Елена Хаецкая - Атаульф
Многочисленны чужаки, людей не считают. Щедро человеческие жизни тратят — и свои, и врагов своих, ибо рабов вовсе не берут. Видно по всему, что народ этот прежде на земле сидел и что согнали этот народ с земли его. Теперь новую землю себе ищет, чтобы сесть. Потому и дерется так отчаянно, что терять нечего.
Бург от тех чужаков отстоять сумел Лиутар с дружиной, но цену заплатили за то немалую. И имена погибших Лиутар назвал. В том числе и сын Вильзиса младший был, тот, что в бурге в дружине жил.
Сказал Лиутар старейшинам того вандальского села:
— Многих детей ваших я погубил и пришел еще просить, чтобы погубить и их. Оттого хожу по селам вандальским, что воины мне потребны. Ибо хоть нападение отбили, но не извели то племя чужое. Много врагов.
Понравилась эта свирепая и честная речь вандальским старейшинам. И воинам понравилась. Стали вызываться в дружину лиутарову. От рода Вильзиса Ульф вызвался, потому что принял его Вильзис.
Ульф Лиутару сразу глянулся, взял его к себе охотно.
И ушел Ульф с Лиутаром в бург.
Чем дальше, тем больше доверял ему Лиутар. Дал Ульфу десять дружинников, чтобы ходили от села к селу, чужаков высматривали.
В разъездах да мелких стычках (были две или три, но небольшие) вся зима прошла. Чужаков видели лишь малые отряды, да и то далеко на полдень от бурга. Основная часть племени как в воду канула. Ходила молва, что на закат солнца племя то пошло. К весне, как снег таять начал, и вовсе чужаки исчезли.
Тут-то и послал Лиутар Велемуда в бург к Теодобаду — потолковать. Ибо как только чужаки расточились, задумал Лиутар жирного Огана-Солевара пощипать. Сперва к Ульфу Лиутар с распросами подступал: как, мол думает Ульф — пойдет ли Теодобад по осени на Огана-гепида? Ульф же отвечал, что о том надо самого Теодобада спрашивать. Давно не был Ульф в готском бурге, не знает, какие мысли сейчас у Теодобада.
Хотел было Лиутар Ульфа к Теодобаду послать, да Ульф отказался. Тем отговорился, что обида пролегла между ним, Ульфом, и Теодобадом, сыном Алариха. Присоветовал Лиутару Велемуда послать.
Лиутар так и поступил, о чем нам всем хорошо известно от самого Велемуда. Велемуд потом многословно рассказывал, как у родичей своих готов гостевал. Как оленя могучего взял, хвалился. Родичами своими хвастал. Для каждого доброе слово нашел. Так всех расписал, что Ульф едва узнавал своих близких.
Поведал Велемуд, как хотели доблестного Агигульфа на придурковатой Фрумо женить. Ужасались вандалы свирепости готских нравов, добавил Ульф, усмехаясь.
Ульф как раз возвратился к Вильзису, когда Велемуд от Теодобада приехал. Ульф ради новостей приехал. А после обратно в бург отправился. Велемуду же обещал, что к жатве вернется. И своим обещал.
Однако вернуться к жатве не удалось. Как из-под земли снова появились те чужаки и наводнили все окрестности. То тут, то там их видели. И справа, и слева от бурга появлялись. Лиутар никого щадить не велел; ну и не щадили.
Ульф Лиутару говорил (и Лиутар был с ним согласен), что все эти отряды, с которыми сражаются вандалы, — лишь небольшая часть того чужакова племени. Узнать бы, где ядро племени, где скарб, где скот, где женщины и дети, — вот куда бы ударить всей силой. Корни бы их вырвать, а не ветки одну за другой обрубать.
Ибо пока ядро племени живо, не будет покоя.
Повадку чужаков уже хорошо изучил Ульф. Наскочат, село сожгут, жителей перебьют и исчезнут. Будто новь под пашню корчуют. Вытесняли вандалов с этой земли.
В стычках заметно было, что вандальская дружина сильнее пришлых — видать, отощали чужаки на подножном корму.
Время жатвы подступило. Пора было Ульфу назад, к Велемуду, ехать. А тут как назло объявился большой отряд тех чужаков. Возле самого бурга объявился и все силы на себя стянул. Не поспел Ульф к жатве.
Отряд тот в конце концов в ловушку заманили и истребили до последнего человека. Но и Лиутар потерял немало дружинников.
Ульф к Велемуду рвется. Лиутар его отпускать не хочет — каждый воин на счету, а таких, как Ульф, и вовсе мало. Под началом Ульфа к тому времени уже две дюжины воинов ходило.
Все чаще обращался мыслями Лиутар к Теодобаду, готскому военному вождю. Когда Велемуд к Теодобаду ездил по весне, казалось — все, ушли чужаки. Сгинули. Ныне же вновь появились — и многочисленней, злей прежнего. Может так статься, с готами объединяться придется, чтобы чужаков одолеть. Или с гепидами. Но с Оганом-Солеваром остерегался Лиутар на союз идти. Сожрет Оган и не подавится.
Конечно, проще всего было бы с аланами чужаков изгнать. Давний союз был у вандалов с аланами. Надежный. У Лиутара жена аланка. Но аланы откочевали куда-то. Где они теперь? Ищи ветра в поле.
Так что лучше Теодобада сейчас никого Лиутару не найти.
Так рассуждал Лиутар, сын Эрзариха: вандалам с чужаками не справиться. Если и одолеет он, Лиутар, чужаков, то очень большой кровью, а этого Лиутар не хотел. Изрушит народ такая победа и не восстановится народ, расточится. А на Теодобада чужаки насядут — изведут Теодобада. Стало быть, и Теодобада такая же дума гложет. Если, конечно, дошла уже до Теодобада недобрая весть о чужаках.
А если не дошла — донести нужно. Посланец же таков должен быть, чтобы вера ему была от Теодобада полная. Не Велемуд, который ловок красные речи говорить и острые углы закруглять. Зол и яростен должен быть вестник, сам дыханием битв с чужаками опаленный. Не по наслышке о тех битвах знать должен.
Нет у Лиутара среди всех дружинников его лучшего посланца, чем Ульф-гот. Знал Лиутар и то, что в почете у Теодобада род ульфов. Родством же ульфов род со славным вандальским родом Вильзиса связан.
Так рассуждал Лиутар, сын Эрзариха, вождь.
А с чужаками расправимся, продолжал Лиутар, — там и до гепидов дело дойдет. Вдвоем с Теодобадом раздавим надменного Огана-Солевара.
И к Ульфу с тем подступился. Поезжай, мол, Ульф к Теодобаду, старые обиды забудь.
А Ульф на своем стоит: хочу в село съездить, своих повидать — брата своего Велемуда, сына Вульфилу, жену свою Гото. Так объяснил, что сердце у него не на месте и сны дурные снятся.
А сны и вправду дурные снились. Снилось Ульфу, будто он — как Атаульф нынче (то есть, как я), лет десяти или двенадцати. Будто потерял отец его Рагнарис нож с красивой костяной рукояткой. Потерял и на Ульфа подумал — что Ульф этот нож взял.
А Ульф ножа не брал и отрекался от обвинения. Но Рагнарис и слушать не стал, изругал и высек.
Ульф обиделся на отца своего, ушел далеко из села, в дубовую рощу, и там всю ночь просидел. Страшно в роще было, ветер в дубах разговаривал, вепри под землей копошились, кто-то звал Ульфа на разные голоса.
Наутро возвратился Ульф домой. Рагнарис к тому времени пропажу нашел, но Ульфу ни слова не сказал.
Седмицу целую потом с Ульфом не разговаривал.
Когда Ульф про это рассказывал, дедушка Рагнарис нахмурился и сказал, что не помнит такого случая.
От этого сна тревога вошла в сердце Ульфа.
И рассказал он о печали своей Лиутару, сыну Эрзариха. Все, как есть, ему поведал: и про отца своего, и про брата старшего Тарасмунда, и про Теодобада. И о том, как ушел от Теодобада и от Тарасмунда.
А Лиутар Ульфу свои печали излил. И про чужаков, и про вандалов, и про Теодобада-гота, и про Огана-Солевара. Помощи ульфовой просил.
Переступил через себя Ульф и согласился к Теодобаду посланцем от вандалов ехать. Но прежде в село вандальское, к Велемуду, поехал.
Поехал, да только села не нашел.
Не было больше села.
Где прежде жили, там одно пепелище.
Ульф много повидал, потому сразу всех хоронить не стал — знал, что кто-нибудь да спасся. Закрыл сердце на засов и искать отправился.
У здешних вандалов обычай был — возле сел потайные места устраивать. Велемуд Ульфу кое-какие из этих мест показал, какие сам знал. Говорил Велемуд: ежели что стрясется, там хоронись с женой и ребятишками. Местность же возле вандальского села более лесистая, чем у нас, — есть, где спрятаться.
В одном из убежищ и обнаружил Ульф несколько человек. Ни Гото, ни Вульфилы, ни Хильдегунды с младенцем, ни Велемуда, ни Вильзиса среди тех не было. Филимер только был. Тот как Ульфа завидел, так с криком к нему побежал.
Кузнец был — Визимар, девушка эта — Арегунда. И еще несколько, мужчины и женщины, одна с ребенком. Всего же набралось не более десяти.
Визимар у них за предводителя был. Визимар Ульфа хорошо знал. Знал он, что Ульф у Лиутара десятник, и потому начальствовать ему передал.
Визимар Ульфу сказал, что родни его никого не осталось — всех перебили, кроме ульфова племянника, Филимера.
Ульф спросил, искали ли в других убежищах. Потому что знал — не одно здесь убежище было. Но Ульфу сказали, что искали везде и никого в живых нет.
Но и тогда Ульф не захотел верить. И спросил, видел ли кто, как погибли его родичи.
