудеяр, хватайте его! — не помня себя, Микеша первым устремился вверх по лестнице.
— Филя, придержи дверь, — приказал Кудеяр, входя к Катеринке.
Посреди горницы стоял стол, покрытый красным штофом. Возле него — кресло, обитое турецким бархатом. Под окном — лавка с полавочником, а в углу — сундук-подголовок[138]. Слева печь из поливных изразцов с рельефным многоцветным узором. На стене — пелена. Когда дверь распахнулась, девушка поднялась с кресла, пяльцы с вышивкой выпали из её рук.
— Не бойся, Катеринка, мы не сделаем тебе ничего худого.
— Кто вы?
— Я — Кудеяр, а это друг мой Филя. Полюбил я тебя, вот и явился под видом слепца, а ещё раньше был здесь с государевой грамотой. Как увидел тебя, так и полюбил, днём и ночью о тебе думаю.
Катеринка смотрела испуганно, недоверчиво.
— Вижу, напугал я тебя, — Кудеяр нежно прикоснулся к её руке.
— Пора улетучиваться отсюда, сил моих больше нет, дверь, окаянные, сейчас разнесут, — прохрипел Филя.
— Прощай, Катеринка, солнышко моё! — Кудеяр распахнул дверь на гульбище. — За мной, Филя!
— Хватай их! — кричал Микеша Чупрунов, первым ворвавшийся в горницу дочери.
Разбойников уже не было, они благополучно свалились в сугроб под гульбищем и, выбрав лучших скакунов, оставленных гостями, устремились к лесу.
— Пищаль! Дайте мне пищаль! — кричал хозяин дома.
Грохнул выстрел. Катеринка испуганно закрыла глаза рукой, а когда опустила её, увидела двух всадников, быстро удалявшихся по направлению к лесу.
«Слава тебе, Господи, пронесло!» — с облегчением подумала она. И непонятно было, чему она радовалась: то ли за себя, то ли за добрых молодцев, которых миновала пуля.
— Дочь моя, не причинили ли тебе худого тати?
— Нет, отец, ничего худого они мне не сделали. А что они сказывали тебе?
— Ничего… Один из них Кудеяром назвался, а другого, который двери держал, Филей кличут. Кудеяр сказал, что он был у нас под видом великокняжеского гонца.
Акиндин Охлупьев подозрительно осматривал Катеринку с ног до головы: не надругались ли тати над его будущей невесткой? Из-за его спины выглядывал Кирилл.
— Слава тебе, Господи, отвратил от нас беду великую, — Микеша перекрестился, — пойдёмте, гости дорогие, к столу.
Настроение, однако, было у всех подавленное. Поспешно распрощавшись с хозяином, гости разъехались по домам.
ГЛАВА 9
Вот и настал день Зелёного Егория — двадцать первый в жизни Кудеяра. По возвращении на Русь отец Андриан внушил ему, что Зелёный Егорий-день его ангела, потому как нигде на Руси не справляется Кудеяров день: бусурманское это имя.
Два Егория в году: один — Холодный[139], другой — Голодный[140]. Вешний Егорий — один из самых любимых и почитаемых праздников на Руси. К этому дню крестьяне приурочивают переход от зимнего содержания скота к летнему, спешат нанять пастухов. Зелёный Егорий — самый разгар посевов и расцвет весны. После этого дня путь холодам на Русь заказан: Егорий-храбрый — зиме ворог лютый.
Никто из ватажников, за исключением Олексы, не ведает, что у Кудеяра нынче именины. В память об Ольке каждый год встречает он день вешнего Георгия в берёзовой роще в трёх верстах от становища, одиноко бродит среди белоствольных красавиц, с тайной надеждой ждёт чуда великого: вдруг зазвенит по лесу дивный Олькин голос, да и сама она покажется среди деревьев — стройная, нарядная, нежная.
Олекса, друг сердечный, никак не мог понять, куда исчезает Кудеяр в день Зелёного Георгия. Нынче подстерёг его, увязался следом в берёзовую рощу и сразу всё понял. Долго в молчании бродили друзья по лесу. Олекса первым нарушил молчание:
— Четыре года минуло с той поры, как мы покинули Веденеево, а ни разу не побывали в родных местах. Хорошо ли это?
— Плохо, Олекса, сам ведаю. По отцу Андриану соскучился. За всю жизнь, как мы с ним из Крыма пришли на Русь, он никогда не обидел меня, злым словом не наградил.
В сердце Олексы зажглась надежда.
— Летом плыли мы в стругах по Волге возле Плёса, уж так мне захотелось побывать дома, повидать отца с матерью, братана с сёстрами. Да и на Олькину могилу пора наведаться.
— Наведаемся, Олекса, как придёт лето, обязательно отправимся в Веденеево.
Среди кустов мелькнула тень и исчезла. Кудеяр, однако, успел заметить её.
— Кто-то в кустах хоронится, уж не лазутчик ли боярский?
Пригнувшись к земле, ребята устремились в кусты.
— Кто ты и что тут делаешь?
От грозного окрика Кудеяра человек, притаившийся в кустах, вздрогнул. Это был неказистый коренастый мужичок с прилипшими ко лбу мокрыми волосами.
— А вы кто будете?
— Вольные люди мы.
Лицо мужичка просветлело.
— Вы-то мне и надобны. Я от боярина Микеши Чупрунова сбежал, обижал он меня часто, батожьём бил. Сил моих больше не стало сносить обиды, чинимые боярином. Вот и решил я дойти до Кудеяра с Елфимом, чтобы покарали они лютого зверя. Не подскажете ли вы, люди добрые, далеко ли идтить до их становища?
Олекса рассмеялся.
— Вот он, Кудеяр, перед тобой!
Мужичок пристально всмотрелся сначала в одного, затем в другого.
— Шуткуешь ты, паря, Кудеяр, говорят, пожилой, почти что старик, а вы оба эвон какие молоденькие!
— Ну коли ты нам не веришь, ступай вон туда, — Кудеяр махнул рукой в сторону становища, — только наперёд скажи нам, как зовут дочку хозяина?
— Катеринкой кличут.
— Вижу теперь, что ты и в самом деле от боярина Микеши Чупрунова идёшь. Как же поживает его дочка?
— А так поживает: замуж собирается.
— За кого замуж-то?
— Да за сына Акиндина Охлупьева, коего Кириллкой кличут. Акиндин-то торопится до мая со свадьбой управиться, ведь в мае добрые люди не женятся, а кто женится, тот будет век маяться. На опослязавтра и свадьба назначена.
— Где же будет венчание? — голос Кудеяра дрогнул.
— В церкви Плакиды Иванова, она уж больно приглянулась нашему хозяину. Свою церковь он ещё не успел отстроить, вот и договорился с Плакидой.
— И дочь Микеши с охотой идёт под венец?
— А её разве спрашивали? Отец приказал идти за Кириллку, кто же ему перечить станет? Микеша даже дочери не позволяет встречу идти.
— Ладно, ты ступай, куда я тебе указал, там найдёшь становище вольных людей.
Мужичок удалился.
— Вижу, малоприятную весть принёс он тебе.
— Весть и впрямь нехорошая, Олекса. Полюбил я Катеринку за то, что похожа она на Ольку, а ныне и её лишаюсь.
— Да ты не горюй, может, что и придумаем.
— Что ж тут придумаешь?
— Увезём Катеринку из-под венца, и дело с концом.
— Велика ли честь нелюбимого человека похитить?
— Неужто ты хуже Кириллки Охлупьева?
— Может, и не хуже, да он боярский сын, а Катеринка — боярышня.
Олекса вдруг обозлился:
— В разбойном деле ты преуспел, никто не сравнится с тобой в ловкости да удали, даже Елфим, а в любовных делах — дурак!
С утра Катеринка не находила себе места. Вот сейчас явятся к ней люди и повезут в церковь венчаться. Как мечтала она об этом дне совсем недавно, ещё не ведая, кто будет её суженым! В девических мечтах будущий муж был статным, улыбчивым, с чистым открытым лицом. Отец же выбрал в супруги долговязого отпрыска рода Охлупьевых, на круглом личике которого застыло послушание отцовской воле, какая-то жалкая улыбка. Совсем не таким виделся Катеринке во сне её будущий муж. И чего ради выдают её замуж за Кириллку Охлупьева? Разве мало в округе женихов, искавших её руки? Правда, отец, с малых лет держал дочь взаперти, не позволял видеться с молодцами, потому, наверно, и припомнить ни одного из них она не может. В глазах всё время один и тот же, назвавшийся Кудеяром, — он как раз такой, о котором она мечтала. И в ушах постоянно звучит его приятный ласковый голос: «Прощай, Катерника, солнышко моё!» Разве может недотёпа Кирилл так сказать? Слёзы навернулись на глаза девушки.
Дверь тихо скрипнула, в горницу вошла мамка Фетинья.
— Ты чего это слёзы проливаешь? Скоро в церковь выезжать, а ты глаза раскраснила, али не рада, что под венец идёшь?
— Не рада я, Фетинья, — чистосердечно призналась Катеринка.
— Вот те на! Каждая девица только о том и мечтает, чтобы замуж выйти. Али жених тебе не приглянулся?
Девушка утвердительно кивнула головой.
— Тут уж, светик мой, ничего не поделаешь, отец пожелал выдать тебя за Кирилла Охлупьева, а воля отцовская-закон. Да разве плох женишок-то? Эвон какой рослый да пригожий! — Фетинья была стара, а старым людям все молодые красивыми кажутся.
